Давай узнаем правду

— Для начала эту самую дочь надо найти, — догоняя брата, сказал Рабастан.

Парадный холл представлял собой помпезное помещение. Но старина времени была видна. Мебель сдвинута к стене и накрыта белыми простынями. Картины сняты и убраны. Проходя мимо гостиной, столовой и бального зала, Рабастан вспоминал то время, когда они были здесь вместе с женой. Как кружили в вальсе, устраивали приёмы и званые вечера, как сидели перед камином и в шутку спорили об имени их будущего ребёнка. Казалось, что это было вчера, но прошло уже более пятнадцати лет. На второй этаж Рабастан поднимался один, так как Рудольфус решил проверить винный погреб, с мыслью «а вдруг что испортилось». Зайдя в детскую, Рабастан увидел ту же картину, что видел всегда, заходя в это помещение. Единственное, что покоилось на белом паркете пустой комнаты —маленький ключик. Он сразу же узнал его. Ключик открывал маленький медальон, который был замаскирован под кулон. Этот кулон носила его жена – Кассиопея Де Ла Морт в девичестве, после свадьбы Лестрейндж. Подняв ключ, он прошел в следующую комнату — это была их спальня. Странно, но только эта комната из всего дома казалась обитаемой. В ней не было пыли, а все вещи лежали на своих местах, как в последний раз, когда он здесь был. Он подошёл к письменному столу, на котором лежал конверт. На конверте было написано: «Любимому мужу. Найди нашу доченьку». Он долго смотрел на него пустым взглядом, а потом открыл. Из него выпала колдография и записка. На колдографии была милая девочка с густыми волосами, убранными в хвост. Волосы завивались, но не сильно. На ней было надето хоть и простое, но красивое синее платье. Девочке на снимке было десять лет.

— Она похожа на тебя, Кассии, — почти шёпотом сказал Рабастан.

Затем он развернул сложенную вдвое записку. Она гласила:

« Любимый,

Я тебя очень сильно люблю. Жаль, что не могу сказать тебе это лично. Мне очень жаль, что не смогла уберечь нашу дочь. Я отдала её на воспитание магглам — только так я могла обеспечить её безопасность. Прости меня. Я не могла сделать ничего другого. Я заблокировала её воспоминание о нас. Но ты можешь их вернуть. Её новая фамилия, а так же наши деньги, ценности и заклинание в нашем тайном месте. Ещё раз прости меня.

Я тебя люблю,

Твоя «ведьмочка» Кесси»

«Ты ни в чём не виновата!», – кричал он в своих мыслях, спускаясь на первый этаж.

====== Глава 2. Стычка ======

«Великий Мерлин, как же скучно» — думала Гермиона, сидя в Большом зале.

«Может заняться причёской? Кажется, эти волосы лучше выпрямить, торчат, словно воронье гнездо!» — разные мысли продолжали заполнять голову девушки. «Стоп, о чём ты сейчас подумала, Грейнджер? Ты сошла с ума! Пора сваливать в комнату».

Гермиона окинула взглядом стол Гриффиндора и поняла, что ещё целая кучка детей свалилась на голову. Девушка посмотрела на что-то лихорадочно жующего Рональда, на ковыряющего в тарелке Гарри и точно решила пойти в комнату. Церемония давно закончилась, и есть ей не хотелось, поэтому девушка встала из-за стола и, сославшись на головную боль, ушла.

Проходя по уже надоевшим за четыре года обучения галереям, Гермиона наткнулась на интересную парочку. Девушка хотела тихо и незаметно проскользнуть, как делала всегда, но в голову ей пришла сумасшедшая идея. Обычная Гермиона Грейнджер бы так не поступила, но можно ли считать обычной девушку ту, которая уже месяц не может узнать саму себя? Правильно, нельзя. Именно поэтому с лёгкой иронической улыбкой Гермиона отправилась к целующейся парочке.

— О, как это мило, — театрально вздохнув, произнесла Гермиона, — Неужели кто-то может целоваться с Драко Малфоем. А это Паркинсон. Тогда я не удивлена. Нашли друг друга два чистокровных гадёныша похожие на соплохвоста.

