Дай им шанс!

Сара подняла глаза. В дверях стоял Джон. Солнце светило ему прямо в спину, и трудно было разглядеть выражение его лица, но голос у него был усталый, а плечи опущенные. Он с трудом перенес смерть Эми. В этом не было никаких сомнений. Сара кивнула в знак приветствия.

— Ты никогда не встречалась с Эми, но она была потрясающей женщиной.

— Я знаю, — сказала Сара и добавила: — А я бы ей понравилась, как ты думаешь?

— Понравилась бы.

— А книжный магазин?

На его лице появилось слабое подобие улыбки.

— Книжный тоже. — Он серьезно посмотрел на Сару. — Но ей бы не понравилось, что ты выходишь замуж без любви.

Сара невольно сжала книги, которые лежали перед ней.

— Разумеется, — ответила она.

Джон не мог знать, что это брак по любви. Она обожала Тома и этот город. Собравшись с мужеством, Сара произнесла:

— Я знаю, как много ты значил для нее. Гораздо больше, чем ее муж. Ты был ее Робертом Кинкейдом, который остался с ней под дождем.

Но Джон будто ее не слушал.

— И она не хотела бы, чтобы Том женился без любви.

Он, наверно, думает, что она обманом втянула Тома во все это. Думает, что она использует Тома в своих целях. Сара рассердилась. Она посмотрела на него и сказала:

— Эми же вышла замуж без любви. — И, не удержавшись, добавила: — Почему вы не поженились? Почему Эми была такой трусихой? Почему не стала бороться с предрассудками?

Сара ее не понимала. Эми помогла Энди. Она радовалась открытке с полуобнаженным мужчиной. Как она могла позволить предрассудкам разрушить ее собственное счастье?

— Она знала, что такое брак без любви, — мрачно сказал Джон. Видно было, что признание их отношений далось ему с трудом.

Это придало ей смелости. Видишь, хотелось ей сказать, Эми поступила так же. Но вряд ли это хороший аргумент. Одно дело самой выйти замуж без любви и пожалеть об этом и совсем другое — подвергнуть своего племянника той же пытке, через которую прошла она сама.

— Она бы не хотела такой судьбы для Тома, — повторил Джон.

Сара вздохнула. Конечно, нет. Наверно, недостаточно, если один из супругов любит другого, нужно, чтобы оба любили. Выходя из магазина, он внезапно замер и повернулся к Саре. Та боялась поднять глаза и делала вид, что разбирает книги.

— Это не Эми струсила, а я, — сказал он и вышел.

Тьма настигает Джорджа

Джордж вернулся домой с импровизированного девичника перед свадьбой и обнаружил, что все кончено. Дома его встретила пустая бледно-желтая квартира и две записки на столе.

«Джордж, мы уехали», — значилось в одной. «Спасибо, что приютил нас», — в другой. Вторая была от Софи, но адреса они не оставили. Джорджа охватило отчаяние.

На этот раз потерять ее было еще больнее. Тогда все происходило постепенно. Проблемы, ссоры, собирание чемоданов, отъезд. Но даже тогда он не думал, что это навсегда. Софи вернется, думал он. И он еще долго думал так, не обращая внимания на сострадание на лицах окружающих. А когда вынужден был признать, что дочь не вернется, он уже пристрастился к бутылке и ничто не могло его отрезвить. Ослепленный горем, он расстался с надеждой на ее возвращение. Но в этот раз боль была еще сильнее. Ни один отец в мире не должен дважды терять своего ребенка. Это было абсурдно, и в этом абсурде он находил утешение. Один раз он уже потерял Софи. Но он не позволит этому случиться снова.

Мысли о спиртном пришли не сразу. В первый день после исчезновения Софи он сидел за кухонным столом и думал, как трудно ему вдруг стало дышать. Тьма сгущалась перед ним, и Джордж не делал никаких попыток защититься. Но когда он наконец оторвался от записок на столе, в глаза ему бросилась бутылка вина, которую он открыл для Клэр. Джордж подумал, не выпить ли ему. Ему стало стыдно за эту мысль. Он ведь обещал Софи больше не пить. Но это была не настоящая Софи. Только голос в его голове. И она никогда ему не отвечала. И больше он не мог с ней разговаривать. Настоящая Софи забрала Софи из его головы с собой и исчезла. Джордж хотел потянуться за бутылкой, но не нашел в себе сил. Даже сидеть на стуле было тяжело. Он доковылял до постели и рухнул на нее прямо в одежде. О книге он тоже забыл. А вино можно выпить позже, когда полегчает, подумал Джордж.

