Дауншифтер

Этот ровный мужчина всегда говорит чисто и складно. Он начитан и наверняка хорошо образован. Представляется, что Пётр вполне мог когда-то работать школьным учителем или чиновником в каком-нибудь посёлке. При высоком росте у него отличная осанка, а держится этот эвенк с неизменным внутренним достоинством, в голову не приходит назвать его Петей. Образ таков, что невольно вспомнились слова Сарсембаева, рассказывавшего, что сам Фритьоф Нансен называл тунгусов французами Сибири.

Одно плохо: завести с ним расслабляющий разговор по душам почему-то не хочется, есть в его поведении холодок, определённая отстранённость.

— Спасибо, так и сделаю.

— Рог себе оставь, пригодится… — Уже нагнувшись к борту обласка и взяв весло, он неожиданно выпрямился и несколько секунд молча смотрел на меня, словно что-то решая.

Я пожал плечами: что, мол?

— Так думаю, ты хороший человек, Никита, хоть и чудак.

— Есть немножко, — ухмыльнулся я, ожидая продолжения.

— Послушай моего совета, уезжай отсюда.

Он поднёс кулак ко рту, собираясь с мыслями, чтобы через пару секунд удивить меня окончательно:

— Злые духи побежали по тайге после удара этого чудовища с небес. По всей тайге и во все стороны.

Что я должен был сказать в ответ, и что сказали бы вы? Ну, потому и выдал:

— Злые духи? Это те, что из Нижнего мира?

— Из какого именно? — теперь уже и он усмехнулся. — Скажи, Никита, что ты знаешь об истории Эвенкии и о нас, тунгусах, как раньше называли мой народ?

— Почти ничего, — вынужден был признаться я, понимая, что сейчас врать не нужно.

— А ведь учился в институте. Вот ведь как интересно сейчас учат людей! Историю родной страны не преподают, зато много рассказывают об экономике и жизни других стран, что никогда не пригодится. У нас семислойная Вселенная, Никита. В Нижнем и в Верхнем мирах по три слоя, и везде свой Пантеон… Всё гораздо сложней, чем у вас, христиан, с вашим Богом, которого вы ошибочно считаете единственным.

— А какой же он? — не имея времени на обдумывание уже услышанного, я мог лишь инстинктивно поддерживать разговор.

Пётр ткнул указательным пальцев в просторный нагрудный карман выцветшей анораки и продолжил:

— Для всех зверей, рыб и птиц я — единственный Бог. Могу сделать с ними и с их миром всё, что захочу. Я их съедаю. А ваш Бог питается вами, вбирая людей в себя после вашей смерти. Это и есть бессмертие, хотя вы навыдумывали вокруг простого естественного процесса очень много лишнего. Он жив вами. Но этот Бог — хозяин лишь одной Вселенной. Над ним должны быть Смотрящие, Боги другого уровня, которые…

— Питаются уже ими? — подсказал я дико звучащий вывод.

— Однако высшая школа полезна при любом результате обучения, — довольно кивнул удивительный эвенк. — Так оно и есть. Потому что всё бесконечно, и все человеческие слова могут обозначать только нечто конечное, за исключением слова Бесконечность. Вы же пока можете как-то осознавать только первый из верхних миров. Но сейчас всё это неважно, беда надвигается. Тебе ничего не говорили в посёлке о странных происшествиях?

Журчала вокруг вода, в ямах притихли таймени, ветер выключили, и небо расчистилось.

Я стоял посреди дикой реки, беседуя о каких-то непостижимых знаниях с более чем странным человеком, обсуждая не тонкости охоты и рыбалки, что было бы вполне естественным, а каких-то непонятных существ! Слушал и натурально обалдевал. Это была та самая ситуация, когда ты, испытывая дурацкое, в данном случае, чувство вежливости, внимаешь бредням не совсем нормального человека. И постоянно думаешь: «Что ты несёшь, уважаемый, и почему я всё это, мать твою так, должен выслушивать?» А прервать нельзя.

