Дефолт, которого могло не быть

При этом, хотя прибыли нефтяных компаний из-за падения цен, несомненно, сократились, ни они сами, ни их сторонники в правительстве убедительных и точных данных в поддержку своих требований не предоставляли, и было, к тому же, очевидно, что положение дел в каждой компании и даже на отдельных месторождениях разное. Не проясняли как следует ситуацию и аналитики. К тому же, оставался без ответа вопрос, почему при таких низких ценах добыча компаний поддерживалась на высоком уровне. (Можно было, правда, предположить, что некоторые из них стремились воспользоваться решением ОПЕК о сокращении добычи и захватить дополнительную долю рынка.) В то же время нефтяные компании и «Газпром» были единственными крупными источниками наличных налоговых поступлений в бюджет, и потому в условиях фискального кризиса их платежи становились последним средством защиты в распоряжении правительства.

Влияние азиатского кризиса

30 января Центральный банк объявил о повышении ставки рефинансирования, и рынки несколько успокоились. Ломбардная ставка была повышена до 42% (но затем вновь понижена 17-го февраля до 39%). Курс рубля к доллару на протяжении месяца практически не менялся. Но зато сократился валютный запас (15,1 млрд долларов на конец февраля), в первую очередь за счет валютных платежей Минфина по госдолгу, поскольку сам ЦБ за месяц купил валюты больше, чем продал.

Положительно повлияли на настроение рынка заявления Ельцина, сделанные 4 февраля во время показанной по телевидению встречи с Чубайсом (он говорил об ускорении работы над Налоговым кодексом, ужесточении мер против неплательщиков и сокращении расходов и займов правительства), а также принятие Думой в третьем чтении бюджета на 1998 год.

Но определенная нервозность на рынке сохранялась, особенно среди нерезидентов, которые открыто говорили, что МВФ может быть вынужден предоставить России крупный пакет финансовой помощи. В прессе звучали предостережения, что Россия может стать следующей жертвой эффекта домино, вызванного азиатским кризисом. Из-за сохранявшихся фискальных проблем и ненадежности банковской системы настроения инвесторов могли поменяться в любой момент. Руководители ЦБ заверяли, что, несмотря на нервозность инвесторов, негативного изменения спроса на рублевые активы среди резидентов не отмечалось и что у российских банков крупных нехеджированных валютных позиций не было [158] . Сотрудникам МВФ оставалось только надеяться, что так оно и есть. Тем более, что, с их точки зрения, возросшее беспокойство на рынке напоминало ситуацию, сложившуюся в начале декабря, когда многие наблюдатели тоже были сильно обеспокоены, но финансовый кризис, тем не менее, так и не случился.

17 февраля Ельцин выступил с энергичным ежегодным посланием к Федеральному собранию, в котором предупредил: «Из послания в послание говорю о необходимости реального бюджета, ликвидации неплатежей, о промышленной политике, об экономии государственных средств. Больше уже повторять не буду. Если правительство не в состоянии решать эти стратегические задачи, у нас будет уже другое правительство».

Камдессю и Одлинг-Сми в очередной раз посетили Москву 17 – 19 февраля. Перед этим директор-распорядитель МВФ побывал в Корее, где и экономика, и население по-прежнему испытывали на себе тяжелейшие последствия продолжавшего бушевать кризиса. И потому он спешил предупредить Ельцина, что необходимо срочно предпринимать смелые реальные шаги, ибо в противном случае в России может повториться то, что уже случилось в Корее. На всех состоявшихся встречах он говорил об актуальных для России уроках азиатского кризиса и призывал российские власти:

– решительно взяться за наведение порядка в налогово-бюджетной области, в том числе принять жесткие меры против должников, оказать ощутимую помощь налоговым органам и установить строгий контроль за госрасходами;

– улучшить климат для долгосрочного притока иностранного капитала, и в первую очередь усовершенствовать налоговую систему (не за счет налоговых льгот для иностранных инвесторов, а путем принятия Налогового кодекса), обеспечить более эффективную правовую основу и неукоснительное исполнение договоров;

– активнее заняться проблемами управления, в первую очередь корпоративного (поскольку проблемы в этом вопросе особенно сильно отпугивают иностранные инвестиции), добиваться прозрачности приватизационных процессов, оградить правительственную политику от вмешательства влиятельных бизнес-интересов и, естественно, добиваться увеличения налоговых поступлений;

– последовательно осуществлять заявленную экономическую программу, не допуская более расхождений между словом и делом, и избегать противоречивых публичных высказываний о проводимой политике, поскольку они вызывают беспокойство на рынках.

