Дайте место гневу Божию (Грань)

– Что же ты выдумал? – спросил Нартов.

– Враг моего раздолбая тоже имел сына. И было бы справедливо, если бы и он лишился своего единственного ребенка, – убежденно заявил Намтар. – Я удержал его от зла и поставил на путь справедливости. А потом, когда я вел его этим путем, вмешался один… словом…

– Унес твоего Иванушку-дурачка в мешке, – помог Нартов.

– Гораздо хуже! Гораздо хуже! – внезапно возопил демон. – Мой герой уже совершил личный конкретный акт справедливости, использовав для этого свои возможности, но зрело иное, всеобъемлющее, истинное торжество справедливости! Вот чего меня лишили – а ведь это было мое дело, я вел его с самого начала, когда оно еще казалось мелким и незначительным!

– То есть, тебе не дали устроить торжество справедливости, и в этом ты видишь высшую несправедливость? – уточнил Нартов. – Хорошо. Давай разбираться. Я знаю об этом только с твоих слов – и про Иванушку-дурачка, и про морковку, и про сына, который не совершил никакого преступления. Можешь ты привести свидетелей, которые бы подтвердили: да, все было именно так, ты пришел на помощь раздолбаю, процесс действительно был отрежиссирован, и так далее.

– Но… – Намтар явственно растерялся. – Но каких тебе нужно свидетелей? Людей? Если тех, которые знают правду о Владиславе, – так они уже один раз солгали и теперь из осторожности будут держаться за свое вранье. Самого Иванушку-дурачка? Он для меня сейчас недосягаем.

– А кто-нибудь из ВАШИХ?

Намтар несколько отстранился от Нартова и поглядел на него с превеликим недоумением.

– А почему кто-то из НАШИХ должен знать про это дело? Мы должны решать В ОДИНОЧКУ. Мы несем полную ответственность за свое решение и свои поступки.

– То есть, свидетелей нет? Почему же я должен тебе верить?

– Если я пришел на Грань… Если я готов к тому, что ВАШИ проверят мою жалобу… – Намтар опустил голову.

– Ну так скажи, как звали этого твоего раздолбая! Где он живет! Мы проверим, и тогда…

– А гарантии?!.

Нартов вскочил.

– Сказка про белого бычка! Пошли отсюда!

Если бы он хотел сыграть максимальное возмущение – все равно бы лучше не получилось. Махнув рукой, он кинулся прочь от скамейки, я – за ним.

Но я обернулась.

Демон сидел понурившись. Он не глядел нам вслед – похоже, ему было слишком тошно.

Мы шли по узкой тропе, и высокие травы пахли почему-то свежими стружками. Нартов торопился. Он хотел поскорее убраться отсюда. При первом дуновении бензиново-дымного ветерка он стал искать рукой разрез – и нашел его. И даже занес ногу – но вспомнил, что даму пропускают первой.

Мы явились к бригаде и обнаружили за компьютером новоокрещенного Даниила. Белая вспышка показала, что безнадежные попытки продолжаются. Марчук стоял у него за спиной и, надо думать, давал ценные советы, а в дальнем углу Валевский учил Гошку играть в нарды.

– Ну, раскололся? – спросил Марчук.

– Скотина он, и ничего больше! – ответил Нартов. – Сказки рассказывает! Ни одного имени не назвал…

Он заткнулся и повернулся ко мне.

– Точно, – сказала я. – Имя было. И не одно. Раздолбайского сына зовут Владислав. А деревенского батюшку, с которым беседовал раздолбай, – Василием.

– Да, – согласился он. – Сейчас ты сядешь и будешь вспоминать все, что Намтар сказал про Иванушку-дурачка!

Даниил и Марчук переглянулись, а Гошка с Валевским отложили доску и подошли поближе. Я понала, что было написано на их лицах: ребята, в этом деле только Иванушки-дурачка недоставало! Причем лицо Леши Валевского изобразило интеллигентский скепсис, а лицо белобрысого Гошки…

– Мальчик! – воскликнула я.

Эти слегка вьющиеся волосы, падающие на лоб, и широко открытые веселые глаза, уже не Гошкины, вовсе не Гошкины, и резкие, выразительные черты лица… оно возникло там, где было Гошкино, отошло в сторону, снова совместилось с Гошкиным и исчезло…

– Какой еще мальчик? Владислав, что ли? – недовольно уточнил Нартов.

– Да нет же! В это дело замешался еще мальчик со способностями. Не такими сильными, как у Иванушки-дурачка! Помнишь?

– Разве это не Владислав?

– А разве он хоть раз сказал, что у Владислава были способности?

– Точно… – пробормотал Нартов. – А как мальчика звали?

– Ну, знаешь ли!

– Сукин сын! – с неподражаемой злобой ругнул Намтара Нартов. – Юлит, елозит! Сам же он все это заварил! Сам этого Владислава подставил! Сам процесс отрежиссировал!

– Нет, – прозвучал негромкий голос, и мы разом повернулись. В дверях стоял Рагуил.

– Нет, он не режиссировал и ничего не подстраивал, – сказал архангел. – Это не его задача. ТАМ для всякого дела – свои специалисты. И он юлит и изворачивается вовсе не потому, что под его руководством люди совершили преступление. Если так – он бы и не подумал звать кого-то из НАШИХ на Грань. С ним что-то происходит…

Архангел прошел вперед, влача за собой алый плащ, и концы полупрозрачных крыльев с легким скрипом чиркали по полу, оставляя белые полоски.

– Да что с ним может происходить? Заврался! – поставил диагноз Нартов.

– Ты сильно невзлюбил его, – заметил Рагуил. – А вы, вторая отдельная?

Это относилось к Марчуку, Валевскому и Гошке.

– Я бы послал его подальше, – честно заявил Марчук. – Или – или! В конце концов, на нем свет клином не сошелся, и пусть видит, что никто с ним нянькаться не собирается.

– А я бы его расколол, – мечтательно произнес Валевский. – У каждого человека есть момент, когда ему нужно выговориться, чтобы на душе полегчало. Наверно, у НИХ тоже что-то такое… Вот я бы его потихоньку, полегоньку…

– Ты? – архангел повернулся к Гошке.

Но парень еще не разу никого не раскалывал и своей точки зрения не имел.

– Я – как Виктор Сергеевич.

– Не получается… – произнес так и не вставший от компьютера Даниил.

– Не получается, – согласился архангел. – Нашли мы щелку в Законе, приоткрыли дверцу – а послать в эту дверцу некого…

– Может, другие бригады? – с безнадежной надеждой спросил Даниил.

– Может быть… – архангел вздохнул. – И ты, око Божье, ничем тут не можешь помочь…

– Могу, – на меня напало упрямство, – могу! Только пусть меня научат – как!

Очевидно, Рагуил увидел то, что предстало перед моим внутренним взором: наша церковь, и три крылатые фигуры у царских врат. И услышал слова, которыми архангел Михаил определил эту щелку в Законе: «Любовь до того совершенства достигает в нас, что мы имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире этом как Он».

Вся надежда была на то, что дерзновение первой, второй, третьей и прочих бригад обопрется на совершенную любовь, и все действия вокруг Грани таким образом окажутся оправданы. Но что-то не получалось…