Дайте мне обезьяну

Романтическое А ТАИНСТВА НАПЕВА?.. ЭХО — ДЛИСЬ! получалось из Ф.И.О. певицы — звезды советской эстрады шестидесятых-семидесятых годов.

Писателей, подвергнутых анаграммации, Тетюрин знал почти всех, одних лично, других по трудам.

Прозаик, о котором вспоминали утром на необитаемом острове и чей роман «Хозяйка истории» Тетюрин купил однажды (по неизъяснимому внутреннему побуждению), анаграммировался Григорьевым с беспощадностью, ему только и свойственной: В СЕЙ ГОЛОВЕ — СЕРА? ТИНА? НОЧЬ?

К прозе этого автора Тетюрин относился прохладно, ему казалось, что данный сочинитель нередко путает литературу с действительностью.

А СТАНЬ СВЕЧОЙ ЛЕГИОНЕРОВ. Эвон как. «Легионеров»!.. РЕЙ, ЧЕСТЬ И СЛАВА ВОЕННОГО! — Это он-то военный? Какой он военный!..

Тетюрин подумал, что с такой нахальной анаграммой можно было бы раскручивать на президента. Хотя, конечно, там, где СЕРА и НОЧЬ, работало сильно против президентства автора «Дайте мне обезьяну».

А не на двух ли фронтах воюет Геннадий Григорьев? Можно этак, а можно так…

Тетюрин решил сам попробовать.

Написал на листке ЛЕОНИД СТАНИСЛАВОВИЧ БОГАТЫРЕВ и принялся анаграммировать — сам. Он провозился больше часа — результат был нулевой. Как только наклевывалось что-нибудь складное, обнаруживалась лишняя согласная, а то и две-три, или, наоборот, не хватало двух-трех букв, в лучшем случае одной, или он попросту сбивался со счета. Наконец Тетюрин догадался вырезать все богатыревские буквы каждую отдельно, — теперь комбинировать стало значительно легче, но толку не прибавилось. Ничего не получилось у Тетюрина.

В два часа ночи Тетюрин переключился на другого кандидата. АНАСТАСИЯ СТЕПАНОВНА НЕСОЕВА распалась на буквы и ни в какое иное целое, кроме того, чем была, соединяться у Тетюрина не хотела. Тетюрин передвигал бумажки по столу, 26 квадратиков, пытался выделить ключевые слова — то НОНСЕНС, то СВЕТОНОСНАЯ, то ТАИНСТВЕННАЯ, то НАСТАНЕТ — но что бы он ни выделял, все остальное оказывалось лишним, неудобоорганизуемым. Он промучился часа полтора и сдался. Бессмысленная инициатива; единственное, чем утешал себя Тетюрин, — тем, что считал теперь совершенно доказанной невозможность для данного имени анаграммы. В самом деле, шесть А, четыре Н и четыре С — перебор во всех отношениях (чтобы это понять, не надо быть профессионалом).

Под неудачу с Богатыревым тоже легко подводилась теоретическая база. Григорьев был прав, когда жаловался Косолапову на «много согласных», — десять штук в случае Богатырева (Б, Г, Т, Р, В, Л, Н, Д, С, Ч), тогда как репертуар согласных Несоевой был в два раза меньше!

Спать не хотелось. Тетюрин взялся за первого президента России, хотелось что-нибудь найти свое. (А звали первого президента России, надо заметить, ЕЛЬЦИН БОРИС НИКОЛАЕВИЧ.) Скоро убедился Тетюрин, что с буквами Ц, Ч и Ь ничего путного получиться не может. Чем дольше он ломал себе голову, тем больше, к своему удивлению, убеждался, что анаграмма Григорьева — единственная. ИСКОННО ЛЬ БИЛИ ВЕЧЕ ЦАРИ? — «Исконно», — мысленно отвечал Тетюрин.

Уже светало, когда он начертил на листке свое имя, отчество и фамилию. Провозившись час-другой с родными буквами, уставший и осунувшийся ВИКТОР АЛЕКСАНДРОВИЧ ТЕТЮРИН едва не преобразовал сам себя в окровавленного страдальца юнкера, потому что эффектное выражение И ЮНКЕР В КРОВИ ЛИЧНО СТРАДАЕТ оказалось не способным оприходовать повисшее довеском Т, — был бы Виктор Тетюрин не Тетюрин, а Етюрин, все бы тогда получилось.

Что ж, думал Виктор Александрович, укладываясь в постель, может, и к лучшему. Солнце светило в окно. Кровь, страдание… Третье Т пусть послужит ему оберегом.

…В дверь постучали. Напялив брюки, пошел дверь открывать. В коридоре стояла Рита.

— Извините, Виктор, я не знала, что вы спите еще. Двенадцать часов. Получили факс из Питера, велено вам передать.

— Мне? — он взял бумажку.

От Григорьева.

Всего две строки.

АНАСТАСИЯ СТЕПАНОВНА НЕСОЕВА

А НОВАЯ НЕВЕСТА — ОНА И НАС СПАСЕТ

Тетюрин не поверил. Первая строка на глаз выглядела короче второй. Для начала Тетюрин пересчитал буквы — нет, и там, и там было поровну, по 26.

Стал проверять по буквам — все сошлось. Один к одному.

Как это ему удается? Фраза хоть дурацкая, но вполне законченная. Что-то есть. Или нет ничего?

Есть вторая половина: ОНА И НАС СПАСЕТ — это недурно. Зато первые 13 букв — белиберда какая-то. При чем тут невеста, да еще новая? Чушь. Тетюрин почувствовал редакторский зуд. Попробуем. Ну конечно, где НЕВЕСТА, там и СТЕНА. Он стал возиться со стеной.

А НОВАЯ НЕВЕСТА не хотело ни во что трансформироваться. ОНА В СТЕНЕ… А Я? — и еще нелепое AB довеском.

А Я НА СТЕНЕ, ВОВА.

Очень смешно.

Даже если учесть, что главного конкурента зовут Владимир, все равно — глупо. Тем более глупо!

Лучшее, что получалось: НОВАЯ ЕВА — СТЕНА.

Т. е. как бы мы за ней, за Анастасией Степановной, как за стеной, почему бы и нет? Нет, плохо, конечно. К тому же на Еву, даже на новую, Анастасия Степановна мало похожа.

Как ни смущала его А НОВАЯ НЕВЕСТА, ничего поделать Тетюрин с этим так и не смог. Пришлось признать приоритет за Григорьевым.

Глава шестая

1

Кабы элекции состоялись в марте, повезло бы женщинам, в мае — ветеранам войны, а сейчас, в сентябре, везет первоклассникам.

Сезонное обострение чадолюбия каждого отдельно взятого кандидата, совпадая с подобными, сущим оборачивалось резонансом: благотворительность и забота разрешались неслыханным апофеозом — праздник знаний был величав.

С утра играет музыка, ездят автобусы с транспарантами, раздаются флажки, украшенные портретами дядь и теть, и наклейки на ранцы.

Сам Гречихин — концептуалист публичный, открытый — выступил перед учителями школы № 11 с познавательной лекцией «Грязные технологии» (на примере деятельности пиарщиков из СС и «Монолита»), Оказалось, что с политграмотой у преподавательского состава были проблемы. Рассказывали потом, что невежественность некоторых изумила Гречихина. Например, престарелый учитель математики вообще не знал, что такое пиар; он-то, далекий от действительности, думал, что не «пиар», а «пи эр», в смысле «два пи эр — это длина окружности».