Дегустатор боли

Женщина попыталась поцеловать меня, даже протянула ко мне свои ручонки, но я вовремя увернулся и с отвращением поморщился.

— Мамаша, на инцест потянуло? — даже в такой ситуации я умудрялся бросаться шуточками. — Отбой.

Пару мгновений поглядев, как Саманта ворочается под одеялом, чтобы улечься, я провел рукой по волосам, тяжело вздохнул и вместе с Моникой покинул пределы спальни. Интересно, хоть один день в моей жизни может пройти спокойно? Я заебался вечно участвовать в клоунадах, на которые мне чудесным образом бесплатно доставались лучшие места.

Моника остановилась в коридоре, когда я тихо закрыл дверь. Девушка уперлась руками в перила лестницы и с закрытыми глазами опустила голову. Я не умел должным образом поддерживать, говорить нужные слова, поэтому я не знал, что сейчас лучше сказать. Заступаться и быть рядом — ради Бога, но словесный понос точно не мой диагноз.

Я за два шага сократил между мной и Моникой расстояние, остановившись рядом с ней. Мне ничего не оставалось, как обнять ее за плечо и легонько затормошить.

— Ну ты чего? — непривычно мягким для себя голосом спросил я у бедняжки. — Забей, Мон, все нормально. Ты не виновата.

— Пошли погуляем? — она повернулась ко мне, и я не смог отказать.

На улице стояло морозное осеннее утро. Я ругал себя за то, что не надел под куртку толстовку, а выперся в одной футболке. Придурок, захотевший произвести впечатление на девушку. Пришлось идти и трястись от холода, плотно складывая руки на груди. Сон как рукой сняло. При такой погоде трудно размориться и почувствовать себя уютно. Хотелось лишь одного — вернуться обратно домой в теплую кровать, но Моника желала прогуляться до пирса. Я уже представлял, какой ветер дул с моря, и мне становилось дурно.

За весь путь от дома до пирса мы обмолвились лишь парой фраз о том, какой собачий холод стоит на улице и что надо бы узнать, как дела в школе. Последнего мне делать совершенно не хотелось. Нахрена мне заниматься уроками, если я вне стен учебного заведения? Совсем скоро я туда вернусь и снова окунусь с головой во все это дерьмо, а пока есть возможность отдохнуть от этого. Но Моника спокойно, но твердо настаивала на обратном. Скрипя зубами, я пообещал позвонить Чонгуку и узнать все, что ей нужно. Если мой любимый придурок сам, конечно же, в курсе того, что творится на уроках.

На пирсе никого не было. Мы оказались одними идиотами, которым не спалось в столь ранний час. Но мне даже это нравилось: никто не мешался под ногами, не отвлекал и не нарушал душевную идиллию. Если бы не дул ледяной ветер с моря, то было бы вообще чудесно.

Моника, кутаясь в тяжелую вязаную кофту, остановилась возле невысокого ограждения в виде крепкого чугунного забора, который не позволял случайно свалиться в воду (хотя при желании можно с легкостью перепрыгнуть и слиться воедино с холодным, неспокойным морем). Она выглядела такой отрешенной, задумчивой, глядя вдаль — самая настоящая героиня слезливой драмы, — и даже я почувствовал эту атмосферу грусти. Тоже захотелось освободить голову и душу от всего скопившегося негатива и просто подумать о вечном: о смысле жизни, о своем существовании, о том, что было и что будет, кто я такой и что принесу в этот мир… Обычно подобные мыслишки часто копошились в моей голове, но я не давал им волю. Сейчас же я выпустил их из ржавой клетки, в которой они ютились, и ощутил странную непривычную для меня легкость. Ветер освежал не только снаружи, но и внутри, он перестал морозить и стал необходимым фильтром для очистки, глаза автоматически закрылись, но в голове не замаячили всевозможные изображения, как это бывало раньше, — я видел пустоту, и эта пустота мне нравилась.

