Даринга: Выход за правила

Наверху было примерно то же самое. Слева от тропы за плетнем и огородами виднелись золотые и серебряные крыши, гомонила жизнь. А справа стояло одинокое хозяйственное помещение с проломленной крышей, и давно не мазанная глиной стена светила обрешеткой, как паутиной. Еще правее лежало огромное плешивое пепелище. Среди валунов фундамента торчали пожухшие плети чего-то среднего между бурьяном и крапивой. Росту они были выше пояса, но редкие и квелые. Еще дальше росли кривые, неухоженные яблони. Осыпавшиеся зеленые плоды лежали в складках чуть тронутой спорышем серой земли. Под яблонями скребла лапой землю пестрая кура. Чуть подальше среди вялого огорода торчала до половины утопленная в землю бурая хатка. На жердях, удерживающих гнилую солому крыши, лежали рядом грабли и лопата. На плетне сохли опрокинутые кувшины. Коза толкалась в плетень грудью, пробуя дотянуться до соломы, и отчаянно мекала. Мозгов обойти плетень ей определенно не хватало.

Госпожа Бьяника сползла с конского бока и закрепила поводья на коновязи. Пошла за помощниками управителя, бодро шагающими прямо по грядкам. Этих он купаться не позвал.

— Какое-то странное место…

— Не странное, а дурное, — отозвался чернявый парень. Белявый напарник дернул его за кушак.

— Не поняла.

— А чего? — белявый взмахнул молотком и одним точным ударом вогнал колышек в мягкую землю, начиная размечать границу гостевого двора. — Место козырное, а десяток лет пустует. Отчего б вам не дать?

— А лучше бегите отсюда! Страшит тут.

Белявый сердито на него замахнулся. Пробурчал:

— Нам работать нужно.

— То есть «на те, боже, что нам негоже»? — ехидно осклабилась Аурора.

— Так вы ж чужаки, — белявый опустил глаза к земле. — Вас ни боги наши, ни страхи не возьмут. Иди вон, госпожа, подальше вон, не мешайся.

Колышки медленно выстраивались в ряд. Какое-то время прошло в молчании. И тут двери позади землянки хлопнули, и на огород выскочила распатланная, кое-как одетая женщина. Замахала руками на пришельцев, как на кур. Запричитала:

— Что ж вы огород мой топчете? С чего я зимой буду жить?

— Отойди, Ратка, — сказал чернявый. — Твой огород сам епископ иноземным гостям подарил.

— Да как же это? А-вой! Да за что же это? — Ратка шлепнулась на колени, прикрыв голову подолом, и запричитала, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Ну что ты воешь? — белявый точным ударом вогнал еще один столбик в сухую землю. — Долго будет это пепелище бельмом на весь город стоять?

— А что тут горело? — вклинилась Бьяника.

— Медведь горел, — отозвался чернявый неохотно. — Медведевы хоромы.

Увидел непонимающий взгляд и пояснил:

— Трулан Медведь.

Белявый покосился на напарника молча. Аурора, чувствуя себя частью ролевой игры, протянула парню большую тусклую монету:

— Поди, купи нам квасу и пирогов, сладенького еще. Иди, — и ногой топнула для острастки, чтобы не смел на управителя ссылаться. Поглядела, точно ли ушел. Присела, бросив плащ на наклоненный ствол. Кинула деньгу чернявому:

— Давай рассказывай, что нам тут подсуропили. И не боись: не выдам. А ты замолчи наконец!

Хозяйка огорода раскачиваться не переставала, но подвывала и всхлипывала теперь едва слышно — окрик подействовал.

— Да особо и нечего рассказывать, — попробовал деньгу на зуб парень и спрятал за кушак. — Трулан Медведь был другом старого короля. Когда его Эльге помогла епископу сбежать — Ангейр кинулся в погоню. Не нравилось ему, значит, что люди Трилла с Судией сильней его самого уважают. И что королева новую веру приняла. А Трулан вон с ней был, — кивок на плачущую, — ну и не поехал с королем. А тот взял и не вернулся. Медведь долго потом докапывался, что на Гай Йолед случилось. Так и сяк епископа оговаривал. Мечтал тело Ангейра вытащить из болота. У Судии терпелка кончилась, и сгорели его хоромы.