— А тебе что, завидно, Грейнджер? Тебя-то вообще целовать никто не может, — с ядовитой ухмылкой произнёс Малфой, поворачиваясь к Гермионе.

— Ни в коем случае. Завидуют те, кто жалок. То есть такие как ты и твоя ветреная девица, — бросила Гермиона, подходя к Драко.

— Что ты только что сказала?! Повтори, — почти закричала Пенси Паркинсон.

— Тебе слова не давали, — одновременно сказали Драко и Гермиона.

— У-у-у-у. Я смотрю, кто-то не может смотреть на чужую личную жизнь, за неимением своей, — сказал блондин, растягивая слова и складывая руки на груди.

— Ха-ха-ха. Лучше не иметь личную жизнь вообще, чем иметь такую, как у тебя, — сказала Гермиона крайне спокойным голосом. Только близкие друзья знали, что если девушка говорит спокойным голосом, то ей не только хочется ударить кого-нибудь, но и пытать его Круцио, пока он не попросит выпустить в него Аваду. Но Драко это не знал, поэтому с каждой секундой приближал встречу кулака Гермионы со своим лицом, как на третьем курсе.

— Знаешь, что… — договорить Драко не смог, так как в коридоре появился Филч и его кошка.

— Почему это студенты ходят по школе, а не сидят в зале или же в гостиных? Быстро разбежались или у вас будут большие проблемы.

Соперники, столкнувшись плечами, прошипели друг другу «договорим позже» и разошлись каждый в своём направлении.

«Вот и зачем ты к нему, дура, полезла? Кто тебя просил? Проблем тебе только не хватало!» — говорила, судя по всему, разумная часть Гермионеной натуры. В то же время как другая часть говорила: «Было круто! Лицо Малфоя того стоило, особенно в начале разговора!».

Гермиона зашла в гостиную и поднялась в свою комнату. В этом году ей предложили стать старостой, на что та ответила отказом. Вы спросите почему? Да потому что в последний месяц произошло много нового. Самое главное — Гермиона узнала, что она не родная дочь Грейнджеров. Узнала она это совершенно случайно, но, как говорится, правда горька.

Это был обычный солнечный день. Гермиона встала и, выполнив все процедуры, отправилась на первый этаж своего дома. На кухне сидели родители о чём-то шептались.

— Ричард, мы должны ей рассказать. Она взрослая, она поймёт, — говорила Джин Грейнджер.

— Ты уверена, что сейчас самое время? У неё переходный возраст, она может взбунтоваться.

— О чём вы должны мне рассказать? — спросила Гермиона.

— Дочь, нам надо с тобой серьёзно поговорить...

Гермиона помнила этот разговор плохо и с провалами. Не каждый день узнаешь, что ты приёмная дочь, которую отдали на воспитание без памяти. Гермиона повертела в руках медальон. Его отдали ей «родители», сказав, что эта вещь была с ней, когда они впервые увидели её.

Медальон был красив. Золотой и изящный, по краям украшен россыпью камушков разных цветов. В центре красовался большой камень настроения. Он показывал чувства его обладателя. На задней крышке была надпись. Она гласила: «La Muerte por La Vide», которая в переводе значила «Смерть за жизнь». Гермиона лежала в кровати и крутила в голове эти слова. Она уже месяц пыталась найти хоть какую-нибудь информацию об этом, но ничего не вышло. Архивы ничего не давали. А расспрашивать Рона было себе дороже. Гермиона не знала, что делать. А самое интересное: медальон не открывался, и это раздражало её ещё сильнее.

Рабастан слетел с лестницы и быстрым шагом начал пересекать гостиную. Но, остановившись, понял, что его брат весьма наглый. Рудольфус уже снял покрывала с двух кресел и чайного столика, поставив мебель в центр комнаты. Достал вино из погреба и два бокала. В данный момент наливал вино в бокал.

— Раб, садись. Нам нужно отпраздновать выход из Азкабана.

— Мне надо найти дочь, Руд. А я тут с тобой пить должен.

— Тебе надо отдохнуть. Не проще ли будет искать её завтра с утра? Как говорится, утро вечера мудренее.