Дайсё-ян. Книга первая

Мария навещала их. Это почти наверняка.

Кому, в здравом уме, придёт в голову заявиться к родителям трагически погибшего сына и расспрашивать о его друзьях или, чего уж там, об инструментальных предпочтениях? Незнакомый человек, доверия к нему ноль… Нужно очень убедительно соврать, чтобы тебе рассказали о подобных вещах. Или, представиться очень близким человеком…»

«Твою-ж!» - безмолвно выругиваюсь я, когда последний кусочек пазла встаёт на своё место. Остаётся прояснить одну мелочь.

– Ты лесбиянка? – в лоб спрашиваю Машу, когда, пауза, после её слов, уже грозится перейти в молчание. Внимательно слежу за взглядом девушки, но нахожу в её глазах лишь недоумение.

– Зачем ты спрашиваешь? – отвечает она вопросом.

– Затем, что я, кажется, понял причину твоей несдержанности в отношении меня. – продолжая смотреть в глаза Марии, отвечаю ей.

– И в чём же заключается эта причина? – продолжает любопытствовать девушка, явно намереваясь перехватить инициативу в разговоре.

– Ответь пожалуйста на мой вопрос. – завуалировано намекаю я Маше об элементарной вежливости. – Потом будут подробности.

– Скажем так, - после паузы произносит она, - в ЭТОМ мире, парням, я предпочитаю девушек.

Успеваю лишь открыть рот, но произнести следующую фразу не даёт само провидение. Внезапно, кабина лифта несильно дёргается от резкой остановки и замирает.

Переглядываемся с Машей. В её изумрудных глазах читается тревога.

– Карл, почему лифт остановился? – спрашивает она у бесплотного дворецкого. Её голос, при этом, отчего-то дрожит.

– Механическая поломка. – отвечает тот, после секундной паузы. – Я связался с управляющей компанией. Они пришлют механика.

– Ты можешь открыть двери? – спрашивает у него девушка, смотря на панель с кнопками. – Мы почти спустились.

– Двери заблокированы. – отвечает невозмутимый голос.

Маша протягивает руку к пульту и начинает жать на все кнопки подряд. Одну за другой. Затем, когда добирается до нужной нам, своим пальчиком принимается неистово вгонять её внутрь пульта.

Безучастно смотрю на нервничающую девушку, ровно до того момента, пока она не начинает, уже кулачком, молотить по кнопке, а её голос срывается на крик:

– КАРЛ, ОТКРОЙ ЭТУ ЧЁРТОВУ ДВЕРЬ!

– Дверь заблокирована. – как попугай повторяет механический голос.

– ТАК СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ! – заходится в крике девушка.

«Да у неё клаустрофобия!» - внезапно доходит до меня суть странного поведения девушки, которую на моих глазах, на нервной почве, начинает ощутимо потряхивать.

В момент, когда ты осознаёшь невозможность, по независящим от тебя обстоятельствам, выбраться из тесного, замкнутого пространства, тебя накрывает приступ паники, с которым чрезвычайно трудно совладать. А позволив панике завладеть собою, можно сильно покалечить психику или, вовсе, лишиться рассудка. Неприятная штука. Вдвойне опаснее, когда, однажды, человек уже переживал подобное. Реакция может быть многократно сильнее.

«Похоже, Маше это не в новинку – сидеть запертой в ящике» - делаю я заключение, смотря на беснующуюся девушку. – «Надо её как-то успокоить»

Делаю шаг к Марии, одновременно, прикасаясь к ней, пытаюсь обнять девушку за плечи, как, внезапно, что-то тяжёлое прилетает мне в лицо, прямо в глаз. Мозг взрывается фонтаном искр и наступает темнота.

Лежу на полу кабины лифта, никого не трогаю. Медленно прихожу в себя, после нокаута. Это был именно он, когда, в порыве неконтролируемой ярости, вызванной страхом, Маша, со всей силы двинула своим кулачком ЮнМи по физиономии. И, похоже, девушка использовала не только собственные силы, которых бы явно не хватило на удар достойный ринга.

«Чёрт, больно-то как!» - мысленно охаю я. – «Черепушка так и раскалывается. Похоже, очередное сотрясение мозга мне обеспечено».

Поднимаю взгляд уцелевшего глаза на склонившуюся надо мной девушку. Второй глаз, почему-то открываться отказывается. Видимо, отёк. Ловлю её взгляд. На этот раз, в нём лишь беспокойство. За меня. И слёзы. Паники, вызванной приступом клаустрофобии, – как не бывало.

«Блин. Успокоил, называется» - усмехаюсь я про себя. – «Нежнее надо быть и чутче, по отношению к окружающим. Но, с другой стороны, откуда я мог знать, что дойдёт до рукоприкладства?»

Кривлю рот в ухмылке.

– Маша, привет. Как дела?

– Я чуть не убила тебя. Прости. – не реагируя на мою иронию, совершенно серьёзным тоном отвечает она.

– Даже так? – делаю я удивлённое лицо.

– Так. Вложи я в удар чуть больше силы, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Прости меня. – повторно извиняется девушка. – Я не нарочно.

Вспоминаю, как она, голыми руками рвала железо, вызволяя меня из смертельной ловушки, в которую превратился смятый, горящий автомобиль и понимаю, что она не шутит.

– Может, не стоило меня из тюрьмы вызволять? Там куда безопаснее. – предпринимаю я ещё одну попытку сыронизировать. – Здесь, то утопить норовят, то в морду ни за что дают…

– Не говори глупостей! – отвечает Маша, осторожными движениями пальцев ощупывая стремительно распухающие, на моём лице, щёку и глаз. – Сейчас я всё поправлю.

– У меня, скорее всего, сотрясение. – предупреждаю девушку. – Проверять, думаю, не стоит, если ты не хочешь стать свидетельницей конфуза.

Маша не хочет. Она, водрузив свои ладошки на мою голову, закрывает глаза и замирает на несколько минут. Щекотка в исцеляемом месте и жар от её ладоней уже привычны. Терплю.

– Готово! – открыв глаза, произносит она.
– Сядь.

Плавно, ежесекундно ожидая головокружение и тошноту, принимаю сидячее положение. Но, Маша своё дело знает. Никаких признаков сотрясения мозга у себя не обнаруживаю, зато обнаруживаю вдребезги разбитый пульт управления лифтовой кабиной, по которому словно кувалдой прошлись.

– Всё в порядке. Ты, как всегда, творишь чудеса. – успокаиваю девушку, и кивком указывая на изувеченную панель, констатирую факт:

– Теперь, нам точно техника ждать придётся.