Весь следующий день он провел в постели. Нет, он не сдается, думал он. Нельзя сдаваться, как в прошлый раз. Но чтобы сдаться, надо сначала пытаться. А он даже не пытался, подумал он. Сначала он обманывал себя, уверяя, что она вернется. А потом начал пить и потерял надежду. В тот раз он смирился с тем, что Софи исчезла из его жизни. Бесполезно было злиться. Злость ничего бы не изменила. Бесполезно было отрицать. Бесполезно было утверждать, что он сможет жить без нее. Он сдался, и жизнь тоже сдалась. Но зачем она послала ему Софи, если хотела потом ее забрать? Если бы она не вернулась, то… Он запретил себе так думать. Неделя с настоящей Софи стоила утраты Софи в его голове. Каждый день, час, минута, мгновение, проведенные с ней, — бесценны. Но этого было мало. Он не успел узнать ее. Джорджа бросило в холодный пот. От мысли, что он мог вообще никогда ее не увидеть, ему стало страшно. Нет, он не должен сдаваться. Должен идти вперед. Должен делать что-то. Потолок надо побелить. Он давно уже облупился и приобрел желто-серый цвет. Джордж внимательно рассмотрел трещины. Это была конкретная работа, якорь, за который можно было зацепиться. Побелить потолок. Покрасить стены. Прибраться. Поменять обивку мебели. Он покрутил головой. Шторы были задернуты. Может, надо было их раздвинуть, прежде чем ложиться, чтобы лучше видеть комнату. Шторы давно пора поменять. Сшить новые. Но он не умеет шить. И кровать он не собирался покидать. Кто-то постучал в дверь, но Джордж был не в состоянии подняться и открыть. Он был не в состоянии говорить с людьми, слушать их. У него нет на это сил. Наверно, это Клэр. Клэр его поймет. У нее есть своя Софи. Но вдруг ему пришло в голову, что это может быть Сара. Сара его не поймет. Наверно, она хочет, чтобы он ее подвез до дома.

Броукенвил топит горе

В половине пятого Сара решила закрывать магазин. Перед уходом она еще раз посмотрела на записку с адресом девочки и поняла, что не знает, остается ли еще Софи у Джорджа. Она написала любезную записку и вложила в книгу на случай, если она уже уехала. Если ей понравится первая часть, можно будет выслать две остальные. Только она, наверно, уже не успеет, подумала Сара. Сара не стала дожидаться кого-нибудь, кто бы отвез ее домой. Она сама дойдет. А по дороге подумает, куда ей лучше пойти — в дом Эми или в дом Тома. Не самая веселая мысль, потому что единственным разумным решением в этой ситуации было бы вернуться домой. Эми бы так и сказала. До свадьбы оставался один день. Сара шла, опустив голову, когда кто-то ее окликнул из окна:

— Сара!

Сперва она подумала, что это Джордж, но голос был женский. Она на автомате улыбнулась и повернулась. Улыбка померкла, когда Сара поняла, что это Клэр, но она постаралась не выдать своего разочарования.

— Зайдешь? — спросила Клэр, указывая на дверь. Она исчезла из окна и через секунду уже открывала дверь. Проще было согласиться, чем искать объяснения для отказа. Сара вошла внутрь. Клэр достала бутылку виски и два стакана.

— Я не хочу сидеть дома. Поедем куда-нибудь! — объявила она.

Саре ничего не оставалось, как подчиниться.

Старый «шевроле»-пикап Клэр видал лучшие дни. Сара отпихнула ногой стаканчик от колы и застегнула ремень безопасности. Они остановились на холме в десяти минутах езды от города. Был слышен шум воды, но неясно, откуда он исходил. Никакой речки она не видела. Клэр показала на рощицу неподалеку. Жалкое подобие леса и единственное, что его напоминало в Броукенвиле. Они пошли по траве, которая была им по колено.

— Знаешь, что мне тут нравится?

Сара покачала головой.

— Здесь нет кукурузы. Я ее видеть не могу.

У них с собой было покрывало из пикапа, но Саре пока было тепло, а на Клэр была толстая куртка защитного цвета.

— Знаешь что — начала Клэр, — ты никогда мне не нравилась.

Да неужели, подумала Сара. Впрочем, это уже не важно. Она опрокинула стакан с виски и протянула его Клэр за новой порцией. Наливая, Клэр немного пролила ей на руку.

— У тебя была слишком красивая одежда.

— У меня? Красивая одежда?