Дама с коготками
Шрифт:
– Проверьте как следует, – попросила трубка, – точно не наш счет.
– Назовите адрес, – сменила я гнев на милость и через секунду узнала, на какой улице проживает Котова. Не ближний свет, район-новостройка из тех, что ближе к Петербургу, чем к Кремлю.
К визиту следовало подготовиться. В сумку положила бутылку водки, батон колбасы и коробку конфет. Встретит мужик – покажу пузырек, откроет баба – выну конфеты.
Дома оказались оба. Супружеская пара лет под пятьдесят. Он совершенно лысый, со специфическим красным носом, она с опухшим лицом и выбитым передним зубом. Конфеты тут явно не понадобились, «Столичную» встретили с тихим ликованием.
На
– Сама чего не пьешь?
– Нельзя, язва.
– Надо же, горе какое, – пожалела баба, – не отдохнуть по-человечески.
Они еще разок выпили, пожевали колбаски, и только потом баба расслабленно поинтересовалась:
– Вы по поводу покупки квартиры?
– Да, – поспешила я согласиться.
– Комнаты у нас первый класс, – встрял мужик, – метраж большой. Рядом лес, река – красота.
– Зачем тогда продаете? – сорвалось у меня с языка.
– Деньги нужны, – посетовала тетка. – Ну пошли!
И они повели меня по квартире. Две невероятно запущенные комнаты и третья, маленькая, но довольно аккуратная, на узком диванчике– подушка и плюшевый слон. На стене полка с книгами, у окна письменный стол.
– Здесь кто живет, соседка?
– Нет, – всхлипнула баба, – дочка наша, покойница.
– Какой ужас! – вполне искренне воскликнула я.
– И не говорите, – зарыдала пьяными слезами мать, – такое горе, такое горе.
– Под машину попала?
– Нет, – продолжала всхлипывать баба, – таблетки с уколами доконали. Уж мы просили, просили, брось, дочка! Куда там!
– Пошли, помянем, – предложил мужик.
Мы вернулись на кухню и, не чокаясь, выпили.
– Болела дочка чем? – приступила я к допросу.
– Здоровая была, кровь с молоком, умная, институт закончила, думали: вырастили подмогу на старость, – запричитала мать.
– Таблетки тогда зачем пила?
– Наркота, – сухо сообщил отец. – Сначала все из коробочки ела, потом колоться стала. В больницу положили, в восемнадцатую, а там тюрьма! Вышла – и по новой.
Мать снова залилась пьяными слезами и принялась бессвязно рассказывать.
Выходило, что они с мужем всю жизнь проработали вместе в обувной мастерской. Он с молотком, она за швейной машинкой. Жили как все, пили как все. Из жизненных удач – одна, зато крупная. На самой заре перестройки, в конце 1985 года, им, очередникам с двадцатилетним стажем, неожиданно дали квартиру в новостройке. «Гуляли тогда, – причмокивал мужик, – целый месяц». В такой семье неожиданно выросла умненькая девочка, отлично закончившая школу, выучившая сама, без репетиторов, английский и поступившая без проблем в институт.
На первом курсе Милочка стала жаловаться, что одета хуже всех и денег никогда нет. Мать с отцом только разводили руками, чинить обувь стало так дорого, что народ перестал ходить в мастерскую. Мила поубивалась немного, потом вдруг откуда-то появились новые платья. Сначала на вопросы родителей девушка коротко отвечала: «Подруга поносить дала». Потом как-то раз заявилась в шубе и, протягивая изумленной матери сто долларов, сообщила, что устроилась на работу в американскую фирму, торговать гербалайфом. Родители пришли в полный восторг. Удивляло их только одно: на работу дочь отправлялась после девяти вечера, возвращалась под утро, а то и вовсе пропадала на два-три дня. «Езжу по провинции с товаром», – объясняла матери. Та, радуясь, что
дочь регулярно приносит деньги, не лезла в душу.Потом начались странности. Мила могла целый день ничего не есть, а ночью кинуться к холодильнику и смести все с полок. Девушку мучила постоянная жажда. Настроение у нее менялось сто раз на дню, бизнес перестал приносить прежний доход, дотации родителям сократились. Мила без конца глотала какие-то таблетки, ссылаясь на головную боль, но на работу все равно ходила исправно. И лишь когда отец нашел в помойке шприц с ампулами, у родителей открылись глаза. Ни отец, ни мать не находили ничего плохого в водке, частенько попивали, потом горланили песни. Но наркотики, по их мнению, были кошмаром. Проявив несвойственную твердость, предки поволокли девушку к врачу и запихнули в больницу. Наверное, Мила сама хотела избавиться от зависимости, потому что покорно выполняла все рекомендации и выписалась почти здоровой. С работы ее, конечно, уволили.
Повалявшись месяц дома на диване, она попыталась устроиться на разные места, но безуспешно. Однажды, уйдя с самого утра, она не пришла ночевать, а на следующий день позвонили из милиции и велели приходить на опознание. Милочка скончалась от передозировки. Нашли тело собачники, сумочка лежала рядом. В ней паспорт и кошелек с мелочью.
– Целый месяц после больницы не кололась? – уточнила я.
– Недолго продержалась, – сокрушалась мать.
– Как называлась фирма, где она работала?
Ни отец, ни мать не знали. Фирма и фирма, вон их сколько.
Поглядев на опухшие лица и водянистые глаза, я достала кошелек и велела мужику купить еще водки, а бабе притащить закуску. Алкоголики послушно взяли сумку и ушли, оставив меня в одиночестве.
Как только за ними захлопнулась дверь, я пошла в комнату Милы. Маленькая, метров десять, не больше. Из мебели старенький диванчик, книжная полка, небольшой платяной шкаф и письменный стол. Гардероб сиял пустотой. Родители-пьяницы скорей всего сразу продали оставшуюся одежду и шубу. На полке – обычный набор учебников и два дамских романа. Оставшийся без хозяйки плюшевый слон грустно глядел пуговичными глазами. Я взяла игрушку в руки. На животе элефанта обнаружилась молния, внутри небольшая записная книжка. Страницы пестрели именами, телефонами, цифрами.
Из коридора донесся шум. Вернулись сапожники. Сунув книжечку в карман, я попрощалась с ними, пообещав подумать о покупке квартиры. Уходя, услышала, как отец, чертыхаясь, распечатывал бутылку.
Домой я заявилась к обеду. Маруся прямо из лицея поехала в Ветеринарную академию, Аркадий испарился в неизвестном направлении, Оля только что вернулась.
Сегодня Радов предложил ей чашечку кофе и сладкие булочки. Дальнейшее все как вчера: комната с задернутыми занавесками, удобная подушечка под спиной и… глубокий сон в течение двух часов.
– Черт-те что, – изумлялась невестка, – точно решила не спать и моментально задрыхла. Даже не вижу, какая мебель в комнате. Захожу, а там почти полная темнота. Завтра нарочно приеду раньше, скажу, часы вперед убежали.
Я вздохнула: и как только профессор ухитряется вогнать бедную Ольгу в сон? Чудеса, да и только.
После обеда стала изучать маленькую черную книжечку, переполненную информацией. Мелькали сплошь мужские имена – Дима, Валера, Костя, Леня. Рядом с телефонами стояли непонятные цифры и скобки. Я тупо глядела на верхнюю строчку – Павлик – 155-75-46 (150-20-15-30). Первое, ясное дело, телефон, а второе что? Может, позвонить? И я набрала номер. Подошел мужчина: