Дай им шанс!
Шрифт:
— Сейчас это уже не актуально, — сказал Джош.
Каролина попыталась обдумать его слова, но мысли путались. Тогда она сказала:
— Ты знаешь, что никаких «нас» нет, ведь так?
Он даже не потрудился ответить.
— Ты встретишь приятного мужчину. Или женщину, если так тебе больше нравится. Одних с тобой лет, — добавила она. Конечно, встретит. Каролина слишком стара для него. Но, в отличие от него, она понимает всю серьезность ситуации. И она готова к тому, что он уйдет. Она сможет это пережить. Главное, чтобы никто не узнал. Ты с ума сошла, Каролина! Конечно, все узнают! Как ты сможешь им помешать? Тебя разорвут на части. И его тоже в покое не оставят. Он не знает, какими жестокими бывают люди, когда находят предмет для насмешек. Но Джош оставил ее слова без ответа. Тогда Каролина на всякий случай сказала:
— Никто не должен ничего узнать, Джош. Они нас просто засмеют.
Он медленно водил пальцем по ее плечу, рисуя бесформенные узоры. Каролина немного расслабилась, но все равно ее мучила мысль о том, понимает ли он, насколько это все серьезно. И в этот момент он произнес:
— Поскольку нет никаких нас, то нечего и рассказывать.
Каролина
Подозрения усиливаются
— Ха-ха, — сказал Гэвин Джонс соседу. Он был из тех, кому свойственно даже смех выражать словами. Сосед стоял, перегнувшись через забор, и явно не собирался оставлять Гэвина в покое.
— Давненько ты не высылал мексиканцев из страны?
Гэвин вздохнул. Всего пару минут назад он спокойно сгребал осеннюю листву, наслаждаясь тихим вечером пятницы, и вот он уже вынужден выслушивать все эти глупости.
— С того случая в Поствиле? — продолжал сосед. — Сотни несчастных мексиканцев, убивавшихся за мизерные зарплаты на работе, которую отказываются делать американцы…
Этим случаем занимался другой департамент. Но Гэвину тоже не нравилась их деятельность, вот почему он сменил направление.
— Тебе их не жалко? Разве нельзя было оставить бедняжек в покое?
В прошлом месяце сосед жаловался на то, что «понаехавшие» воруют у него работу. Которую ты не стал бы делать, подумал тогда Гэвин. А теперь они, значит, бедняжки. Он пожал плечами. Наверное, ему все равно, на что жаловаться. Сам же он предпочел нелегальным рабочим отдел, который занимался европейцами, заключившими брак — легальный или нет — с американскими гражданами. Куча бумажной работы, но зато непыльной и спокойной. У Гэвина было шестое чувство. Он всегда знал, когда кто-то лжет. Это производило большое впечатление на коллег, потому что ему достаточно было взглянуть на анкету, чтобы понять, что податели лгут. Но иногда коллеги смотрели на него с жалостью и даже с отвращением — наверное, потому, что считали эту работу слишком нудной и не стоящей того, чтобы на ней так выкладываться. Но Гэвин ничего не мог с собой поделать. Он был хорошим работником. Просто раньше он вычислял нелегальных иммигрантов, которые просто хотели заработать, а теперь — избалованных европейцев, которые думали, что им закон не писан. Европейцы почему-то считали, что у них есть право оставаться в США сколько им заблагорассудится. Этим они сильно отличались от латиноамериканцев, которые прекрасно знали, что у них нет никаких прав, и ничего не ждали от жизни, кроме тяжелой работы, разлуки с семьей и мизерной зарплаты. Нет, ему не доставляло удовольствия их наказывать, хотя именно так и думали его коллеги. Нет, ему нравилось видеть, как люди нервничают и переживают в его офисе. Он знал, что злоупотребляет властью, но ведь это никому не приносило вреда. Европейцев всего-навсего заставляли платить штраф и отправляли домой. Мексиканцам приходилось гораздо хуже. Зачастую они оказывались за решеткой, даже не понимая, какое преступление совершили. И для них депортация была равносильна катастрофе.
— У меня есть для тебя совет, — сказал сосед.
Гэвин вынужден был отставить грабли и повернуться к нему лицом. Может, он выскажет все, что его гложет, и отстанет от Гэвина.