Мы стояли с Моникой рядом друг с другом, временами случайно соприкасаясь плечами, и впервые в жизни ко мне пришло дивное умиротворение. Не знаю, что именно действовало на меня: то ли присутствие Мон рядом, то ли волшебный эффект наличия моря, то ли раннее утро… а может, и все вместе взятое. Я точно не знал, да и не хотел знать. Меня не волновало, что именно меня лечило; меня интересовал сам результат, который был поразительным. Ким Тэхен исповедовался, очистил душу на пирсе в Ливерпуле.

— Тут есть маяк неподалеку, — неожиданно заговорила Моника, приковывая к себе мои внимание и взгляд, — я любила там раньше сидеть. Там никогда никого не бывает, тишина и спокойствие.

— Хочешь, можем туда прогуляться? — спросил я.

— Нет… Я очень замерзла. Идем домой.

Моника, кутаясь с головой в свою кофту, развернулась и не спеша побрела обратно. Я постоял еще немного, будто прощаясь с морем, и последовал за девушкой.

Саманта еще спала, к нашему счастью, когда мы вернулись. Она беспробудно похрапывала в своей кровати и не думала реагировать на наше присутствие. Мон получше укрыла свою мать одеялом и тихо вышла из комнаты. Я взглядом спросил, как дела, и понял, что все в полном порядке, и слава Богу: не было ни малейшего желания заново успокаивать буйную мамашу после свидания и пьянки.

— Ты обещал позвонить Чонгуку, — напомнила Моника, проходя в свою комнату.

Она достала тетрадь, коробочку с ручками и карандашами и уже приготовилась погрузиться в учебу. Я же был совершенно не готов. Надеясь, что Мон забыла о нашем разговоре, я планировал пойти подремать, но девушка была настроена на работу мозгами. Что же, слов на ветер я не бросал, поэтому молча кивнул и уселся на ее постели.

В трубке слышались долгие гудки. Либо Чонгук все еще дрыхнул, проспав учебу, либо завтракал и в шуме столовой не слышал моего звонка. Я уж было собрался отключиться, как услышал знакомый голос на том конце провода.

— Тэ-Тэ? — громко спросил мой друг, пытаясь перекричать чьи-то голоса.

— Гук, привет. Я на минуту, — мне даже было стыдно узнавать, что сейчас изучается по школьной программе. Никогда в жизни я не задавал подобных вопросов, ибо мне было похуй на учебу, и сейчас язык даже не поворачивался озвучить то, что ждала Моника, но я постарался. — Что вы сейчас проходите в школе?

Пауза. Либо Чонгук меня не услышал, либо конкретно охерел от моего вопроса. Да я сам был в шоке! Ким Тэхен узнает домашнее задание… Каламбур чистой воды.

— Тэхен, это точно ты? — подозрительно протянул парень.

— Прекрати ерничать. Я это, я! Лучше скажи, что задали?

— Э… Ну… Подождешь пару минут? Я попрошу у Момо тетрадь и продиктую тебе все.

Я слышал шуршание, знакомые голоса и готов был повесить трубку в любой момент. На кой черт мне эта сраная домашка?! Вот Монике надо, пусть сама берет телефон и все узнает. Выставил себя конченым ботаником в глазах лучшего друга… И все ради девушки, к которой я испытывал странное влечение.

— Слушай сюда, — подал голос Чонгук, и я поставил телефон на громкую связь, чтобы Мон записывала все, что он скажет…

Под едкие подъебы и ехидный смех лучшего друга я положил трубку и посмотрел в тетрадь Моники: аккуратным почерком она записала все, что он продиктовал, выделяя особо важные моменты. Для меня же важным в этой херне ничего не было, и я с радостью выкинул бы тетрадь в окно, предложив заняться чем-нибудь поинтереснее, но девушка настаивала на том, что надо заниматься. «Мы должны нагнать то, что упустили», — твердила она, устраиваясь на кровати так, чтобы ей было удобно работать с материалом. Я же откинулся к стене, подложив под спину подушку, и с самым равнодушным на свете видом открыл учебник по истории. Параграф номер три, страница сорок семь. Погнали…