Дауншифтер

— Что-то типа зомби? — спросил я осторожно.

— Считай, как хочешь. Но главное всё же — чужие духи. Их нет в наших пантеонах, но они остаются в сказаниях непонятным существом, как одноногие и одноглазые чюлюгдеи или баруси у нганасан. О них ты тоже не слыхал? Зайди в библиотеку, Никита, почитай. А потом уезжай.

— Хитро закручено. Серьёзный совет. А ты? Тоже серьёзно, тоже уйдёшь?

— Мне нельзя уходить. Я эвенк из рода Купогиров, — сказал он, не обратив внимания на мою насмешку. — Если мы уйдём один раз, оставив свои земли нечисти, то обратно уже не вернёмся. В прошлый раз эвенки не ушли, они просто укрылись. Потому так долго и не было никаких экспедиций к месту падения метеорита, русские люди не могли найти проводников, да и рассказывать им не хотели.

— Стоп! Извини… По твоей теории получается, что каждый раз после падения метеорита начинается такое нашествие? То есть в случае с Челябинским метеоритом там должны быть отмечены всплески появлений…

— Да понятия не имею! — как-то очень по-русски прервал он меня громким голосом. — На Урале свои «полигусы» есть, их и спрашивайте. Всё, Никита, поехал я. А ты всё-таки послушай моего совета. Спрячь упрямство, гордость и веру в силу радиостанций с вертолётами, не поможет это. Книгу возьми в руки, книгу!

Он уже устроился в долблёнке, сидя прямо и ровно, как статуя, затем с силой оттолкнулся ногами в мягких ичигах от мокрого камня…

— Подожди! Пётр! А ты сам видел? Сам! Уже видел этих чужих?

Эвенк медленно повернул ко мне большую голову с длинными чёрными волосами, перехваченными плетёной тесьмой, и тяжело выдохнул одно слово:

— Да.

Весло без всплеска ушло в воду, руки умело двинули его вдоль борта, и обласок полетел вперёд легко и свободно, несмотря на полтора центнера груза.

Словно действительно ушёл под мотором.

Глава седьмая Первый пошёл

Место здесь для рыбалки отличное, проверенное.

К сожалению, его координаты, как выяснилось, известны не только местным, но и некоторым толстопузикам. Сдал кто-то. Прошлой осенью, почти в самом начале своего отшельничества, во время первой же рыбалки я увидел бесхозную китайскую сеть, полную мёртвой рыбы — небывальщина для Таймуры, — в которую попалась ещё и… утка! Утки здесь всегда много, в сезон я бил её прямо с илимки, этот процесс имеет свои особенности и правила. При стрельбе с лодки в положении стоя нужно широко расставлять ноги. Нельзя стрелять в птицу, летящую над головой, чтобы отдача не вынесла стрелка за борт. А вот на лёгких плавсредствах типа веток, берестянок и байдарок лучше стоя не стрелять вообще, особенно в направлении поперек оси лодки.

Утку освободил, сеть снял, а поднявшись выше по течению, заметил на берегу две цветастые шатровые палатки. Это была временная база заброшенных вертушкой тостопузиков. Пили они, судя по увиденному в бинокль, страшно, тут уже не до рыбалки. Поставили сеть и забыли, сволочи. Натуральное вредительство. Такое здесь не прощается, поэтому я без зазрения совести в тот же день сообщил о происшествии участковому, который выехал на место с поселковой братвой и лагерь хлопнул.

Конечно, сейчас в тайге уже нет тех былых, выверенных столетиями порядков взаимоотношений людей как с природой, так и между собой, время дикого капитализма наложило на здешние нравы свой негативный отпечаток. Многие теперь живут в тайге лишь сиюминутным шкурным интересом. Однако кое-что всё-таки осталось.

После исчезновения эвенка я, стараясь быстрей обрести былое спокойствие, решил покидать спиннинг рядом с лодкой и неожиданно для себя поймал хорошего ленка, которого, конечно же, взял трофеем. И началось! Ленок клевал как бешеный, на время заставив меня забыть о тайменях, я решил, что никуда они из своих любимых ям не уйдут. Затем попалась приличного размера щука, какого-то чёрта вышедшая из травы к стремнине. Её я выпустил с наказом больше не лезть под горячую руку. Хотя никакой горячей руки на самом деле не было. План по ленку быстро выполнялся, обещая сэкономить время рыбалки, однако я совершенно не чувствовал ожидаемого азарта и законной рыбацкой радости. Её место заняло растущее раздражение и даже злость.

