Давным давно была война ...
Шрифт:
– Хорошо! С этим разобрались, – констатировал капитан - особист.
– А вот теперь расскажи, как ты в плен попал, раз такой боевой парень?
Серый пропал без вести… Тут еще этот утомил Илюху своими вопросами. Что-то у Ильи в голове щелкнуло, переклинило и он выдал:
– Думаете, мне там понравилось? Про четвертый раз я уже рассказал. Рассказать про три перед этим?
– Сколько раз? –не понял подполковник.
– Этот был четвертый… Рассказывать?
– Давай, а мы послушаем. – не успокоился особист.
– Тогда слушайте! – разозлился Илья.
– В июле при подрыве
– Тогда многое становится понятно и объясняет ваше поведение. – капитан Шарабарин посмотрел на Илью совсем по-другому.
– Это объясняет вашу безбашенность и отчаянность в бою, отсутствие страха. Мы на вас смотрели, как на зеленых пацанов, а вы с начала воюете – поопытнее многих в бригаде. Теперь понятно, что имела в виду фельдшер, когда говорила, что на тебе живого места нет.
– А что говорила фельдшер?
– Что пораненные они все, - пояснил Шарабарин.
– Кто все? – не понял особист.
– Да мальчишки… Трое их было, взяли их к себе.
– Ладно, будем разбираться. А малый пусть пока поживет у той старушки в доме – пусть поправляется, тем более, что запрос еще не пришел- согласился особист.
– Тем более, капитан, что я мальчишек к орденам представил, за взятие моста, подполковник с интересом посмотрел на Илью, надеясь увидеть мальчишескую радость, и сильно удивился, не увидев ее. – Неужто не рад, боец?
Илья в ответ криво улыбнулся.
– Так капитан Фокин, пока был исполняющим обязанности командира бригады, на них наградные уже направил! На медали «За отвагу»! Что? Тоже не рад? – удивился майор Мальчевский.
– Или у тебя наград – «куры не клюют»?
Илья еще раз улыбнулся…
– Хорошо! Илья, давай, отдыхай, набирайся сил! Жить можешь у своей бабули, на прежнем месте. Она же тебя не выгонит? – улыбнулся подполковник Филиппов.
– Не выгонит… Разрешите проведать Никиту в санбате?
– Его дальше, в тыл из санбата отправили. Я просил информировать о его состоянии.
– Понял… Разрешите идти?
– Иди, боец! – отпустил Илью подполковник.
– Свиридов, а чего ты до мальчишки докопался? – спросил у капитана – особиста подполковник.
– Георгий Николаевич, - ответил капитан Свиридов. – Так для этого и существует Особый отдел. Я не могу сказать почему, но у меня дурацкое чувство, что он не наш, не советский. Не наше у него воспитание. Он будто сын белогвардейского офицера… такой, не рабоче-крестьянской закваски, один взгляд его чего стоит: исподлобья, колючий, дерзкий – чисто волчонок!
– Ну, почему же белогвардейского? У него отец флотский офицер, занимался его воспитанием с детства, парень сам об этом рассказывал, -заступился за Илью капитан Шарабарин. – Могу одно сказать: в бою, что он, что другие мальчишки,
вели себя, как бывалые фронтовики. А в госпиталь, как я понял, Никиту Зозулина отправили?– Да, его. Очень нам помог! Если бы не он… не они… - помолчал подполковник. – Короче! Геройские ребята!
«А вот это важно, - подумал особист. – Если есть награды, значит можно будет покопать поглубже!»
Еще через неделю Илью вызвали в штаб. Беседовал с ним только особист – капитан Свиридов:
– Вот расскажи мне, Илья, как ты и твои товарищи попали в Калачевский детский дом?
– Да я уже рассказывал, товарищ капитан! Сколько можно?
– Сколько можно? Сколько можно врать!!! – как припечатал капитан. – Не прилетали вы ни из какой Белоруссии и не из какого партизанского отряда! Нет ваших фамилий в списках прилетавших. И в списках награжденных – нет! Вот мне и интересно – кто вы такие?
– Товарищ капитан, ну мы же не под своими фамилиями там были… - начал было Илья.
– А под какими?
– Не могу сказать. Не положено отвечать. – включил Илья последнее средство.
– Хорошо, «не положено», а песни петь тебе можно? Или тоже – военная тайна? – поддел Илью Свиридов.
– А песни –то причем тут? Петь не запрещено…
– А вот давай споем!
«Если завтра война, если враг нападет
Если темная сила нагрянет-
Как один человек, весь советский народ
За свободную Родину встанет…» - ну, что же ты не поешь? Может, ты слов не знаешь?
«Вот это попадос… А слов-то я и не знаю! Чистой воды – получаюсь шпион…» - промелькнуло в голове у Ильи.
– Ладно… а вот эту споешь?
«Мы — красные кавалеристы,
И про нас
Былинники речистые
Ведут рассказ…»
Что? Тоже не знаешь? Вот и все… Вот вы и попались - у нас любой советский мальчишка эти песни знает!
И, глядя на ошарашенного Илью, особист добавил, достав бумажку:
– Жалко, что очную ставку вам провести не смогу – закопали твоего подельника – умер он от менингита, вот прислали справку, что доставленный в санбат 19 Танковой Армии принятый на излечение 23 ноября неизвестный мальчик 12-14 лет умер и похоронен на южной окраине в братской могиле.
– Я не верю… не верю Вам.
– Верю – не верю! Тоже мне, девочку с ромашкой нашел! Петров! – на зов капитана в комнату вошел рослый боец. – Петров! Этого в КПЗ и глаз с него не спускать! Он хоть и мелкий, но еще тот фрукт!
Продолжение разборок.
– Ольха! Ольха! Вызывает 28-ой! Дайте Дон!
– капитан Шарабарин пытался дозвониться до Особого отдела, а если точнее, то до капитана Свиридова. – Дон? Вы в курсе, что несколько дней назад пропал наш боец Фролов? Да! Мне только что сообщили из 14-ой бригады, что их вестовой на месте проживания Фролова не застал. Хозяйка сказала, что ушел, не взяв вещи, 3 дня назад. Вы в курсе? Заехать к Вам? Еду!
Капитан Шарабарин ехал к капитану Свиридову и был уверен, что сейчас не выдержит и выскажет все, что накипело. Держать мальчишку в Особом отделе при комендатуре трое суток!!!