Дар богов

* * *

В то «простуженное» утро, за несколько дней до наступления весны, когда Зина впервые отправилась в новую школу в качестве ученицы, ей было страшно, как всегда бывает страшно человеку, входящему в новый коллектив. Как ее там встретят, примут ли; как ей себя вести, когда все без исключения на нее уставятся? От таких мыслей Зина поежилась – перспектива оказаться центром внимания ее совсем не радовала. Но делать нечего – назад дороги нет, надо идти вперед, раз она сама выбрала этот путь.

Перешагнув школьный порог, Зина запаниковала еще больше. Куда идти? Она знала, что ее определили в седьмой «Б» и что первый урок – алгебра. Детей в школе становилось все больше, все торопливо шли в одну сторону – в гардероб, догадалась Зина. Она пошла за всеми, толпа ее привела к ряду удобно распределенных по классам раздевалок. Там, где оставляли свою верхнюю одежду седьмые классы, уже находились две девочки.

– Ты новенькая? – спросила Зину одна из них – румяная брюнетка с открытой улыбкой и пышными ресницами.

– Да.

– Нам классная про тебя говорила.

– Вешай пальто сюда. Или сюда, – предложила ей вторая – расторопная толстушка с аккуратной стрижкой. – Ты, наверное, не знаешь, куда идти? Пойдем с нами – покажем.

– Спасибо, я и правда не знаю. Ваша школа такая большая по сравнению с нашей.

– Уже не «вашей», – заметила стриженая девочка.

Длинный коридор, лестница, опять коридор, рекреация – пришли. Около кабинета математики группками стояли ученики – девочки отдельно, мальчики отдельно, одни шумели, другие старались не выделяться – все как в четырнадцатой школе. Зине на мгновение показалось, что у нее дежавю. «Неужели все повторится? – мелькнуло у нее в голове. – И тогда придется снова…» – Но додумать эту мысль ей не дали – как Зина и предполагала, на нее сразу же обратили внимание. После минутного затишья, в течение которого новенькую поедали глазами, посыпались реплики:

– Ой, какая маленькая! – умилилась высоченная блондинистая девица.

– Да удаленькая! – парировал бойкий мальчишеский голос.

– А из какой ты школы? Где ты живешь? – посыпались вопросы.

К счастью, прозвенел спасительный звонок, все поспешили в класс рассаживаться по местам.

Зина замешкалась, не зная, куда ей приземлиться. Слава богу, первые парты заняты, – отметила про себя она, всю жизнь за первой партой, надоело!

– Садись к Танюхе, она одна, – подсказали Зине. С последней парты, приглашая ее, помахала тонкая девичья рука.

Зина уселась на предложенное ей место. Какой обзор! Весь класс как на ладони! И почему – так несправедливо – ей всегда доставалось место только за первой партой? Учителя упорно сажали туда Зину, ориентируясь на ее маленький рост, будто бы рослые одноклассники заслонят ей доску. Менялись ряды, но номер парты – никогда. А теперь – вот оно, счастье. Зина даже ощутила себя выше ростом.

В новой школе, где не было Темки и Димки, Зина отдыхала душой. Класс ее принял дружелюбно, никто не обзывался и не прятал ее вещи, не считая нескольких задир, которые однажды организовали похищение ее школьной сумки. Но это было сделано совсем не так, как в прежней школе: похитителями двигало не желание обидеть, а обратить на себя ее внимание, и Зина это почувствовала. Бойкий лопоухий мальчуган – главарь классной шайки Славка, – впервые ее увидев, скромно опустил глаза. В первые три дня в новой школе Зине казалось, что он ее не видит вовсе. При ней он замолкал и по возможности старался исчезнуть. А потом вместе с приятелем умыкнул ее школьную сумку. Сумку ей вернули, но не бросили, как это бывало раньше, а аккуратно положили на место, в парту. А когда Зина пришла домой и достала из сумки учебник истории, обнаружила в нем шоколадку. От этого маленького подарка ей стало очень приятно и светло на душе. Даритель пожелал остаться неизвестным, но она догадалась, что это Славка, по его заинтересованному и очень робкому взгляду, которым он на нее смотрел в классе на следующий день, по трогательному румянцу, выступившему на его лице, когда она прошла мимо на таком близком расстоянии, что на него повеяло воздушной волной. Зина потом часто смотрела на темно-синюю обертку с резвой упряжкой лошадей и мысленно уносилась на ней в страну девичьих грез.