— Подожди меня здесь! — сказал сосед и пошел в дом. Через минуту он вернулся с двумя распечатками. Гэвин неуверенно взял их в руки.
«Новостной бюллетень Броукенвила» — значилось наверху. Он с интересом посмотрел на соседа.
— Новый книжный в Броукенвиле! — сказал сосед. Гэвин прочитал статьи. Сара. Просто совпадение? Или в этом городе две шведки по имени Сара? Фамилия нигде не упоминалась. Но Сара Линдквист из анкеты на его столе на работе находится в США по туристической визе, срок которой не истек. И в анкете было написано, что она влюбилась в американского гражданина. Туристическая виза не дает права открывать книжный магазин. В этом нет никакого сомнения. А раз она это сделала, то внезапный роман с Томом Харрисом предстает совсем в ином свете.
— Можно мне это оставить у себя? — спросил он.
— Конечно, — кивнул сосед и потянулся, оголяя живот.
На дворе был октябрь, а с него еще не сошел загар, с отвращением отметил Гэвин. И рубашка у него была расстегнута, в отличие от укутанного Гэвина. Он вздохнул. Видимо, придется навестить книжный магазин и поговорить с этой Сарой. Ему совсем не улыбалась перспектива работать в субботу.
На следующий день Гэвину не составило труда сразу узнать Сару по фотографии на распечатке. С того места, где он стоял на улице, было прекрасно видно, как она работает в книжном. Она как раз советовала книги покупателю и двигалась со спокойной уверенностью человека, явно хорошо знающего этот магазин. Так могли себя вести только работник или владелец. Гэвин не стал сразу входить. В таких ситуациях он всегда сначала собирал информацию и только потом говорил с подозреваемыми. Но здесь все было уже ясно. Сара Линдквист была в Айове меньше двух месяцев. Если она и правда влюбилась и собралась замуж, то жители города будут в курсе. В маленьких городках все всегда всё знают, а такой бурный роман точно должен быть у всех на устах. К тому же, раз их охватила такая сильная страсть, они, должно быть, уже и живут вместе. Или во всяком случае проводят вместе много времени. Такое невозможно упустить. Конечно, они могла знать друг друга раньше. Но тогда люди тоже были бы в курсе, потому что Том представил бы ее как свою девушку из Швеции. А въезжать в страну по туристической визе с целью брака незаконно.
Закусочная по соседству была заполнена посетителями, но женщина за стойкой при этом явно скучала без дела. У нее был вид человека, который всегда в курсе местных сплетен. Бар и закусочная — лучшие места, чтобы узнать, что происходит
в городе, решил Гэвин. Он присел на стул перед стойкой, и женщина тут же принялась жарить гамбургер — как он понял, для него. К горлу тут же подступила тошнота. Он обычно не ел ничего жирного. Потерпи, сказал он себе. И попробуй выудить из нее всю информацию. У него был большой опыт допросов, в том числе с нетерпеливыми людьми того же типа, что и женщина за стойкой. Людям нравится болтать. Это Гэвин знал хорошо. Достаточно только задать пару вопросов, и они с радостью расскажут тебе все, что знают. Нужно только заставить их забыть об осторожности, а потом внимательно слушать и задавать наводящие вопросы. Иногда достаточно было просто повторить последнее сказанное ими предложение, но с вопросительной интонацией, и они тут же бодро продолжали. Даже никаких особых знаний и умений не требовалось. Гэвин поблагодарил за кофе, который перед ним поставили, и приподнял чашку, словно собирался произнести тост.— Полагаю, ваша семья давно уже живет в Броукенвиле? — начал он.
Обычно вопрос о семье помогал растопить лед в общении с любым собеседником. Грейс просияла:
— Как интересно, что вы спросили, — сказала она, протягивая руку: — Меня зовут Грейс. Точнее, при рождении мне дали имя Мадлен…
Спустя сорок пять минут Гэвин уже чувствовал себя больным и усталым. Он так ничего и не выведал о Саре, но зато узнал о дробовике под раковиной куда больше, чем ему бы хотелось. И он надеялся, что история с шерифом была всего лишь выдумкой. Не может же это быть правдой? Но Грейс упомянула, что собирается сменить дробовик на охотничье ружье, а это уже немного пугало. А потом она заявила, что закрывает закусочную пораньше. И когда Гэвин вышел, в книжном уже тоже было темно.
