Давай поспорим?

— Это не так. Рома пришел ко мне на той неделе.

— Так вот зачем тебе понадобилась фотография. Нашел его, да? — голос матери обиженный.

— Да, еще лет шесть назад.

— Что? — теперь в ее глазах шок, неверие и та же обида.

— Тебе всегда меня было мало, — больше себе говорит мама, — я всегда старалась заменить тебе его, — глазами стрельнула в отца, показывая на него.

— Мам, это невозможно. Невозможно заменить отца. Думаю, мне стоит оставить вас, чтобы вы спокойно обо всем поговорили, без лишних ушей.

— Спокойно, — фыркнула мне ответ.

Я встаю из-за стола, искренне надеясь, что она не поднимется за мной. Потому что больше ее останавливать никто не будет.

— Рома, — в дверях мы окликает отец. — Спасибо.

Мне остается только кивнуть в ответ. Как говорится, от всего сердца, отец. Твой уже взрослый сын.

— Я понимаю, меня не было рядом. Ты многие испытания прошел без моей руки и плеча. Но, может быть, у нас получится что-то наверстать? — с надеждой спрашивает отец.

Киваю второй раз. За это предложение я мог бы отдать все, что у меня есть. Но молча выхожу на улицу и вдыхаю уже прохладный воздух: близится сентябрь.

“Мне тебя не хватает”

Пишу я сообщения и сразу убираю телефон в карман. Ответа уже не жду, с каждым днем Настя отвечает мне все реже и реже. Хотя в сети она бывает достаточно часто, я ведь как одержимый стал проверять ее статус чуть ли не каждый час. И как назло, каждый час она заходила и была онлайн. Вот только была она там не со мной. Напрашивается вопрос — а с кем. С кем, бл*ть?

Тихая мелодия, которая доносится из моего кармана заставила меня остановится. Я даже затормозил, потому что чувствую, кто мне сейчас звонит, но мозг отказывается в это верить. Это…бред. Галлюцинация.

“Каренина”

Бл*ть, не глюк.

— Настя?

— Рома..

— Я…черт… не думал, что уже дождусь от тебя звонка. Представляешь, сейчас в ресторане я…

— Рома, подожди…Я не поэтому звоню.

Нет. Нет. Нет.

— Нам больше не следует общаться и… не пиши мне больше.

— Почему? — я стал говорить чужим, каким-то убитым голосом.

Вопрос, как и всегда, без ответа. Стоит ли на них вообще надеяться.

— Если остались какие-то вещи у тебя, то…просто выкинь их.

— Когда ты прилетаешь?

— …Не важно.

— Важно. Мне важно.

— Пока, Рома.

Кладет трубку. Кладет, с*ка, трубку. А я могу поклясться, что слышал ее всхлип.

Кидаю со всей силы трубку на асфальт. И давлю его, давлю. Как какую-то заразу, раковую опухоль. Чтобы ничего в нем не осталось, никакого воспоминания, чтобы не подлежал никакому восстановлению.

Глава 27.

Настя.

— Пока, Рома.

Если бы мне сейчас предоставили выбор, любить или нет. Я бы выбрала второе.

Любить — это больно.

Любить — это открыться другому человеку и ждать отравленную стрелу в самое уязвимое — в сердце.

Любить — это значит прощать.

А я получается не люблю. Не могу простить. Не могу любить. Формула, которую надо запомнить как аксиому и закрепить намертво самыми прочными гвоздями у себя в голове.

— Настя, я приготовила ужин, ты пойдешь?

Зоя, девушка, с которой я познакомилась в хостеле. Я забронировала его, потому что он был ближайший к больнице и по цене мне подходил. Зоя приехала по учебе на несколько месяцев, но какие-то проволочки с документами и она уже какую неделю не может переехать в общежитие. Но мне ее задержка с переездом только на руку. В ее компании не ощущаю себя одинокой. А это чувство преследует меня с тех пор, как перешагнула зону досмотра багажа. Я не одна физически, но вот эта пустота внутри, она такая глухая, что мне стало тяжело ее переносить. И если бы не постоянные вечерние разговоры с Зоей, просмотры фильмов, да наши с ней походы по музеям — наверно, сошла бы с ума.

Я дала себе время. Дала время нам.

— Ты плачешь, Насть? — Зоя заходит ко мне в комнату. Она одета в смешной джинсовый комбинезон и какую-то глупую футболку, которую она купила на Кубе.

— Я ему позвонила и все сказала.

Через какое-то время нашего с Зоей знакомства я решила поделиться с ней моей историей. Хранить все в себе было уже просто невозможно. У меня было очень много мыслей. От них нельзя было сбежать. Даже ночью я могла проснуться и начать опять думать и думать, пока усталость все-таки меня не сморит.

— Настя, все правильно.

Правильно.

Я все сделала правильно.

— Ты понимаешь, что нельзя спорить на людей, это игры для взрослых, где нечего делать таким светлым и чистым девушкам, как ты. Рано или поздно тебя это погубит. Ты потонешь в своих чувствах к нему, когда они ему будут просто не нужны. Знаешь почему? Ему это надоест.

— Зоя, он мне казался таким искренним… Я впервые за долгое время чувствовала поддержку.

А еще наша с ним последняя ночь. Мне казалось, каждое его движение, каждое его слово — отголосок его души. Это был он сам, настоящий, без оболочек, масок и шуток. Я не могу никак понять, это тоже была игра или нечто большее? Можно ли вообще испытывать что-то к человеку, если он никогда тебе не нравился, не привлекал. Он был просто вещью, разменной монетой. Это мир такой жестокий или я такая наивная?

Мы с ним из разных миров. Мир добрых сказок никогда не пересечется с математической моделью создания вселенной. Только осталось ли во мне хоть что-то от тех сказок? А Рома, он остался тем же прагматиком?

— Настя, посмотри на меня. Твоя задача сейчас оказывать поддержку матери и закончить обучение. Знаешь, как говорят в психологии, сместить фокус внимания. А потом увидишь, прошлое тебе будет казаться хорошим стартом, опытом.

Ночью я опять плохо спала. Мне снился Рома, он не справился с управлением и попал в аварию. Видела в красках искореженный автомобиль, кровь и много машин с мигалками. Было желание набрать и услышать его голос, просто, как он ответит на звонок, услышать его вдох, что он жив и с ним все хорошо. Ведь хорошо? Это просто сон.

Если меня кто-нибудь спросит, как прошел у меня этот месяц. Я отвечу… ничего я не отвечу. Человек может жить, а может существовать. Выполнять рутину, смотреть телевизор, общаться, пить кофе и покупать хлеб. Но в это время он не здесь. Тело его здесь, а мысли, душа где-то там, мучается, пытается найти ответы на вопросы или просто лечится молчанием. Я существовала этот месяц.

“Наш самолет совершил посадку в городе-герое Москва”

— Мам, просыпайся, мы приземлились.

— Уже? Мне казалось я только-только глаза закрыла.