Даринга: Выход за правила

— Спальник ей дай, он теплый, пусть накинет, — Риндир вытянул и положил пестрый скруток на землю, не пробуя определенной границы переступать. Хватит уже со спасенной Люба, вон здоровила какой, есть от чего занервничать.

Отвернувшись, поглядел, как солнце спускается под гору за зубчатый лес, набрякая красным. Небо прочертили серые хвосты облаков с золотистым подбрюшьем — словно ленивые, сонные крокодилы. Или проглотившие палку ужи.

— Лагерь надо ставить, пока совсем не стемнело.

— Прямо здесь?

— А где еще? Кругом болото.

— Спросим у девушки? — сказал вроде бы в шутку Люб. И правда, как у нее спросишь, когда пока не знаешь языка? И так вон с хлебом обманул… А нёйд словно догадалась, что говорят о ней. Проигнорировав предложенный спальник, не стесняясь едва прикрытой волосами наготы, повела глазами туда-сюда. Нашла глазами садящееся солнце. И вскрикнула испуганной птицей. Зашелестела быстро-быстро, едва не давясь словами.

— Что она говорит?

— Сердится. Или встревожена. Да откуда мне знать? — разозлился Люб. Попытался набросить на плечи нёйд спальник. Она сложила ладони у подбородка и посмотрела вроде как умоляюще — врач только сейчас заметил, что глаза у нее огромные, прозрачные, светло-зеленые: как у той девушки, которую засняли ночью на этой же горе дроны. Та же самая или нет — сложно сказать. Эта движется неловко, не летит — но кто полетит после пыток?

А спасенная указала на врача и штурмана, потом — на каменные столбы, потом на солнце — и снова настойчиво заговорила. Поняв, что ее не понимают, метнулась к тропинке и назад к спасителям.

— Она ведет себя, как собака: хочет сказать, но не может. Зато показывает выразительно.

— Она-то как раз говорит. Это мы с переводчиком — тупые ослы, — хмурясь, заметил Люб. Повернулся к нёйд: — Что ты хочешь нам сказать? Тебе отдыхать надо, а не метаться. Отдыхать, — повторил он едва ли не по слогам, раскатал спальник и улегся на нем, подложив под щеку сложенные ладони.

Нёйд, сердито лопоча, посмотрела на эту пантомиму и, решившись, схватила Люба за руку. Потянула, подбородком указывая на тропу. А потом указательным пальцем — резко вниз. На солнце — и еще раз вниз.

Риндир оглядел верхушку холма, не осталось ли каких вещей. Перебросил спальник через плечо.

— Похоже, девушке хочется нам что-то показать. Или не хочется здесь оставаться. Или хочется, чтобы мы отсюда ушли. Не в землю же она нам закопаться предлагает.

— На твоем месте я бы не был так уверен, — заметил Люб саркастично. Отобрал спальник и еще раз набросил нёйд на плечи. С сомнением покосился на ее босые ноги и ковыляющую походку. Спросил Риндира: — Слушай! Может, мне в котика обратиться? Пусть поедет верхом, как королева.

— Лучше в козлика, — сказал штурман, заглядывая вниз и понимая, что переоценил удобство ведущей наверх тропы. Для козла она была бы в самый раз — при их умении лазать по почти вертикальному склону, цепляясь за неровности камня раздвоенными копытцами. Для кибера с его воздушной подушкой, в общем-то все равно, даже если и съедет на пару-тройку метров с козырька, где и ступню толком-то негде поставить. Сюда-то штурман карабкался лицом к горе и был слишком озабочен, чтобы оглядываться. А сейчас смотрел на корявые желтые камни, осыпи, пересекающие тропу щели и думал, что сюда-то девушка попадала в вороньем обличье, не иначе. И что сам он не против превратиться. Ясен сокол — а, как дурак, боится высоты.

