Дамский негодник

— Так, с горем своим, и лежала пластом, потому сеансы, простите, и отменила, — пожаловалась Куськина, виновато шмыгая носом и тираня свою собачонку.

Собачонка даже проснулась, чтобы взглянуть, кто ее щиплет и душит.

— Зачем же вы отменили сеансы? — поразилась Далила. — Почему не позвали меня?

Генриетта Карловна, уже прижимая собачонку к груди, воскликнула:

— Ах, мне было стыдно! Так стыдно!

— А что же теперь?

— Теперь все не так. Я долго мучилась, но вы меня и спасли. Когда я узнала, что вам интересна Анфиса покойная, то сразу подумала: «А этот бомж! Он ведь долго топтался под дверью. А дом Анфисы рядом. И время, кажется, совпадает. Не видел ли он чего?»

Самсонова догадалась:

— И вы его разыскали.

Куськина потрясла головой:

— Разыскивать не пришлось. Он все это время под окнами у меня и сидел. Приодетый, причесанный — на его, разумеется, взгляд. «Прописался» на нашей дороге. Мне всего лишь и оставалось: храбрости в себе отыскать да записочку ему в форточку бросить.

— А что было в записочке?

— Приходи, кое о чем должна расспросить.

— И что же?

— Он прибежал.

Далила ахнула:

— Так это бомж видел белокурую женщину в фартуке и халате!

Генриетта Карловна с осознанием значимости момента кивнула:

— Он!

— Могу я с ним поговорить? — дрожащим от нетерпения голосом осведомилась Далила.

Куськина просияла:

— Ну, разумеется! Для этого я и пришла!

Самсонова вылетела из офиса. Генриетта Карловна, еле поспевая за ней, мчалась и жалобно уговаривала:

— Не так быстро, милочка, Он не сбежит.

— Зачем мне ваш Он? Зачем мне ваш Изверг? — удивилась Далила.

— Ну, нет. Он — теперь бомж, — радостно поведала Куськина.

* * *

Бомж выглядел презентабельно. Генриетта Карловна с восторгом обнаружила, что ему впору мужнин парадный костюм. И остальное все подошло: галстук, брюки, рубашка и туфли. По этой причине бомж не робел. Он чувствовал себя человеком и охотно общался с Далилой.

Правда, нового ей ничего не сказал. Услышал визг тормозов, оглянулся, увидел у соседнего дома белый новенький «Опель». Из «Опеля» вынеслась высокая длинноногая женщина. Перепрыгнув через заборчик, она затарабанила в дверь. Дверь открыла девчонка.

— Анфиска, — вставила Куськина.

Бомж продолжил:

— Та, что в халате, набросилась на девушку с кулаками. Так с дракой в дом и вошла.

Генриетта Карловна не удержалась от нового комментария:

— Ворвалась.

— Обе скрылись, — закончил бомж. — Больше я ничего не знаю.

Куськина уточнила:

— Он еще слышал громкие голоса, даже вопли.

Растерянная Самсонова с благодарностями и извинениями направилась к выходу. Генриетта Карловна засеменила за ней:

— Я вас провожу.

Пошли через сад, длинной тропой. Зачем — Далила вскорости поняла.

— Мое приветствие восхитительным дамам, — услышала она из соседних владений.

Над аккуратно подстриженной шеренгой кустов «витал» моложавый холеный мужчина.

«Изверг», — догадалась Самсонова и не ошиблась.

Это был он. Изящным раскованным жестом дал всем понять, что нуждается в обществе. Далила вежливо поздоровалась, Он ей представился, в фамилии ударение ставя на последнем слоге:

— Леонид Александрович Костиков.

Букву «к» произнес нечетко, почти как «х». Куськина не преминула этим воспользоваться.

— Хвостиков он. Был бы хотя бы Хвостов, — издевательски возвестила она и с гордостью поинтересовалась у Изверга: — Знаешь ли, плут, с кем говоришь?

И, не дожидаясь ответа, продолжила:

— Это сама Самсонова! Далила Максимовна, модный психолог.

И добавила, выдержав паузу (паузы нынче в моде):

— Психоаналитик мой личный.

Изверг позволил себе насмешку, спросив:

— Гет, это что же? Выходит, у тебя есть душа?

Далила не одобрила вольность, строго взглянув. Взгляд ее говорил: «Ругайтесь, сколько хотите, но не при мне».

Он принял упрек и почтительно ей пояснил:

— Гет бездушно меня игнорирует.

Куськина отмахнулась:

— Знаешь сам, почему.

И потащила Далилу к калитке, радостно приговаривая:

— Видели, что я с ним сделала? Видели?

Самсонова удивилась:

— Да, он теперь безобидней ягненка.

— И заметьте, с той ночи ни одной вечеринки. Над его плантацией кустов и лишайников тишь да гладь, — похвастала Куськина и, краснея, добавила: — Зато у меня теперь оргии каждую ночь.

Они вышли на улицу.

— Простите! Постойте! — раздалось за их спиной.

Куськина и Самсонова оглянулись — следом за ними бежал Он-Изверг-Костиков.

Генриетта Карловна возмущенно спросила:

— Кто позволил тебе топтать мою территорию?

Костиков небрежно ее «успокоил»:

— Твоя территория скоро будет моей.

И обратился к Далиле:

— Визиткой своей не пожалуете почтенного старика?

Куськина возмутилась:

— Да как он смеет, нахал, сам себя называть почтенным! Ничего ему не давайте!

Под ее негодующим взглядом Самсонова протянула Костикову визитку. Он принял и извинился:

— Простите ее. Гет плохо воспитана, но ничего. Скоро я за нее возьмусь.

— За меня уже взялись, со всех сторон, и я очень довольна, — злорадно сообщила Куськина и, топнув ногой, заключила: — А ты, Изверг, свой шанс упустил!

Изверг пожал плечами и спросил у Далилы:

— Так я приду?

— Приходите, — вежливо улыбнулась она, хотя на душе скребли кошки и хотелось заплакать.

Ей было не до Куськиной, не до Извергов ее и бомжей — мысли все о подруге Людмиле.

И страшные мысли, убийственные.

Глава 18

В офис Далила вернулась злая. Пока ехала, прошла все стадии смены настроения: от растерянности к прострации, от прострации к сомнениям, от сомнений к анализу, от анализа к уверенности и от уверенности к ярости недоумения и бессилия: «Почему это все происходит со мной? И как теперь быть?»

Злость, к стыду своему, сорвала на секретарше.

— Узнала, что со Светланой Михайловной? — многообещающе спросила она.