— Сарсембаев рассказывал, совсем недавно, встретились на реке…

— Ильяс мужчина умный, однако слишком горячий, это порой мешает ему заглядывать глубоко, — с сожалением покачал головой таёжный охотник. — Духи побежали по тайге. Они доберутся до самых дальних мест планеты, правда, там их будет гораздо меньше, как ты понимаешь.

— Рассеивание?

— Конечно. Всё произойдёт так же, как в прошлый раз и во все предыдущие. Но это не наши духи, точнее, далеко не все из них являются нашими. И никто не знает, какие именно побежали и побегут в этот раз.

Обалдеть! До невозможности странно и даже жутковато складывается этот удачный, как мне казалось с раннего утра, день! Все вокруг словно сговорились с целью основательно меня напугать: пропавший невесть куда весельчак Дима Новиков, отдохнувший бодряк Ильяс Сарсембаев, который, как я теперь понимаю, и сам был встревожен… А теперь к ним присоединился ещё и основательный, как прибрежные скалы, Пётр, очевидно имеющий свои объяснения и теории.

Теории чего? Объясняющие что?

И что тут, чёрт возьми, происходит?

— Знаешь, какая у меня фамилия? — неожиданно спросил он и сам же ответил: — Полигус. Пётр Полигус. Тебе она пока ни о чём не говорит, но ты, когда будешь в посёлке, возьми в клубной библиотеке книги об истории Эвенкии, они там есть. Знаю точно, сам когда-то занимался комплектацией… Фёдор Полигус из рода Купогир — мой предок. Пожалуй, это самый знаменитый эвенкийский шаман. О его мистической силе ходили легенды, зачастую люди его просто боялись, и не только тунгусы, но и якуты, кето и лесные ненцы. Он исходил много мест по нашим рекам, приобрел много сведений, хорошо говорил по-русски и девять лет служил князем Нижнечунского рода. Общался на Подкаменной Тунгуске с исследователем этих мест этнографом Макаренко… А главное, он был свидетелем падения Тунгусского метеорита. И позже в своём роду рассказывал некоторым людям то, что другим было рассказывать запрещено. Так вот, по его словам, злые духи побежали и тогда. Я не знаю, как и кого из них могли называть вы, русские. Может, лешими, а может, водяными. И поначалу их было очень много. А потом…

— Рассеялись… — пробормотал я. — А почему ты говоришь, что эти духи чужие?

В стороне плеснул хвост крупной рыбины, которой были глубоко до лампочки все проблемы высших существ, живущих на суше. Пусть хоть курс биткойна катастрофически упадёт, хоть Тунгусский метеорит.

— Наших в таком количестве может выгнать только большая сила, такая, как Дябдар, например. Гигантский змей, который участвовал в сотворении мира вместе с мамонтом Сэли, осушая землю и пролагая своим туловищем русла рек. Наши духи заняты своей обычной работой, им некогда всем сразу выскакивать наверх. А кто бездельничает? Разве что группа мелких духов, населяющих тайгу, горы, ручьи и каменные россыпи. Это арэнки, существенного вреда они, вероятней всего, причинить не смогут. Могут светиться, как двигающиеся болотные огни, фосфоресцировать. В тайге арэнки иногда пугают человека шумом, свистом. Порой балуются, бросаясь мелкими камешками или сучьями. Многие из непонятных шумов и движений в тайге старики приписывают им. Иногда арэнки пытаются подойти ближе к человеку, но достаточно пальнуть в воздух, чтобы их отогнать. Если людей много, то арэнки почти не показываются. Безвредные, в общем-то.

Реальный мир вокруг меня сомкнулся с мистическим. В какой-то момент разговора я почти смиренно принял это, чего никогда не сделал бы в тесном городе, и словно бы успокоился. Беседа как беседа.

Таёжная жуть, бывает.

— Значит, возможно пополнение местными силами? — с вырвавшимся ехидством и злостью на себя спросил я, поняв, что рука моя застыла на замке-молнии кофра со спиннингами, так и не открыв его.

— Что ты сказал? — слабо улыбнулся Пётр, поглаживая древко весла, на которое он опирался. — Пожалуй, так оно и есть, пополнение. Хуже, если на охоту выйдут боны или ибага, что происходят от мёртвых людей, их даже спутать можно издали. Волосатые, нижней челюсти нет… Живые неживые.