Дайте шанс! Трилогия

– Пусть тренируется. Мне нужно дуэль на полную. А там его иллюзии мой ветер снесет в два счета. За недели две до дуэли, пока будет восстанавливаться лицо, я усиленно займусь тренировками. Единственное за что я переживаю, чтобы собрать всех, кто был у Скорикова. И чтобы эта падаль обязательно явилась. А я уже постараюсь произвести на всех неизгладимые впечатления. Только представь, какой будет реакция всех, когда я подниму его отрубленную голову. Когда она еще живая будет дергаться глазами, шевелить губами. Будет пытаться заставить двигать руки и ноги не осознавая, что осталась без них…

Глава 11

Прапорщик отправляет нашу пятерку в центр, а сам в замешательстве, не зная кого выставить против нас. Смешно смотреть на ребят. Никто не горит желанием с нами драться. А вот в другую сторону лучше не смотреть. За столько дней без скверны трава окрепла, зазеленела, разрослась. Офицеры, можно сказать, пикничок на природе устроили с весельем. Раздается Пух! и Пах!

Обслуживающие штаб бойцы превратились в официантов и наливают для двух десятков господ офицеров шампанское. На единственном круглом столике, поставленном перед командиром части, на подносе поданы тарталетки с икрой. До нас доносятся возгласы делать ставки, но раскатистое Батино: «Отставить! Чай не на ипподроме!» заставляет инициаторов заткнуться.

Прапорщик жутко недоволен растянувшимся завозом новобранцев. От него требуют обучить в кратчайший срок и в то же время новеньких подвозят и подвозят. Только одних чему-то обучил, нужно переходить к следующему этапу обучения и снова привезли новеньких.

Костин выкручивается, разбивает нас уже на 4 группы, постоянно вспоминая о прошлых призывах, когда роту завозили одним махом или за 2–3 дня в несколько подходов.

Сейчас прапорщик снова озадачен. Со Светом выше среднего – никого. Плюс имеется существенная разность подготовки. Пробежав взглядом по разбитой на пятерки роте, он в итоге вызывает первую справа, решив, наверное, что какая разница. Вперед, как будто на расстрел, робко подаются парни из вчерашнего пополнения.

– На исходную! – командует Костин.

Мы становимся в ряд метрах в 5 друг напротив друга. Прапорщик становится между нами и принимается разъяснять правила спарринга:

– Свет не призывать. К способностям не обращаться. Только чистый бой, без грубостей. Сломали ногу, руку, челюсть – сразу в сторону. Упал – не добивать. С ним – все, он выбывает. Если с одной стороны уходит человек, то вторая сторона тоже на выбор убирает одного. Должно быть равное количество. Вроде все сказал. С Богом.

Прапорщик отходит в сторону и дает отмашку: «В бой!»

Мы и противники слегка отступаем. Ни мы, ни тем более они, не решаемся атаковать с ходу. Не знаю, как у кого, у меня нет никакого настроя драться. Никто из них не сделал мне ничего плохого. А просто так разбивать в кровь лицо и ломать кости, мне – западло.

Я не стремлюсь вперед, и мои парни медлят. Даже у обычно лезущего во все дырки Синицына нет желания переходить в наступление. Хотя в его случае действует другое правило. Сунуться раньше остальных означает принять на себя первые, самые мощные удары. А он лис хитрый. В таком деле ему проще быть вторым, третьим, пятым. Когда начнется замес, он будет выискивать места полегче. Потому что кроме хитрости и наглости перед противниками у него больше нет других преимуществ.

– Господа! Давайте пусть на интерес сделаем ставки! Или поспорим, в конце концов! Ну что мы в самом деле! – раздается со стороны офицеров.

– Что тут спорить? Пятерка вон с тем почти чистым станет победителем.

– А какой смысл выставлять в пятерке почти чистого против пятерки бледноты? Если бы он выступил один – другое дело. Получился бы отличный бой. Антон Сергеевич, как считаете? – обращаясь к Бате, умничает еще кто-то и его начинают поддерживать остальные офицеры.

Я все еще медлю. Глядя на меня, медлят и парни. Противники изначально сникли, поставив на себе крест, так что ни о какой атаки с их стороны не может быть и речи. Они стоят и ждут расправы.

– Остановить, – вполголоса произносит Батя и за ним громко повторяет прапорщик. Он бежит к полковнику, но на подступах его останавливает офицер и что-то говорит. Костин слушает, кивает и, возвращаясь к нам, доводит новую вводную:

– Кроме Черновола, остальным в строй. Андрей, ну а тебе придется одному выстоять.

Сука… Ну и подстава. Настроение тут же меняется от вполне нормального до взбешенного. А отвертеться – не вариант. Не скажешь же командиру части: «Простите ваше высокоблагородие и идите на*уй с вашими поединками».

Но просто так сглатывать то же не могу.

– И что мне каждый раз выходить против пятерых? – спрашиваю с возмущением у прапорщика. – Это несправедливо!

Костин оборачивается и переспрашивает у офицеров.

– Да ему хотя бы против этих выстоять, – усмехается Батя.

– Один спарринг, – разъясняет прапорщик и, по-моему, сам за меня радуется. – Все, на исходную!

Мои ребята бросают на меня взгляды. Читается что-то матерное с общим смыслом – держись. Они уходят к остальной роте, оставляя меня одного.

А противники-то оживляются.

Повеселели!

Костин дает отмашку:

– В бой!

Ну сволочи, ты посмотри на них, сразу сообразили, что делать.

Стали меня окружать.

– Светлый, не подведи, давай! – кричит кто-то из офицеров со смехом.

«Как бы дать тебе самому по самые не балуйся, – мысленного говорю сам с собой. – Устроили себе представление, пи**ры»

Естественно, кто сзади пристроился, пытаются уловить момент и атаковать. Мне приходится крутиться на месте и смотреть по сторонам. Сам себе напоминаю зверька, затравленного псами.

У меня больше Света, а значит быстрее реакция, сильнее удары. Один на один у ни кого из них нет шансов победить. И у двоих нет. Трое – уже вполне. А тут пятеро. На их стороне мощный перевес в количестве.

– Ну что, как думаете, сколько продержится? Минуту или две?

– Да если так будут стоять и час могут нам пляски устраивать.

– Господа, я уже давно заметил, с каждым новым призывом бойцы мельчают. Нет в них духа. Одна размазня.

– Эй, прапорщик! Долго они у тебя будут телиться?!

Бедный Костин. Ему перед офицерами нужно выслужиться и перед нами репутацию не утратить. Иначе, лишившись авторитета, как он будет нами руководить. Он предпочитает сделать вид что не расслышал, тем не выглядеть совсем уж шавкой, которую пинает каждый офицер.

Я стараюсь не слушать, о чем говорят с той стороны, а разговоры офицеров все равно лезут в уши, бесят и нервируют, этим отвлекают от боя. Случайным взглядом ловлю молодого лейтенанта Кирилла Верещагина. Ему по статусу не положено стоять в ближнем окружении командира части, потому он держится в стороне. Но не это бросается в глаза. Я ухватываю его взгляд. Он у него радостный. Лейтенант торжествует!