Дама с единорогом
Шрифт:
Солнце медленно вставало над долиной; косые лучи, пронзая лёгкий туман, отражались в воде. По веткам росшего по берегам реки кустарника, весело чирикая, порхали птицы. Невесомые, словно пушинки, они кружились над землёй, радуясь солнцу и новому дню. От земли шёл пар.
С реки донеслось фырканье лошади. Она шла вдоль берега, осторожно переступая через тёмные комочки скорчившихся на земле людей, оставляя на влажной, местами красноватой, земле чёткие отпечатки. Людей было много; они лежали на изрытом сотнями ног и копыт поле, посреди измятого вереска, и
По полю неслышно, словно тени, бродили люди. Они снимали с мёртвых одежду, забирали оружие, не гнушаясь обыскивать трупы ради минутной наживы. Один из них с силой пнул ногой голову мертвеца, и она, отскочив, словно кожаный мяч, прокатившись по земле, упала в воду. Безразличная сонная река подхватила её и понесла вниз по течению, к запруде из тел, распластавшихся поперёк реки так же неумело, как они пытались спастись. Голову прибило к чьей-то руке со скрючившимися пальцами в кольчужной перчатке. Она пару раз стукнулась зубами о железо и замерла, выпучив запавшие глаза. В них отражалось небо, безоблачное небо нового зарождающегося дня.
Серые тени мародёров исчезли; их место заняли товарищи тех, с кого они сняли всё более-менее ценное, тех раненых, кого валлийцы забрали в свой лагерь с целью выкупа.
Медленно, опасаясь засады, «англичане» вступили на поле. Перед ними предстала печальная картина: на земле в одних рубашках лежали мертвецы, жалобно ржали раненые лошади, повсюду валялись разбитые щиты. На другом берегу было то же — мертвецы, смерть и кровь.
Граф Вулвергемптонский, пожелавший осмотреть поле проигранной битвы, остановился у одного из трупов. Это был молодой рыцарь. Он лежал лицом к небу; шлем был расколот надвое, вокруг головы расплылась лужа крови. Из одежды на трупе была только разодранная нижняя рубашка.
К графу молча подъехал Артур. Взглянув на мертвеца, он тоже узнал его и восхитился мужеством Оснея.
— Я не хотел в это верить, но Вальтер тоже мёртв, — пробормотал граф. — Мой единственный прямой наследник….
Он спешился и прикрыл тело племянника своим плащом.
— Простите меня за то, что не смог уберечь его тело от поругания, — пробормотал баннерет.
Граф удивлённо посмотрел на него:
— Так Вы были рядом?
— Да. Кто знает, если бы я подоспел раньше, он мог остаться в живых.
— Вы видели, кто убил его? Кто, кто это сделал?! — Глаза Оснея горели.
— Не знаю, говорят, это «чёрный рыцарь». Кое-кто даже утверждает, будто Ваш племянник узнал его и они о чём-то разговаривали.
— В нашей семье многие гибли из-за безрассудной храбрости и неуместной гордости. — Граф непроизвольно стиснул кулаки, чтобы удержать навернувшуюся на глаза слезу. — Я уверен, что именно она сгубила Вальтера. Так его убил «чёрный рыцарь»? Кто это? Его имя, баннерет!
— Сожалею, я его
не знаю. Но я почти уверен, что это предатель.— С чего Вы это взяли?
— Ваш племянник не стал бы о чём-то спорить с обыкновенным валлийцем или даже с переметнувшимся на их сторону бароном, а просто убил бы его. Не беспокойтесь, граф, убийца себя выдаст. Поверьте, он не избегнет возмездия земного и суда Господня!
— Племянник? — с сочувствием спросил подъехавший к ним Норинстан. Ему действительно было жаль этого несмышлёныша.
— Как, как это могло произойти, граф? — обернувшись, с укором спросил Сомерсет. — Вы же говорили, что кимры…
— Для меня это такая же неожиданность, как и для Вас. Меня заверяли… Нас обманули, граф, вернее, не нас, а меня. Этот мерзавец так хорошо врал, так божился, что, чёрт побери, я не мог ему не поверить!
— Где он? — прохрипел Осней. — Я лично хочу покончить с этой мразью.
— Валяется в яме, в себя приходит. Хлипкий оказался, щипцов не выдержал. Я было сразу хотел повесить его, но потом подумал, что он заслуживает куда более жестокого наказания. Скольких мы потеряли по его вине!
— Передайте его моим людям и скажите, чтобы приготовили инструменты для пыток: я хочу знать, кто автор этой хитроумной ловушки. Пусть Ваш племянник…
— Монтегю на небесах, упокой Господь его душу! — вздохнул Роланд. — Это чёртова стрела вошла ему прямо в горло. Я был прав, не стоило брать его с собой, но Вам ли не знать, насколько настырны бывают мальчишки!
— Сочувствую. А Ваш брат?
— Дэсмонд? Слава Создателю, я ещё доживу до того дня, когда его посвятят в рыцари! Он ранен, но ничего серьёзного.
— Караулы выставлены?
— Этим занимается Фортель. Извините, граф, мне нужно подготовить всё к похоронам.
— Скажите, чтобы позаботились и о моём Вальтере! — крикнул ему вдогонку Сомерсет.
Не оборачиваясь, Норинстан кивнул. Он сам не понимал, как это всё могло произойти, почему была проиграна заведомо выигрышная шахматная партия.
Монтегю лежал на плаще, вымытый, переодетый, как и положено с оружием в руках. Совсем ещё мальчик — тёмненький, с непокорными вихрами, худощавый, нескладный. На щеке и на лбу — две не успевших зажить царапины.
Роланд опустился перед ним на колени и долго молча смотрел на решительно, не по-детски, сжатые губы племянника. Он с честью принял смерть, он не бежал, не посрамил имени своего отца. Поправив выбившийся из-под кольчуги ворот рубашки, граф перекрестил его.
— Мои соболезнования, — услышал он за своей спиной голос баннерета Леменора.
Граф рассеянно кивнул и поднялся на ноги. Обернувшись, он ещё раз взглянул на Монтегю. Да, много бы он дал, чтобы эта проклятая стрела не достигла цели!
— Право, не знаю, правильно ли я поступила, отослав сына к брату! — вздохнула Эмма. — Сейчас там неспокойно, и я боюсь… Ах, отец Бертран, до нас доходят такие ужасные слухи!
— Не всем слухам следует верить, — резонно заметил священник.
— Но Вы-то знаете, как там? Скажите мне, умоляю!
— Увы, я знаю не больше Вашего! От брата уже год нет никаких вестей.
Эмма в волнении заломила пальцы и отложила в сторону шитьё.