Давай мы станем незнакомцами

— Нет, хочу… — еле слышно шепчет Маринка, прикрывая глаза. Её отчаянная попытка казаться равнодушной проваливается с треском. Дыхание учащается, а пульс ускоряется до предела, стоило ему полностью накрыть своей ладонью её грудь и коснутся губами длинной изящной шеи. Чтобы проложить горячую дорожку из поцелуев вниз под аккомпанемент оглушающе громких ударов её сердца.

Да, наверное, он сошёл с ума и ведёт себя, как какой-то озабоченный подросток. Или как будто он поставил себе цель во что бы то ни стало наверстать то, что они не успели сделать с Маринкой в свои пятнадцать-семнадцать лет. Да и плевать! Разве можно думать о каких-то там приличиях, видя, как она реагирует на каждое его касание?..

Ярик буквально на кончиках пальцев ощутил электрический разряд, который пронзил Маринкино тело, как она задрожала в его руках.

— Ярик, пожалуйста, — с мольбой прошептала Вишнякова, распахивая свои тёмные глаза. — Не запутывай всё ещё больше…

Не запутывай? Да они уже давно запутались друг в друге, словно провода. Увязли с головой без единого шанса на спасение. Вот только Ярику совершенно не хотелось из этого всего выпутываться. Потому что он уже не представлял своей жизни без неё, без взгляда этих бархатистых карих глаз, без этой манящих сладких губ.

— Я уже не знаю, что мне ещё сделать, чтобы ты мне поверила, — тихо проговорил он, обхватывая ладонями лицо Вишняковой. — Чтобы ты не сомневалась во мне, в нас…

— Ярик…

— Всю душу ты мне уже вымотала своей ревностью, Маринк. Выжечь бы её дотла из твоего сердца, из твоих мыслей, — хрипло говорит он, склоняясь к лицу. Медленно ведёт губами по нежной коже, осыпая каждый миллиметр жаркими поцелуями, — Может, если так…

Срывается, отпускает на волю то, что полыхало внутри. Жадно преподаёт к её губам, одной рукой зарываясь в волосы на затылке и сильнее притягивает к себе, не давая Маринке ни единого шанса вырваться или отстраниться.

Как будто, если он не будет ощущать ее сейчас всю, каждый миллиметр её тела в своих руках, то он просто умрёт. Загнется прямо здесь и сейчас на этом самом месте.

И ни на какое свидание она не пойдёт, потому что… Потому что есть только одно объяснение. То самое, что огнём выжжено у него на сердце: «моя!». А раз она его, то никуда он её не отпустит! И пусть Вишнякова только попробует начать вредничать и доказывать ему обратное — он ей наглядно продемонстрирует, что это абсолютно бесполезное занятие.

«Мы, знаете, ли тоже сильны в презентациях, Марина Владимировна», — мысленно ухмыльнулся Мереминский, вспоминая самодовольные фразочки Лиса, которые тот вещал Маринке по телефону. — Вот прямо сейчас и начнём… презентовать!»

Ярик прижимает её сильнее к себе и настойчиво толкается языком в её рот, сламывая последнее сопротивление. Маринка с каким-то полу-стоном полу-всхлипом капитулирует и позволяет их языкам сплестись в страстном танце. А потом с не меньшим пылом начинает отвечать на его поцелуй, притягивая к себе и обхватывая руками его шею.

Вот так… Вот так, моя хорошая. Только так и никак иначе! И пусть весь мир подождёт, пока длиться этот сладостный миг! И плевать на то, что они стояли сейчас прямо посерди улицы, плевать на выходящих из офисного здания коллег, которые наверняка с изумлением таращились на них, аккуратно обходя стороной.

И к чёрту все его великие планы, которые он вынашивал несколько месяцев! К чёрту всю эту осторожность, все его жалкие попытки не спешить, чтобы не наломать дров. Надо было сразу, точно первобытный человек, утащить её к себе в пещеру и любить там так неистово, чтобы она позабыла обо всем на свете.

Да, судя по всему, с Маринкой только такой и нужен был подход — не давать ей ни минуты на раздумья. Просто сжимать в объятиях, целовать до умопомрачения, чтобы она трепетала в его руках и улетала от наслаждения, шептала его имя. Только так можно было вытравить из её сердца эту чёртову ревность — доказав самым прекрасным из всех языков любви, который был доступен мужчине и женщине, что она его и только его. И больше ему никто не нужен на всём белом свете.

Никто!

— Ярик, пожалуйста, не надо, — хриплым срывающимся голосом просит Маришка, на миг отрываясь от его губ. Взгляд с поволокой, абсолютно расфокусированный, а в словах ни капли уверенности. А значит, последние жалкие попытки к сопротивлению, это так — скорее для проформы. Или для успокоения собственной совести.

Мереминский готов был на что угодно поспорить: меньше всего на свете Вишнякова сейчас хотела покидать его объятия и идти на свидание с Лисом. Каких бы золотых гор не наобещал ей этот прохвост! А значит, нужно закреплять результат, чтобы в ее голове не осталось ни единого сомнения. Потому что только то, что происходит сейчас — правильно. И по-другому просто не может быть!

— Не надо? Но тебе ведь нравится, — захватывает губами мочку уха и игриво проводит по ней языком, тут же самодовольно отмечая у Маринки учащённое, прерывистое дыхание. Вновь резко притягивает её к себе за бедра, нагло перемещая ладони на аппетитную попку, сминая тонкую ткань офисной юбки, — Признайся, Мариш… Тебе ведь на самом деле нравится, когда так напористо, так жёст…

Вишнякова распахивает глаза и, её полыхающий от страсти взгляд сменяется пронзительным холодом.

— Ты решил сменить тактику?! — со злостью отталкивает его от себя, делая внушительный шаг назад.

Пустота, которая образовалась между ними тут же болезненно отдаётся у него в области сердца.

Что он не так сказал? Почему она сейчас смотрит на него таким взглядом, точно готова разорвать на куски?! Ей ведь и правда нравилось! Он же чувствовал, как она откликалась на каждое его касание…

— Решил пойти по стопам Лиса? — продолжает Маринка звенящим от гнева голосом. — Может где-то в кустах тоже прячется человек с фотокамерой? Ну давай, скажи, куда мне лучше повернуться и где позировать, чтобы получился отличный кадр?

— Марин, ты рехнулась?! — воскликнул Мереминский, окончательно переставая понимать, что происходит.

— Это ты рехнулся, если решил накинуться на меня прямо здесь… на глазах у сотрудников! Тебе вообще знакомо элементарное понятие приличий? Понятие деловой этики?! — переходит на крик Вишнякова, впечатывая в него свой пылающий злобой взгляд. — Да что у тебя в голове твориться?!

Ну всё, приплыли! Давайте начнём прятаться за какими-то морально этическими нормами, лишь бы не обсуждать то, что действительно важно!

Ярик был уверен, что всё это её показательное выступление — сплошная фикция от первого до последнего слова. Просто Маринка сбита с толку из-за своей реакции и поэтому отчаянно пытается перевести тему. Вот только чёрта с два у неё это прокатит! Она ответила ему на поцелуй и этот факт уже никак не сотрёшь из памяти!

— У меня в голове — ты! — Ярик вновь стремительно сокращает между ними расстояние. — Маринк, всё, что я хочу — это достучаться до тебя. Чтобы между нами не стояла эта твоя чёртова ревность и недоверие…