Апрель. Карелия, поселок Выхино

– Молодец, Еськов! Вот молодец! Я говорю, молодец, что у тебя такая светлая мечта – стать спасателем! Это настоящая мужская профессия!

Марина Васильевна говорила все это с жаром, словно была комиссаром, стоящим на баррикадах. На ее круглых щеках выступил молодецкий румянец, синие глаза горели как свечки, и казалось, она вот-вот поднимет революционный красный флаг.

Еськов, которого все только ругали, разомлел от удовольствия – в кои-то веки он услышал похвалу.

– Вот с кого нужно брать пример, – продолжала Марина Васильевна, – с Еськова! Да, именно с него, с маленького, казалось бы, неприметного Еськова. Но каков он молодец – он хочет спасать людей! Рисковать своей жизнью ради других! А вы? – она посмотрела на учеников. – Что вы написали в своих сочинениях? «Хочу стать менеджером, хочу стать бухгалтером, директором…» Ну, разве же это мечты? – с театральным гротеском произнесла она, надеясь пронять учеников. – Никто не спорит – менеджеры тоже нужны, но разве им есть чем гордиться? Если, конечно, они гениальны, тогда да. Но ведь гениев единицы! Чем примечательны эти профессии? Ах, да! Белыми воротничками!

Класс притих. Катя Сорокина, которая написала, что хочет стать дизайнером, опустила глаза – ее выбор тоже не получил одобрения.

– Мне очень жаль, что я не смогла научить вас ставить перед собою благородные цели. Стыдно, друзья мои!

Произнеся свою пламенную речь, учительница опять переключилась на Еськова:

– За мечту тебе, Вова, «отлично»! Молодец, так держать! Но стиль, к сожалению, хромает. За стиль – четверка с большой натяжкой, ну, и грамотность – как всегда… Чудовищно безграмотен ты, Еськов! Так что больше тройки за сочинение я тебе поставить не могу.

Тонкая, с потрепанными страницами тетрадь Еськова упала на парту Вовчика. Забывая принести двойные листочки для контрольных, он всегда выдирал их из рабочей тетради, отчего та изрядно исхудала. Вовчик пролистал свою замухрышку и, увидев трояк, остался довольным – все-таки тройка куда лучше пары.

– Сорокина! «Четыре». Капустин – «пять с минусом». Ершов – «три», – продолжила раздавать тетради Марина Васильевна.

Учительница литературы ничуть не испортила будущим менеджерам и директорам настроение – дети давно привыкли к ее зажигательным речам, которые моментально вылетали из их юных голов вместе со звонком с урока.

Марина Васильевна же отходила не сразу. Она продолжала митинговать и в учительской перед коллегами, которые если и не разделяли ее точку зрения, то противостоять ее темпераменту были не в силах. Они молча кивали и ни в коем случае не спорили, чтобы не быть втянутыми в ненужную им дискуссию.

– Что делается с детьми, что делается! Вот послушайте, что они пишут: «Хочу стать начальником, чтобы быть главным и получать много денег». Мыслимо ли?! В одиннадцать лет думать о деньгах! Это Миша Козлов написал. Способный, умный мальчик, и ведь он станет начальником. А Настя Пескова что пишет? Она хочет стать певицей и выступать по телевизору. И кто из них вырастет, кто? И так в нашем районе одни старики остались, в классах недобор, молодежь по пальцам пересчитать можно, и та скоро разъедется. Ни один не написал, что собирается остаться в нашем Выхине.

Здесь Марина была права. Когда-то в Выхине базировалась воинская часть, потом ее расформировали, и военные уехали, а гражданские, работавшие в основном в сфере обслуживания, оказались неприкаянными. В Выхине остались лишь школа, магазин да закрытый клуб.

Энтузиазма, с которым Марина пришла в школу после пединститута, хватило на два года. Последующие полтора она гнула свою линию по инерции и главным образом из упрямства. Писала ходатайства в администрацию района, чтобы они выделили деньги на клуб и костюмы для самодеятельности, привлекала внимание к необходимости строительства дорог, проведения спортивных мероприятий. Со своей горячностью девушка даже добилась открытия клуба. В нем проходили концерты школьного драмкружка и дискотеки, на которые собиралась молодежь со всей округи. После одной драки клуб закрыли «на ремонт». Ремонт делать никто не собирался, поскольку средств на него не было.