Даринга: Выход за правила

А король без спешки встал:

— Хорошо. Пойдем.

И вдруг исчез.

Декорации сменились, как это часто бывает во сне. Риндир стоял в образованной полукруглыми фасадами ротонде, вымощенной плитняком. И, одновременно, в «ведьмином круге» бредущих послушниц. Он решил так, потому что одежды были не белые с золотом, как у Трилла, а простые серые, из небеленого льна. Девичьи фигурки были укрыты их складками до самого пола, капюшоны опущены, руки до ногтей упрятаны в длинные рукава. Пальцы перебирали и теребили что-то невидимое, и рукава качались, как от ветра. Подолы мели плитку и редкие скурченные листочки. Движение гипнотизировало. Риндир встряхнул головой. Надо было что-то противопоставить их ритму, мышиному шороху загребающих плиты подошв. Или закрыть глаза, отвернуться. Но узнает ли он тогда Бранни.

Штурман красиво встряхнул волосами. Будь они белокурыми или черными, вышло бы эффектнее. А так рыжие. Смех. Но по хороводу девчонок прошло движение. Кажется, даже послышался робкий смешок. Интересно, умеют ли утопленники смеяться? Или просто нахватали способных девчонок на будущий роскошный обед?

Если тихонько окликнуть Бранни вслух — она обернется. Но тогда он нарушит суровое правило сна и сказки — узнать ее самому.

«На меня нацелились, да? Твари завидущие»… Он точно знал, что мертвяки его слышат. Пошел вдоль хоровода посолонь, так и держа шлем подмышкой. Забрало клацало, алое перо моталось в такт шагам. Риндир втянул воздух и чуть кулаком не шлепнул по лбу, укоряя себя за глупость. У каждой девчонки был свой запах, запрятанный за общую гнилую вонь проклятого места. Человек не почувствовал бы, разве что древний охотник. Но элвилин учили пользоваться этим инструментом, как слухом или зрением. И было чутье почти звериным, намного сильнее, чем у людей. Он потянул носом и расчихался, не в силах выносить зловоние. И дальше вдыхал коротко, а мозг вылавливал и определял тоненькие ароматы, примешанные к плотной реке гнилого смрада. Капелька меда, полынь, овечья шерсть, молоко… Но все это не была Бранни.

— Ее здесь нет! — закричал он уверенно, глядя на две серебряные тарелки лун, пробившиеся сквозь рваные тучи, спешащие над головой. И прибавил тихо: — Хватит меня морочить. А то я от вашей богадельни камня на камне не оставлю.

И опять превратился в сокола. Рарога, излучающего яростный свет, пластами режущий темноту. Риндир не думал, чем это закончится, чем может обернуться для него, просто светил, светил, светил.

А когда изнемог уже, услышал мысленно Любово:

— «Твиллег» здесь! Поднажмем, ребята!

И Гай Йолед скукожился, лопнул, сгорел, поддавшись общим усилиям, — ментально и физически. Слизь осыпалась вонючими ошметками на леса вокруг, на лету превращаясь в сажу. А на островке, распугав коняшек, раскатав по бревнышку скит, встал утонувший флаер. И легло мертвое войско Ангейра — мумии воинов и лошадей. А Бранни сидела рядом с Риндиром на мокрой траве и, плача, гладила его по рыжим волосам.

Глава 38

Тела ангейровой погони и кости несчастных столяров вышел, казалось, встречать весь Солейл. Люди все еще никак не могли привыкнуть, что зло Гай Йолед, столько лет настойчиво и неощутимо дышащее в затылок, уничтожено. Даже после того, как у скита побывали выборные от горожан, и нёйд Селестина сказала, что оживших мертвецов больше нет. Была она, судя по лицу, не до конца в этом уверена. И хотела бы посоветоваться со своим старым богом. Но тот, измученный пожаром, с приближением зимы впал в спячку раньше времени. Впрочем, так или иначе, но Танцовщицы стали разбегаться. А в призрачной форме, без такого могучего проводника, как епископ Трилл, утонувшая обитель не могла быть такой уж опасной.

Отданные трясиной тела собрали и повезли в Солейл.

