Дашенька

Она улыбнулась и помотала головой.

– Я не объявляла! Просто это твоя квартира...

Я поворчал еще немного, сказал, что она неисправимая, и опять взялся за обязанности хозяина.

Вечер прошел в мелких бытовых хлопотах: разобрал, как обещал, вещи из больницы, поели, поиграли в домино.

– Так, ладно, - хлопнул я себя по коленям и встал со скамейки.
– Сиди - не сиди, а посуда сама не помоется! Да и на работу надо собраться, вещи развесить, - словно подтверждая мои слова, машинка в ванной как раз гудела, заканчивая цикл отжима.

Олеся подняла глаза на будильник, стоявший на телевизоре:

– Ой! Мой сериал! Всю неделю пропустила! Там уже, наверное, Александр из комы вышел! Вот он обрадовался, наверное, узнав, что Мария ему с Кочетовым изменяла! Или еще не узнал? Баба Тоня и пяти минут не выдержала бы, чтоб не растрепать! Нет, наверняка брякнула!

Я поскорее бросил ей пульт, чтобы она умолкла и не захламляла мне мозг дурацкими коллизиями из жизни не известных мне, а тем более выдуманных, людей.

Дашка увязалась за мной на кухню. Я встал к мойке, а она села поближе к батарее и принялась сверлить мой затылок глазами.

– Ну говори уже, - не оборачиваясь, проговорил я.
– Могу гарантировать, что Леська сейчас ничего не слышит и не видит.

– А вы поженитесь?
– услышал я ее явно заинтересованный звенящий голосок и едва не выронил скользкую от мыльной пены тарелку.

– С чего ты взяла?
– я обернулся, бросив ее в мойку.

Вопрос и впрямь был интересный - гораздо интереснее, чем грязная посуда.

– Ну... вы же...

"Целуетесь!" - хотела сказать.

– Мы - что? Давно встречаемся?
– не стал я ее терроризировать и подсказал.

Даша обреченно кивнула.

– Не так давно, чтобы жениться, - отрезал я.
– Но она хорошая девушка, я обязательно подумаю об этом, когда придет время.

И, сам не зная, отчего обозлился, повернулся к мойке и вновь загремел посудой.

– Еще рано что-то говорить, - добавил я.
– Хотя и женой пора обзавестись.

– Почему?
– спросила Даша.

Я открыл было рот ответить, но обнаружил, что ответа у меня на этот вопрос нет, и рассмеялся. Но отвечать-то надо! Ребенку всегда нужно отвечать! Это я не раз слышал от своей двоюродной сестры, опытной мамаши, воспитавшей моего двоюродного племянника балбесом.

– Ну, наверное, потому что нужно кого-то любить и о ком-то заботиться. Нужно заводить семью, детей, собаку. Создавать крепкую ячейку общества. Это нормально. Это укрепляет государственный строй.

Вся эта ересь звучала крайне неубедительно, - так, что я и в глаза не решился ей смотреть.

– А Олеся теперь здесь будет жить?

Я услышал в ее голосе опасливую дрожь и посмотрел через плечо, но Даша сразу опустила глаза.

– Она здесь будет выздоравливать, - я снова посмотрел на тарелку, которую намыливал и смывал уже третий раз подряд.

– А потом?
– не отставала Даша.

– Не знаю!
– раздраженно буркнул я.

Что бы там не говорила сестра - мать балбеса, а отвечать мне уже надоело, тем более, что я и сам интересовался - что потом? А ответа опять не находил.

– Даша, - заставил себя сказать я.
– Будет здесь находиться Олеся или нет, ты всегда можешь прийти сюда и укрыться от своих проблем.

– А если ей это не понравится?

– Понравится!
– хмуро рявкнул я.
– Это мой дом!
– разговор ужасно меня раздражал.

И что она хочет от меня услышать?

– А можно я посуду помою?
– вдруг повеселев, запищала она, мотыляя ногами.

– А хочешь?
– посмотрел на нее через плечо.

Кто ж откажется перевесить неприятную обязанность на чужие плечи!

– Хочу! Я еще и убирать умею!
– затараторила она, приставляя табуретку к мойке и забираясь на нее ногами.
– Меня Надька постоянно заставляет! Даже перед приходом комиссии я убиралась, а она там суп какой-то гадостный варила!

– Какой комиссии?
– я стоял рядом и на этот раз действительно заинтересовался. Я точно что-то пропустил.

– Ну эта, проверяющая, из совета попечителей!
– Даша посмотрела на меня большими круглыми глазами, чрезвычайно серьезно, и только теперь я заметил, как повзрослела она во взгляде - всего за неделю. А я, получается, опять пропусти какой-то важный перелом в ее жизни, настолько крутой, что восьмилетняя девочка вдруг стала смотреть на мир со взрослой осмысленностью.

– А ну-ка, давай по порядку!
– я подхватил ее подмышками, усадил себе на колени и вытер полотенцем ее ручки.

Она подняла на меня смущенный взгляд, страшно зардевшись. Но спустя несколько предложений ее рассказа, краска стекла с лица, а взгляд детских глаз стал колючим.

Несколько дней она жила лишь одной надеждой, засыпала и просыпалась с одной мыслью: вот бы Надьку лишили родительских прав!

Надежда, какая б ни была безответственная, в школу явилась, но говорила с ней не Марина Львовна, а Анна Васильевна, поскольку директрису нежданно-негаданно вызвали в ГорОНО. В принципе, разницы никакой. Неизвестно, как бы там вышло в исполнении презентабельной Марины Львовны в неизменно строгом деловом костюме, но разговор, начавшийся на доверительно-дружелюбных нотах с обеих сторон, плавно перетек в яростную перепалку. И больше резких выражений позволила себе, естественно, мама Даши, чем Анна Васильевна, сдерживаемая интеллигентной должностью.

– Ишь, чего захотели!
– яростно восклицала до глубины души возмущенная Надя, вылетая из кабинета истории, где велась беседа.
– Еще угрожают! Чтоб не пришлось, видите ли, в органы по защите прав ребенка обращаться! Да права не имеете!

Надежда ухватила за плечо дщерь, топтавшуюся снаружи, и поволокла к ступеням.

– Двигай домой! Нажаловалась уже!
– перекинулась она на Дашу.
– Дожили! Ну, я тебе устрою дома! Чего выдумала! Мать ей не хороша! Чем же тебе не живется?!

Слабые и несмелые попытки оправдаться и отвести от себя угрозу даже не были услышаны уязвленной матерью.

Дома и впрямь Даше пришлось несладко: мать с криками отлупила ее и велела "смыться с глаз долой". Даша укрылась в своей комнате. Спустя два дня, опираясь на Дашины слова о том, что воспитательная беседа не возымела никакого действия, Марина Львовна привела в исполнение данное обещание - подала заявку в органы опеки и попечительства.

Домой Даша вернулась обнадеженная, уверовавшая, что осталось только немного подождать: проверяющий сам увидит жуткие условия жизни ребенка и заберет Дашу с собой, подальше от Надьки, в чистый и уютный дом, где много других - не таких злых, как в классе!
– детей.