Глава 11

— Ты не боишься напугать ее этим своим превращением? Вроде вороны и котики не очень ладят… — сказал Риндир, невольно стараясь оттянуть спуск. Люб фыркнул и закрепил на поясе страховку — выплюнутую кибером мономолекулярную нить из прочного полимера. Запасной пояс закрепил на талии ведьмы. С сомнением посмотрел на ее босые ноги.

Нёйд ощупала пояс. Пожалуй, и на язык бы его попробовала — сумей так изогнуться. Риндир отметил, что она им все сильнее доверяет. Ну, или выхода у нее другого нет.

— Ты первым иди, подстрахуй ее, — попросил Люб. — Я слишком тяжелый.

Штурман, насвистывая что-то легкомысленное, шагнул на тропу.

— Надеюсь, мы не утонем в болоте ночью. Экипаж нам этого не простит.

— А ты решай проблемы по мере необходимости, — пустил мысль, как стрелу ему в спину, врач.

Пожалуй, идея обратиться в кота и везти женщину на себе была не такой уж плохой. Бодро одолев относительно пологий участок, нёйд все чаще спотыкалась и тяжело дышала. А раз, отвлеченная стрекотом кибера, чуть и вовсе не слетела с тропы. Люб поймал ее за локти и тут же отпустил, ощутив сопротивление. Спасенная повернулась, встретившись с ним глазами. Врач указал сперва на нее, потом себе на плечи. Повернувшись, слегка присел, чтобы ей было ловчей взобраться. Прохладные руки обхватили его за шею, сам он подхватил нёйд под колени. И снова стал спускаться, услыхав в голове насмешливое:

— Оседлала парня ведьма… Эй, ты сказок не читал, что ли? Загоняет вусмерть в полях под Киевом.

— Заткнись, а то сам ее понесешь, — огрызнулся мысленно и понял, что никому нёйд не доверит. В конце концов, это его врачебный долг…

Штурман зафыркал.

У подножия нёйд завозилась, пытаясь освободиться, и Люб опустил ее на землю. Солнце опустилось так низко, что от каждого куста, от каждой кочки падали длинные тени, сделав топи полосатыми, воздух странно мерцал, столбами вилась кусачая мелюзга. Туман собирался в ложбинах прядями, поднимался, густел.

— Заяц пиво варит.

— Тут этих зайцев два вагона, — заметил Риндир скептически. Повернулся к ведьме: — Теперь куда?

Она потянулась к ножу, висящему у Люба на поясе.

— Дать? — с сомнением спросил тот. Нёйд, словно поняв, закивала. Профессиональным взглядом оглядела протянутое оружие. Попробовала на ногте и — полоснула лезвием по ладони. Разлетелись вишневые брызги.

— Ох ё! — темпераментно выдохнул Риндир.

А женщина вернула Любу нож и решительно шагнула в туман.

— Живей за нею! А то кровью истечет.

— Это тебе анализ крови.

— А? Да, — Люб на ходу прижал окровавленный клинок к сканеру, и тот, чмокая, впитал вишневую жидкость. Мужчины шли за нёйд след в след. Туман, все еще поднимаясь, расходился перед ними узкой, словно пробитой ножом щелью, а условная тропа под ногами красновато светилась. Были отчетливо видны травинки, черные листья и ягоды, выступающие из тумана ветки, купы вереска… И элвилин не могли определить, меняет так цвета заходящее солнце или жирно капающая из ладони нёйд кровь.

Люб бурчал:

— Безобразие.

— Она явно знает, что делает. Жертва болотным духам, видимо. Ну некогда было куропатку ловить.

Врач сердито выпятил губу:

— Фенхеля на будущее с собой возьмем, он разбирается.

Нёйд посмотрела на солнце и на мужчин — словно поторапливала.

— Мне кажется, или с пространством что-то творится? — штурман обернулся на оставшуюся позади гору. Она оказалась намного дальше, чем должна была. — И тропа… Не вязнем, не качаемся — словно посуху идем.