Де Рибас

По истечении трех дней бригадир отправил брата в Херсон, и нахлынуло множество мелких, но неотложных дел. Курьеры привезли новую неутешительную весть о Севастопольской эскадре. Войнович из-за жестокой непогоды был вынужден вернуться в Севастополь.

– Похоже, что они могут вызывать шторм тогда, когда захотят, – сказал на это Нассау.

К первому июля армия Потемкина охватила Очаков полукольцом. Правый фланг упирался в море, левый – в берег лимана. Потемкин стал здесь лагерем, занял высоты, разместил дивизию в балках. Первая рекогносцировка показала, что флот под стенами крепости вооружен пушками крупного калибра. Нассау, Джонес и Рибас были призваны на совет.

– Я организую ложную атаку с северо-запада у моря, – предложил Потемкин. – Там уже насыпают сильную батарею. Как только я начну, вы, господа моряки, выбьете флот неприятеля из-под стен.

В этом бою русские истребили девять турецких судов, пять взяли в плен. Флота под Очаковым у Порты больше не было. Рибаса поразила внезапная смерть грека Понайота Алексиано. Он только что получил чин контр-адмирала, на флоте его любили, и вдруг – полный энергии и сил умер не в бою, а в своей каюте. «Поистине, судьба не разбирает, а бьет в лет самых лучших», – думал бригадир о смерти Алексиано.

Суворов с гренадерами переправился из Кинбурна через лиман и занял позиции на левом фланге. Здесь и высадился из лодки Рибас, чтобы направиться в ставку и просить Потемкина о переводе в войска, осаждавшие крепость.

Суворов встретил бригадира сетованиями:

– Хотят крепость взять правильной осадой. А в чем правильность? Ждать да людей терять? Истинная правильность всегда в неправильности. – Четырехугольник крепости хорошо просматривался с высоты, генерал-аншеф указывал на укрепленные ворота и называл их: – Гассан-пашинские, стамбульские, бендерские, кривые и водяные. За водяными воротами ров до лимана не доходит. Тут слабое место. Тут и брешь – батарею ставить! Я князю говорил. Да слух княжеский плох стал.

Ставку князя бригадир услыхал издалека: изящный котильон доносился до биваков. Спустя несколько минут перед глазами Рибаса предстал сказочный городок из веселых малиновых, голубых, желтых шатров и палаток. Справа стояла наблюдательная деревянная вышка, на которой к своему удивлению, бригадир увидел капельмейстера Сарти: под вышкой на скошенном островке среди лебеды и репейника играл оркестр. Рибас, запрокинув голову, крикнул Сарти:

– Вы руководите оркестром на очень высоком уровне!

Сарти захохотал, спустился на землю. Рибас сказал весело:

– Но, дорогой Сарти, по-моему, вы, как Цезарь, делаете сразу несколько дел. И руководите оркестром, и наблюдаете за неприятелем, и даже служите ему отличной мишенью.

Сарти вмиг посерьезнел, поджал губы, сказал:

– Кроме указанных занятий, я сочиняю тут музыку.

– Я бы удивился, если бы это было не так! – воскликнул бригадир. – Минареты Очакова вдохновляют не только Марса в латах, но и Клио с флейтой.

– О, это будет Очаковская симфония! – провозгласил Сарти.

– Уверен, – продолжал подтрунивать Рибас. – Как только вы ее исполните, турки разбегутся из Очакова куда глаза глядят.

Оставив Сарти обдумывать двусмысленный комплимент, бригадир подошел к площадке под натянутой парусиной, где на лавках, покрытых бархатом, восседали штаб-офицеры, дамы, генералитет, сновали слуги, курьеры и аромат пудры, душистой воды смешивался с табачным дымом. Потемкина тут не было. Базиль Попов обнял Рибаса, шепнул:

– Вы не вовремя. Никаких советов князю. Сыт по горло.

Статный Рибопьер подтвердил:

– Светлейший не в духе. Кутузова выгнал. Меня отчитал ни за что.

– Бокал вина бригадиру! – объявил Бюлер, останавливая слугу.

Рибас молча выпил.

– Лучший тост с утра, – сказал Попов.

По углам этой импровизированной гостиной стояли мраморные изваяния обнаженных богинь. Столы с закусками и фруктами чередовались с ломберными. На пальме висела обезьяна и бросала на головы проходящих карты. Герой отважных рекогносцировок и успешных вылазок Петр Пален шумно приветствовал Рибаса, предложил тотчас сесть за ломбер, но из голубого в золотых звездах шатра вышла в костюме амазонки наперсница светлейшего Екатерина Долгорукова и обратилась к генералу Максимовичу:

– Полковник, прикажите Сарти повторить котильон.

Генерал Максимович безропотно повиновался. Долгорукова показала всем блюдо с драгоценностями:

– Господа! Среди этих поддельных драгоценностей есть одна настоящая жемчужина. Князь велит вам найти ее. Кто не угадает – будет ухаживать за нашей обезьянкой. А кто попадет в цель – поедет в Петербург курьером о взятии Очакова.

– Я и не заметил, как князь покорил эту крепость! – воскликнул де Линь.

Подходили многие, но сделаться кавалерами обезьянки охотников не находилось.

– Эта задача не для нас, – сказал Базиль.

– Увы, я знал ответ еще поручиком в самнитском полку, – сказал Рибас.

– Спорю, что это не так! – воскликнул Петр Пален.

– Не спешите облегчить свои карманы, – улыбнулся бригадир и подошел к княгине. – Екатерина Дмитриевна изволила сказать, что перед нами поддельные драгоценности, но истинную, блистательную, неотразимую жемчужину видно и невооруженным глазом – ею может быть только сама княгиня.

Присутствующие были разочарованы простотой ответа. Княгиня ушла в шатер. Генералы переговаривались о льстивости итальянцев, которым впору быть кавалерами в салонах, а не командовать флотилией. Тем временем Рибаса позвали в шатер, который оказался двойным и внутри веяло благословенной прохладой. По деревянному вощеному полу катались, покусывая друг друга, две пегие гончие. Потемкин сидел в низком кресле под картиной, на которой Пан играл на свирели.

– Малиновой воды хочешь? – спросил князь, быстро обсмотрев вошедшего.

– Благодарю. Я выпил вина только что.

– С чем пожаловал? Выкладывай, советуй: как штурмовать крепость?

Памятуя наставления Базиля, Рибас развел руками, сказал:

– Мне бы кто посоветовал, как на воде жить и мокрому не быть.

– На сушу хочешь? – Потемкин вздохнул, отпил малиновой воды из кружки. – Где от тебя польза, там и будешь. – Он покопался в шкатулке. – Вот тебе твой «Святой Владимир». Заслужил. Носи. Он за сражение седьмого.

Рибас принял орден, поклонился, а в шатер вбежал встревоженный Рибопьер:

– Ваша светлость, османы вылазку на позиции Суворова затеяли.

– А что же я не слышу?

– Оркестр играет.

– Остановить.

Музыка смолкла – стала слышна ружейная трескотня.

– Какие будут распоряжения? – спросил Рибопьер.

– А разве Суворов их не отогнал?

Пален заглянул в шатер:

– До двух тысяч турок вышло из крепости! Рубятся!

– Коня!

С повозкой лекаря Рибас добрался до батальонов Суворова, где все было кончено. Турки откатились за вал. Генерал-аншеф сидел на походном стуле. Из-под повязки на шее сочилась кровь.