Ельцин по всем пунктам с Камдессю полностью согласился. Учли эти уроки и в правительстве. Была подготовлена программа действий из 12 пунктов, которую Камдессю в целом поддержал. Он рекомендовал как можно скорее эту программу доработать и осуществить, чтобы МВФ мог продолжить предоставление своей финансовой помощи. Черномырдин и его коллеги к словам Камдессю прислушались, и программа действий вскоре была окончательно оформлена. Таким образом, была почти готова российская программа экономической политики, необходимая для направления в МВФ официальной заявки России с просьбой о дальнейшей финансовой помощи. Оставалось лишь поставить под ней подпись премьер-министра.

Политические события снова путают все карты

И снова, в который уже раз, в процесс реформ вмешалась политика. 23 марта Виктора Черномырдина неожиданно отправили в отставку. Исполняющим обязанности премьер-министра, уполномоченным сформировать новое правительство, Ельцин в тот же день назначил 35-летнего министра топлива и энергетики Сергея Кириенко. Протеже Немцова оказался в весьма незавидном положении: при том, сколько экономических и социальных проблем требовалось решать без промедления, времени освоиться с ситуацией у него не было совсем, а результатов от него ожидали немедленно.

Смены правительства мало кто ожидал (хотя Кудрин в беседе, состоявшейся в тот же день, сказал, что эта перемена только со стороны выглядела неожиданной, а на самом деле все тщательно готовилось и для многих в правительстве, в том числе в Минфине, сюрпризом не было). Объявляя о своем решении, Ельцин подчеркнул, что его действия не означают смены политического курса и что они, наоборот, призваны придать новый импульс процессу реформ. Он сказал, что в последнее время в работе правительства не было достаточно динамизма, новых идей и инициативы и потому потребовалась новая команда, способная добиваться реальных результатов. Тем не менее, Москва тут же наполнилась слухами о настоящих причинах перемен в руководстве, поскольку время для них было самое неподходящее, а при том, в каком состоянии находился рынок, и вовсе даже опасное [159] . Финансовый рынок отреагировал спокойно: курс рубля практически не изменился, а доходность трехмесячных ГКО составила 26,6%, то есть осталась в пределах колебаний предыдущей недели (24 – 28%).

Вечером того же дня меня принял бывший тогда заместителем главы администрации президента Александр Лившиц. Он передал заверение президента в том, что смена правительства ни в коем случае не означает послаблений в политике, и что ее скорее нужно рассматривать как проявление растущей решимости главы государства добиваться экономического роста и совершенствовать управление госфинансами. Лившиц подчеркнул, что некоторые политические соображения при принятии решения, конечно, присутствовали, но все-таки главной причиной стало неудовлетворительное состояние дел в финансовой области. Сбор доходов в бюджет в первом квартале не улучшился, и из-за этого, естественно, появились задолженности по зарплатам и были задержаны платежи в счет погашения долгов Парижскому клубу [160] .

Лившиц отметил, что отмена взаимозачетов, конечно, усложнила задачи правительства, но даже со скидкой на это в действиях кабинета все равно сквозило какое-то безразличие: оно так ничего и не предприняло в рамках программы по прекращению доступа к трубопроводам и не провело с начала года ни одного серьезного заседания ВЧК. Складывалось впечатление, говорил он, что в правительстве никто в этом направлении не работал и брать на себя ответственность за ситуацию с налогами не хотел [161] .

Дума утвердила Кириенко в должности премьер-министра только 24 апреля, с третьего захода и после долгих препирательств. Весь апрель прошел в ожидании, и программа реформ так и оставалась на бумаге. Первая половина мая прошла в праздниках, и лишь потом было наконец сформировано новое правительство.