Он старательно сосчитал на пальцах:

— Лет тому пять али шесть, как сгорели. Ровно когда старая королева померла. Многие тогда с хоромами сгорели, и челядь и живность всякая. А сам Медведь вроде как сбежал. Мать забрал, дочек забрал, а ее вон оставил.

— Да не оставил! — закричала женщина в исступлении. — Роды начались, как я пожар увидела. Мне что, на коне рожать?

Чернявый хмыкнул.

— Зато пацан твой теперь при деле. У самого епископа актуарием. Ты попроси их, попроси — и сама зимой голодать не будешь. Меньше язык распускай, так вернут тебя к Бранвен в замок.

Ратка высморкалась в подол.

— Бранни сама там недолго задержится. Как сольются Танцовщицы — на Гай Йолед увезут.

Передернула плечами, словно замерзла, хотя солнце жарило невыносимо.

— Куда увезут? — наклонила голову к плечу Аурора.

Парень перечеркнул двуперстием лоб:

— Это остров на болоте. Где Трилл с Эльге обрели спасение от короля. Епископ в честь этого велел там скит срубить. И уединяется, устав от государственных дел, чтобы помолиться Судие.

— Вот только ни один из плотников, что строили, оттуда не вернулся, — ввернула Ратка, отводя с замурзанного лица пепельные на кончиках волосы. Госпожа Бьяника подумала, что если мальчику ее на вид десять лет (ведь это он же плел договор-пояс?), то и сама Ратка не старая. Только замученная нуждой и страхом.

— Никуда ходить и просить тебе не надо, — сказала она. — Останешься при нас. Убираться там, ходить по поручениям.

И увернулась от попыток Ратки обнять колени.

— Так что там с плотниками было?

Глава 27

Чтобы толокой поставить сруб, требуется один летний день от рассвета до заката. С низом теремов не сложнее: клади себе венцы, поднимая клети — скорость зависит от того, сколько наймешь людей да сколько им заплатишь да хватает ли материалу. Сложности появятся позже: когда придет время поднимать светелки, крыть гонтом шатры да луковки, да коньками резными прижимать — опасно робить на высоте. И промеж точность требуется. Когда клети станешь соединять переходами. Да крылечки со столбами кручеными приделывать. А еще конопатить щели между бревнами надо. И мазью от древоточцев и пожаров пропитывать. И обкладывать тесом поверх бревен так плотно, чтобы не сочились мыши внутрь.

А больше всего времени уходит на каменный подклет. Но тут он уж был. Оставалось расчистить и скрытые под пожарищем кости по-людски похоронить. Только раскапывать его местные не сильно стремились. Боялись. Половину дня, что оставались до заката, убили Бьяника с Фенхелем на переговоры — а желающих так и не нашли. Не то чтобы местные вовсе дичились, напротив, охотно вступали в разговоры, готовые брать плату хоть товаром, хоть деньгами — пока не проведывали, что речь о подворье Медведя идет. И тут же смазывали пятки.

Управитель помочь тоже не обещал. Страда, время жаркое, нет у него возможности с других работ людей срывать. Пришлые подозревали даже, что не зря он умелся купаться, перепоручив дело помощникам. Видимо, боялся тоже.

— Это что ж нам такое подсунули? — антрополог вытащил из грядки пузатый корешок, что-то среднее между морковью и репой, и, вытерев о штаны, вгрызся в румяный бок.

— Обвыкнутся. Мне кажется, мы что-то упустили, — Аурора, прислонившись к яблоневому стволу, покачала ногой, глядя, как от самоцветов на сапоге разбегаются яркие искорки.