Сара Линдквист
Корнвэген 7-1
13638 Ханинге
Швеция
Броукенвил, Айова, 4 мая 2011 года
Сара!
У меня остался всего один лист бумаги, так что я напишу тебе больше, когда Джон купит мне новую пачку. Тогда же я и отвечу на все твои вопросы. А сейчас я должна написать, что вчера я попросила Тома снять книги с полок и дать мне их понюхать. И ты была права. Они все пахнут по-разному. Как странно обнаружить это в старости. Нет, я бы не смогла узнать их по запаху, но я буду тренироваться. Я даже заказала три разных книжки карманного формата, альбом и роман в твердой обложке, чтобы узнать, как пахнут «свежие» книги.
Должна тебе признаться, что Том так и не понял, чем я занималась. Я сказала, что следую совету моей хорошей подруги Сары из Швеции, и больше он вопросов не задавал. Наверное, потерял дар речи, узнав, что в моем возрасте еще можно заводить новых друзей. Или он просто слишком хорошо воспитан для того, чтобы приставать с расспросами. Он просто посмотрел на меня так, что непонятно было, смеется он со мной или надо мной, но он слишком вежлив, чтобы это показать. Чувство юмора — это хорошо для мужчины. Обычно Том слишком серьезен, но зато он умеет смеяться глазами. И это говорит о многом. К сожалению, этому нельзя научиться. Конечно, можно быть счастливым и без этого таланта, но мой тебе совет: не выходи замуж за мужчину, который не умеет смеяться глазами. Я жалею, что в свое время не последовала этому совету. Я была слишком молода и не знала, какой именно человек мне нужен. По правде говоря, даже глаза Джона не смеются, но они улыбаются, и это уже много в сложившихся обстоятельствах.
Если ты когда-нибудь приедешь сюда, я надеюсь, что Джон тебе понравится. Он самый необычный человек из всех, кого я встречала. Когда я пишу это письмо, он сидит в своем обычном кресле рядом с моей постелью (я упоминала, что страдаю от болезни, которая иногда вынуждает меня несколько дней проводить в постели? Впрочем, это неважно). Я уверена, Джон знает, что я пишу о нем. И ему это не очень нравится. Но он знает, что я пишу только хорошее, и думает, что я преувеличиваю. Сейчас он нюхает книжку. Это одна из тех вещей, за которые я благодарна жизни. Я благодарна за то, что получила возможность испытать такую дружбу, встретить такого мужчину и оценить его по достоинству. Вот так. Лист закончился прежде, чем я начала распускать сантименты. Последний вопрос: когда ты приедешь?
С наилучшими пожеланиями,
Эми
P.S. Это не каприз сумасшедшей старушки. Если вдруг тебе когда-нибудь захочется посетить маленький город или провести отпуск в покое и тишине, знай, что тебе здесь будут рады. Я покажу тебе улицу Джимми Кугана, мы будем болтать о книгах, и не только. И, конечно, ты познакомишься с другими жителями города тоже. Тебе не придется все время торчать у меня. Не переживай. Мы о тебе позаботимся наилучшим образом. Подумай об этом.
Только ради секса
— Ты уверена, что хочешь венчаться в платье?
Конечно, Сара не была уверена. Она вообще ни в чем не была уверена. Они набились толпой в безумный магазинчик мадам Хиггинс. Даже Том был здесь. Он пытался не рассмеяться при виде Сары в пышном свадебном платье, пожелтевшем от времени и явно сшитым на какую-нибудь матрону из Айовы с… пышными формами.
— Ты выглядишь потрясающе! — заявила Джен.
— Вы знаете, почему женщины выходят замуж в белом? — спросил Энди.
Никто не удостоил его ответом.
— Это же очевидно. Вся бытовая техника для дома тоже белая.
Сара рассмеялась. Джен щелкнула фотокамерой. Всем присутствующим пришлось разбиться на маленькие группы, чтобы можно было передвигаться среди всех этих пышных платьев. Вид на Вторую улицу закрывали три монстра розового цвета. На прилавок Энди поставил пару бутылок вина и несколько пластиковых стаканов. Стоя рядом с этим импровизированным баром, он рассказывал всем, кому не повезло оказаться рядом, истории, связанные с Сарой.