Дань псам
Шрифт:
Бессловесное пение здесь слышно громче; кажется, оно исходит со всех сторон сразу. Нимандер не видел стен — только пол и потолок, исчезающие в бесформенной белизне. И куклы, тысячи кукол. На полу, у потолка…
— Покажись, — сказал Нимандер.
Пение смолкло.
— Явись передо мной.
— Если ты надавишь на них, — произнес голос женщины или подростка, — они станут сочиться. Я выжал все. Пока они не сломались. — Пауза. Тихий смех. — Ни одна не сработала.
Нимандер не знал, куда смотреть — повисшие перед глазами искореженные куклы наводили ужас, ибо он заметил, как они похожи
— Да. Они подводили меня. Разве честно? Как ему удалось?
— Кто ты?
Голос сказал уклончиво: — На дне Бездны — о да, даже у Бездны есть дно — лежат падшие. Боги и богини, духи и пророки, апостолы и провидцы, герои и короли и королевы — отбросы сущего. Ты бы смог поиграть там, как играл я. Хочешь? Хочешь играть как я?
— Нет.
— Они сломаны еще хуже, чем я.
— Тебя зовут Умирающим Богом.
— Все боги умирают.
— Но ведь ты не бог?
— На дне тебе не грозит голод. Я стал богом? Вероятно. Ты не заметил? Я съел столь многих. Так много кусков, частей. Имеется в виду их сила. Тело в пище не нуждается. Не нуждается. Да, наверное, ты правильно сказал. Правильно. Я встретил его на дне — он исследует, сказал он мне, и я зашел так далеко… так далеко.
— Твои поклонники…
— Почти все мертвы. Больше питья. Вся их кровь, ее хватит на реку, и течение понесет меня отсюда, вынесет назад. Весь путь назад. Чтобы она ЗАПЛАТИЛА ЗА ВСЁ!
Пришедший из хаоса бог… Неудивительно, что он безумен. — Покажись.
— Машина была сломана, но я не знал. Я скакал на ее спине. Вверх и вверх. Потом что-то стряслось. Несчастный случай. Мы долго падали. Мы были жестоко разбиты. Когда они вытащили меня. А теперь мне нужно сделать новую версию. Как ты сказал. И ты принес мне одну. Подойдет. Я не глух к его мыслям. Я понимаю. Хаос, боль и предательство. Я понимаю даже его наглость. Подойдет, подойдет.
— Ты не смеешь забирать его. Отпусти!
— Эти не работают. Сила утекает. Как ему удавалось?
«Одна из кукол. Он — одна из кукол. Прячется среди множества».
Голос запел снова. Песня без слов, без ритма…
Нимандер вытащил меч.
Железное лезвие свистнуло, разрезая ближайшие фигурки. Лопнули веревочки, полетели руки и ноги, воздух заполнился соломой и травой.
Похожий на кашель смех. — Решил меня найти? Сколько столетий ты потратишь?
— Сколько нужно, — отвечал Нимандер, делая шаг и замахиваясь снова. Треск дерева, звон глины. Нога наступила на очередную куклу.
— Я успею убежать. Река крови поможет. Это мой путь наружу. Далеко! Ты что, не понимаешь? Врата открываются. А ты даже не видишь.
Нимандер уничтожил еще полдюжины кукол.
— Никогда не найдешь! Никогда!
В бешеном блеске оружия Селинд атаковала Сирдомина. Он ловил каждый выпад, и каждый удар сотрясал талвар, пронизывал болью кости. Он отступал под ее натиском. Три шага. Четыре. Пять. Все, что он мог — защитить себя. Было понятно, что и это ненадолго.
Искупитель хочет, чтобы он выдержал это?
Он сражался без надежды.
Она бормотала, тихо и жалобно. Звук желания. По его сабле
били палицы, клинки, копья, цепы, кинжалы, серпы — дюжина рук против одной его руки. Удары сотрясали тело.Он не удержит. Не удержит…
Край топора врезался в левое плечо в попытке достать до лица. Он ощутил, как скула и глазница вдавливаются внутрь черепа. Ослепший Сирдомин зашатался, предпринял отчаянную контратаку. Мелькнул талвар. Лезвие расщепило древко. Что-то ударило в грудь, сломав ключицу. Когда рука безжизненно повисла, он перехватил саблю второй рукой. Кровь текла из плеча ручьем — он терял силы.
В тело угодило очередное лезвие. Он упал.
Селинд встала над ним.
Он смотрел в темные, блестящие глаза.
Через мгновение Нимандер опустил меч. Умирающий Бог прав — это бесполезно. — Покажись, проклятый трус!
Араната вдруг оказалась рядом. — Его нужно призвать, — заявила она.
— Хочешь, чтобы он открыл нам свое имя?
Умирающий Бог закричал: — Кто здесь? КТО ЗДЕСЬ?!
— Я та, — сказала Араната, — кто призовет тебя.
— Ты меня не знаешь. Откуда тебе знать!
— Я знаю твой путь. Знаю, что ты говорил на дне Бездны с тем, кого звали Хохолком. И ты решил, что сможешь так же. Сможешь сделать себе тело. Из дерева, веток или глины…
— Ты не знаешь меня!
— Она отбросила тебя. Не так ли? Бросила за спиной кусок. Слабый, подобный ребенку. Позабытый.
— Ты не можешь знать… тебя там не было!
Араната нахмурилась: — Да, меня там не было. Но… земля трепещет. Дети проснулись. Велика была нужда. Ты был ее частью… которую она сочла лишней.
— ОНА ЗАПЛАТИТ! А ДЛЯ ТЕБЯ — ТЕПЕРЬ Я УЗНАЛ ТЕБЯ! — ДЛЯ ТЕБЯ УЖЕ ПОЗДНО!
Араната вздохнула. — Супруг, на крови присягнувший Ночной Стуже, — произнесла она нараспев, — Теломен Тартено Тоблакай, Беллурдан Пробей-Череп, я призываю тебя. — И она подняла руку, и что-то тут же упало в нее. Потрепанная, уродливая кукла — одна рука оторвана, ноги отрезаны у колен, лицо едва различимо, вроде бы обожжено. Араната поглядела на Нимандера: — Вот ваш Умирающий Бог.
Вокруг них мир таял и рассыпался.
— Он не говорит, — сказал Нимандер, не сводя глаз с увечной куклы.
— Нет. Забавно.
— Уверена, что поймала его, Араната?
Она встретила его взор и пожала плечами.
— Что он имел в виду, говоря, что знает тебя? И как ты сама узнала его имя?
Девушка заморгала и уставилась на куклу в руке. — Нимандер, — зашептала она детским голоском, — как много крови…
Скиньтик подтащил к себе Скола, поглядел в лицо, в распахнутые глаза — и заметил какой-то проблеск жизни. — Скол?
Воин закрутил глазами, пытаясь сосредоточить взгляд, и скривился. Первые слова больше походили на хриплое карканье: — Бля. Чего тебе?
Звуки, движение… Нимандер вдруг оказался рядом, опустился на колени перед Сколом. — Кажется, — сказал он, — мы сумели.
— Как?
— Не знаю, Скинь. Совсем ничего не понимаю.
Скиньтик увидел Аранату, стоявшую подле массивного камня — алтаря. В руках она держала какую-то куклу или марионетку. — А где Десра? — резко спросил он, озираясь.