«Давай полетим к звездам!»

А вот меня к концу вторых суток экспедиции “догнало”. Даже небольшая рвота была.

“Морскую болезнь” в полете вызывает не сама невесомость, а передвижение человека внутри космического корабля. Во время полета на “Восходе-2” с Павлом Беляниным для меня этой проблемы не существовало: из-за ограниченного пространства в корабле мы сидели почти вплотную друг к другу. Когда на втором витке я вышел в открытый космос, вестибулярный аппарат тоже не протестовал. Видимо, мой организм просто не воспринял невесомость как фактор длительного воздействия и прекрасно справился с ней как с “разовым возмущением”.

Но в нынешнем полете все оказалось иначе. Внутренние отсеки корабля “Знамя” по объему больше, чем маленькая кабина на “Восходе-2”. В них можно плавать и достаточно свободно передвигаться. Чем я и поспешил заняться уже в первые сутки нашей экспедиции. Расплата за “пространственную свободу” пришла к середине второго дня полета.

Медики на Земле, конечно, всполошились. В центр управления приехал едва ли не весь Институт медико-биологических проблем в полном составе. Даже сам генерал-академик Козенко прискакал. И начались двухчасовые расспросы... Врачи почему-то были уверены, что я от них что-то скрываю, не договариваю.

– Пытать его надо, злодея, - шутил Олег по ходу моей беседы с Землей.
– На дыбе вздернуть охламона, чтобы сознался!

Наконец, медицинский “допрос” закончился, и мне рекомендовали принять несколько таблеток. И еще, конечно же, не делать в течение следующих суток-двух резких движений. И, разумеется, поддерживать “стабильную ориентацию тела в пространстве”, как выразился один шибко умный из врачей. Всего лишь...

И вот, когда я был в таком обездвиженном и полуразобранном состоянии, неприятность и подкатила. Как комок к горлу при тошноте.

Вообще-то штатно и первая, и вторая коррекция при полете к Луне выполняются в автоматическом режиме. Земля вычисляет требуемые параметры орбиты и посылает их на космический корабль. Ну, а уж наша электронно-вычислительная машина проводит окончательный анализ и выдает команду на включение двигателя ракетного блока “Д”. Все просто и предельно ясно. Сотни раз опробовано на Земле и уже несколько раз во время полетов наших ребят к Луне. Штатная и рутинная операция.

Перед проведением коррекции мы заняли рабочие места в креслах-ложементах в спускаемом аппарате. Индикаторы на пульте горели зелеными и желтыми огоньками - значит, все нормально, бортовые системы в норме.

Я и в самом деле старался поменьше двигаться. В горле засел плотный и неприятный комок. Все время подташнивало. Черт, никогда не думал, что невесомость подкинет мне такой вот сюрприз. И это несмотря на все тренировки, на все изнуряющие вращения в креслах и в тренажерах, в которых тебя вертят по всем трем осям вращения сразу!

А самым обидным было то, что я, военный летчик, раскис, а Олег, гражданский инженер, напротив, держался бодро и выглядел, как молодой зеленый огурчик на ухоженной грядке! Во время утренней телевизионной пресс-конференции он демонстрировал такие замысловатые кувырочки в невесомости, от которых у меня темнело в глазах. Хорошо, что телекамера в это время была у меня в руках и телезрители так и не увидели моего синюшного и перекошенного лица.

– Лешка, - сказал после окончания сеанса связи Олег, - ты так побледнел, что я даже испугался: вот, думаю, сейчас командир отключится прямо во время телеэфира и позор будет на весь мир!

– А вот не дождешься, - я беззлобно огрызнулся.
– Просто от одного взгляда на твою воздушную акробатику мне чуть дурно не стало.

– Извини, - Олег виновато развел руками.
– Но ты же знаешь, что весь этот цирк был заранее расписан еще на Земле.

Тут он прав. Все эти прямые выходы в телеэфир были заранее жестко оговорены еще перед стартом. Что и в какой последовательности делать, что и в каком ракурсе показывать. Пропаганда - она и в космосе пропаганда.

Перед началом коррекции сначала все шло, как по маслу. Прошли подготовительные команды. Вот-вот должны включиться двигатели ракетного блока “Д” и чуть подправить траекторию полета.

Стрелка скачет по цифрам часов. Тик-так, тик-так. Сейчас, сейчас...

Прислушался. Никаких звуков. Никаких колебаний корпуса корабля. Индикатор включения двигателя на пульте управления корабля показывал режим “отключено”. Все по-прежнему.

– “Флаги”, - включилась Земля, - команды на борт выданы. Доложите обстановку.

– Включения двигателей не произошло, “Заря”, -проинформировал я.
– Летим в прежнем режиме.

Пауза. Очень нехорошая пауза. Я просто физически ощутил, как тревожно напряглись сейчас сотни людей там, на Земле, за десятки тысяч километров от летящей прочь от голубой планеты точки нашего ракетно-космического комплекса.

– Сейчас поищем причину, - сообщил бесстрастным голосом оператор.
– “Флаги”, прошу ничего не предпринимать и ждать результатов анализа.

– Принято, - подтвердил приказ Земли.
– Будем ждать.

– Хреновастенько получается, Лексей, - Макарин зашевелился в кресле.
– Вляпались мы, да?

– Поживем - увидим, - я вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб. Мало проблем с моей вестибуляркой, так еще и техника забарахлила. Полный комплект удовольствий.

Если сейчас Земля не сможет установить причину “молчания” двигателя, то наше путешествие на Луну... Как бы это помягче выразиться? Тю-тю наша экспедиции. Накрывается программа полета медным тазиком.

Без коррекции траектории ракетно-космический комплекс пролетит мимо Луны. Затеряться на просторах Солнечной системы нам, к счастью, все-таки не светит -слишком мала скорость “Знамени” и “Лунника”, чтобы совсем уйти из сферы притяжения Земли. Но наша орбита окажется очень вытянутой. Мы пролетим над Луной, опишем петлю в космосе и снова пойдем к Земле. С посадкой тоже могут быть неприятности, если не удастся провести коррекцию траектории и на обратном пути. Спускаемый аппарат либо просто нырнет в земную атмосферу по крутой траектории, либо срикошетит и снова уйдет на космическую орбиту. В первом случае нас погубят перегрузки и перегрев корабля. А по второму варианту мы имеем все шансы умереть от недостатка воздуха, воды или еды. В общем, перед вами имеется широкое поле альтернатив, товарищи Леонтьев и Макарин. Выбирайте.

– Скорее всего, причина отказа не в двигателе, - принялся размышлять вслух Макарин.
– Блок “Д” мы ведь уже включали для разгона до требуемой скорости. Может быть, шалит что-то в системе управления?

– Хрен редьки не слаще, - констатировал я.
– Если накрылся не двигатель на ракетном блоке, а система управлением кораблем... Понимаешь, что это значит?

– Понимаю, - кивнул Олег.
– У нас с тобой будет самый комфортабельный и самый дорогостоящий гроб. Летящий к тому же со второй космической скоростью.

Время тянулось ужасно медленно. Прошло целых пятнадцать минут ожидания и, наконец, канал связи ожил.

– “Флаги”, на связи “Гранит”, - прозвучал в эфире знакомый голос. Володька Шаталин, мой дублер. Заранее, еще до старта, договорились, что в сложные моменты полета связь с нами будет держать именно он.
– Мы нашли причину отказа двигателя. Из-за сбоя в бортовом компьютере не включилась система ориентации комплекса.

Вот теперь все становится на свои места. Если корабль сориентирован неправильно, система управления ни за что не включит двигатель. Умненькая машинка.