Бранни встречала тело отца у городских ворот. День был морозный и солнечный. Иней, лежащий на траве, колючими искрами отсвечивал в глаза. Девушка стояла, кутаясь в шерстяной белый плащ, расшитый бусинами, и в собственные волосы. Они падали тяжелыми волнами, закручиваясь у колен, и сияли яростным золотом. Больше на королеве не было украшений.

Риндир подмигнул невесте. Бранни чуть заметно кивнула.

Пришлые шли в белых бронекостюмах, без шлемов, не скрываясь, не пряча ни заостренных ушей, ни светящихся глаз. А между ними плавно летели платформы с телами. В город возвращались мертвый король и его дружина.

Трулан Медведь, стоящий в первых рядах встречающих, шагнул вперед, низко кланяясь мертвому другу. И пошел вместе с инопланетянами, приноравливая шаг к плавному движению платформ.

В толпе чайкой закричала какая-то женщина. Ее уговорили, успокоили, не дали прямо сейчас броситься к усопшим.

Процессия медленно втягивалась на окруженную народом ярмарочную площадь.

Платформы замерли. Пришлые отошли в сторону.

Подходили горожане, узнавая. Подходили родичи — плакали тихо, без надрыва. И даже облегченно — нестерпимо было столько лет находиться в неведении о судьбе родных. Питаться слухами и иссыхающей надеждой. Возвращение мертвых внесло определенность и дало облегчение.

А суд над убийцами уже совершился. И горожане знали, кого благодарить: королеву и ее рыжего, отважного жениха.

На площадь выкатывали бочки с вином, выносили угощение. Платформы забрасывали алыми листьями и осенними цветами. Пили заупокойные кубки и отходили, уступая место другим. Все это спокойно, даже слегка деловито.

Капитан Альв Мадре наблюдал все это со стороны.

Сегодня он тоже был в городе вместе с остальными. Смотрел на Солейл, слушал, впитывал его запахи: свежего хлеба, вина с пряностями, корицы — так почему-то пахнут осенние листья и здесь, и на Земле.

Стройка Врат идет полным ходом. К Рождеству можно будет совершить пробный запуск. Из неопределенного места вселенной, куда червоточиной занесло «Твиллег», нащупать дорогу домой. И снова вернуться к звездам, которых ему так не хватает.

После полудня шествие снова тронулось к водопадам. Ангейру и его дружине предстояло занять свое место на ступенчатой дороге мертвых королей. Хранить Солейл и тайное святилище нёйд, под ним сокрытое. И всегда смотреть в глаза убийце, который даже не был его сыном.

Иней растаял. Под ногами идущих курилась пыль. Дорога медленно заворачивала и поднималась к органному гулу водопадов. А наверху, на вершине Тельг, высился, достраиваясь на глазах, сияющий композитный обод Врат. Солнечный свет, отражаясь от него, слепил глаза. Капитан Альв вытер набежавшие слезы и шагнул туда, где потоки воды, дробясь, сеялись на лица мельчайшими, обжигающими холодом брызгами.

Взобравшись на камень, смотрел, как змея процессии втягивается в центр кипящих вод. И по обе стороны от платформы с телом Ангейра, держась за ее края, идут королева Бранвен и дядька Трулан Медведь.

Альв не пошел внутрь вместе с остальными. Подобрав ноги, присел на округлый валун, по-особенному торчащий среди остальных. Прислушиваясь к водопадам и глядя на Солейл внизу. В голове вертелись строчки, те самые, что он подумал над могилами погибших товарищей давным-давно, хотя вроде бы и совсем недавно:

…Мы без спроса пришли, мы однажды уйдем,

чтоб вернуться опять через пару веков,

нам сказали, что где-то найдется наш дом,

далеко, далеко-далеко…

Встали перед глазами имена, выжженные на камнях плазменным резаком. Шестнадцать имен. Настолько осиротел его экипаж.

Капитан глубоко вздохнул и встряхнул головой, стряхивая печаль. Все будет хорошо. Все идет как надо.

Чья-то тень накрыла его, заставив поднять голову. Трулан Медведь стоял напротив. В плаще из кудрявой овчины, скрепленном драгоценной запоной-фибулой. Был дядька Бранни на полголовы ниже Альва, но вдвое шире, массивнее, и щебень протестующе скрипел под нарядными сапогами.