Что вокруг происходит, чёрт возьми?

Выслушав более чем странные рассказы Петра и Ильяса, я настолько растерялся, что даже не представлял, с какого конца начинать думать. Конечно, отправляясь в глухомань, я был готов к некой мистике места и разговоров о ней, здесь без этого никак. Легко быть атеистом в бетонных городских джунглях, но тайга диктует свои правила. Здесь чтут приметы, местные легенды и мифы, без усмешки воспринимают разговоры о таинственном и не дают смеяться другим. А когда поживешь в подобном уголке хотя бы пару недель в одиночку, то начинаешь и сам соблюдать некие правила, обычаи, принимаешь локальные мистические допуски — вне зависимости от того, над чем ты так смело насмехался в аэропорту в ответ на приколы друзей, провожающих тебя в дальний путь.

И началось всё с таинственного нападения на сотрудников СБ золотодобывающей артели. Я трижды обдумал всё, чему оказался невольным свидетелем, и ныне был твёрдо уверен: такое страшное рассечение человек не мог нанести. Да и любой здешний хищник не мог, нет таких чудовищ в эвенкийской тайге. Даже если рассуждать о том, что столь искусно умудрился взрезать жертву какой-то медведь-мутант… Почуяв кровь, косолапый не стал бы на том останавливаться! Скорей всего, он уволок бы вскрытое тело в какую-нибудь яму для созревания, они это кошмарное дело практикуют… И уж во всяком случае медведь непременно должен был обшарить открытую машину в поисках чего-нибудь съестного. В этом инциденте неизвестное чудовище молниеносно полоснуло человека, словно серпом, и на том нападение закончилось, труп остался на месте. Но зачем тогда оно вообще нападало, с какой целью?

Казалось бы, истории, услышанные из уст соседей по территории, ясно подсказывали решение загадки: это дело рук и зубов мифических злых духов, вырвавшихся на свободу после всей этой гадской космогонии! Но я был абсолютно не готов такую дикую подсказку принять. Одно дело мистика суеверий за беседой у костра, другое дело — чистая фантастика на деле. Во всяком случае, пока не готов.

Интересно, что скажет Ильяс с Димой Новиковым, если я донесу им послание сумрачного эвенка?

Точно! А Сарсембаев-то и не знает! Срочно рассказать! Меня предупредили, а я должен предупредить друзей. Надо собраться вместе и всю эту метафизическую лабуду обсудить. Может, даже за чаркой.

Произнесённые вслух решительные слова помогли собраться, прекратить действовать механистически, раз за разом взмахивая спиннингом, и принять нужные сейчас решения. Прекратив таскать серебристых ленков, счёт которым был уже потерян, я быстро переключился на другую цель. В течение получаса из ям были вытащены два больших тайменя, и, хотя план формально был ещё не выполнен, я начал сматывать удочки.

Ничего не радовало, и всё злило. Эта река, неожиданно потерявшая всю свою прелесть, это низкое свинцовое небо над головой, прохладный ветер и холодная вода — всё стало раздражающим фактором, в гробу я видел такую рыбалку! Мне что, настолько нужна лично выловленная рыба? Да ничуть! Я легко могу заказать спецборт, и сюда притащат что душе угодно, любые деликатесы!

— Трахома! — бросил я в сердцах, вспомнив редкое словечко, которое для выражения негативных эмоций использовал герой одной из прочитанных мной книг.

Так, завязывай, Никитос, не задалась рыбалка. Не твой день.

Оттолкнувшись от камней и не забыв забрать такие полезные рога, я запустил двигатель, бросив напоследок неизвестно кому:

— Да пошли вы все к лешему.

Обратный путь всегда короче, тем более когда идёшь вниз по течению.

Сейчас мне хотелось одного: как можно быстрей оказаться внутри своей надёжной и уютной крепости на маленькой скале, проверить крепостную артиллерию, поднять ворота над рвом, после чего облегчённо выдохнуть, выталкивая из себя нервозность — дома! Интуитивно удерживая илимку на середине реки, я размышлял, что зимой в тайге всё-таки спокойней, причём даже ночью. Медведи спят в своих берлогах, листвы нет, подлесок почти не мешает обзору, а отраженные от чистейшего белого снега солнечные лучи пробивают всё вокруг. И слышимость зимой особая — каждый шаг, каждый хруст сразу улавливается в морозной лесной тишине.