Дегустатор боли

— Я зайду завтра, мы попьем чайку, поболтаем. Или прогуляемся на пирс. Эй, Тэхен, пойдешь завтра с нами гулять? — крикнула Барбара, на что я утвердительно кивнул, помогая Саманте разбирать сумки: женщина подавала мне продукты, которые я швырял в холодильник. — Вот и прекрасно! Тогда до завтра!

Барбара чмокнула Монику в щеку и выпорхнула из дома. Рядом с болтливой, энергичной Барбарой Моника смотрелась еще тише. Она аж посерела от вида своей соседки и явно мечтала, чтобы та поскорее свалила восвояси. Меня забавляла эта картина, и я все-таки улыбнулся.

На мое удивление, Саманта сегодня была живым примером идеала заботливой мамаши: приветливо улыбалась, заводила и поддерживала разговоры, готовила ужин и выглядела весьма счастливой. То, что она была без Джеймса, уже радовало и успокаивало. Они переговаривались с Моникой, вовлекая и меня в свой диалог.

— У нас скоро открывается ярмарка. Миссис Ферт сегодня в магазине рассказывала, что будут огромные скидки и распродажи. Мы обязаны сходить! — ворковала Саманта, помешивая гороховый суп, который умело готовила.

— Хорошо, мам, — Мон кивнула и глянула в мою сторону. — Ты пойдешь с нами? Может быть, тебе что-то нужно?

— Разве что сумки вам помочь донести. Я не люблю шариться по магазинам…

— Мужчины… — Саманта весело захохотала.

Создавалась самая настоящая домашняя атмосфера тепла и уюта. Почему бы Саманте всегда не быть такой доброй и солнечной? У нее хорошо получался образ миленькой мамочки, которая стряпает на кухне ради своих детишек, окружает их любовью, заботой и поддержкой. Даже я поверил в эту сказку и ощущал на себе эффект комфорта.

— Барбара твоя соседка? — спросил я у Моники, когда мы дружно накинулись на свежий, вкусный суп. — Она заходила за сахаром.

— Да, мы уже давно знакомы. Она местная звезда, — девушка многозначительно хмыкнула. — Вечно устраивает вечеринки, сама на них ходит. Ее знает каждая собака.

— Мне не нравятся ее родители, — добавила Саманта, пододвигая к себе корзинку с хлебом. — Совсем дочерью не занимаются, все по курортам разъезжают.

На реплику Саманты я усмехнулся, опустив голову, чтобы этого никто не заметил. Кто бы говорил… Она, конечно, не разъезжала по курортам, но точно так же не уделяла должного внимания своей дочери, и явно не ей судить родителей Барбары.

После ужина мамаша свинтила на свиданку к Джеймсу, а мы с Моникой остались вдвоем. Я помог ей убрать со стола, прямо как верный муженек. Стало противно от самого себя… Я действительно начинал скучать по своей прошлой жизни, где я шлялся с Гуком, соблазнял девчонок и вел себя развязно. Хотелось вернуться обратно в школу, но впереди было еще достаточное количество дней.

— Я постелю тебе в комнате для гостей. Она маленькая, но кровать есть, — Моника, поднимаясь на второй этаж, убрала волосы в высокий хвостик и обернулась ко мне, будто проверяя, следую ли я за ней.

— Кровать – это самое главное, — я подмигнул ей и не удержался, чтобы бросить взгляд на ее задницу. Мон закатила глаза и чуть ускорила шаг. — Ладно, я пошутил, ты же не жвачка, чтобы дуться.

Комната для гостей оказалась и правда крошкой — даже меньше, чем кухня. Кровать, тумба с ночником, маленький комод и какой-то обветшалый куст в углу на полу. Больше здесь ничего не было, но мне и этого было достаточно. Есть, где прилечь, а остальное уже не столь важно.

Пока Моника стелила постельное белье, я сбегал на первый этаж за Фаустом, чтобы почитать перед сном. Книга смогла заинтересовать меня, да и сна не было, так что я уже знал, чем займусь в постели. Обычно я развлекался с девчонками, но единственная девчонка в этом доме и на пушечный выстрел не подпускала меня к себе. Буду веселиться с бумажной подругой в твердой обложке.

— Нашел пищу для ума? — Мон покосилась на книгу в моих руках, взбивая подушку.

— Э… Ну да. Неплохая такая книженция, — я пожал плечами. — Ты сама-то читала ее?

— Да, я перечитала всю нашу домашнюю библиотеку, — девушка завершила свои женские хозяйственные дела и подошла ко мне. — Ну все, отдыхай, я пошла к себе. Спокойной ночи.

Моника не успела отойти от меня, как я обнял ее за талию и быстро поцеловал в уголок губ. Это был порыв, мне так захотелось. Без пошлостей, без развязности. Я смотрел на нее снизу вверх и выжидал реакции. Девушка опешила на секунду — она растерялась и взволнованно смотрела мне прямо в глаза, — а после, когда пришла в себя, оттолкнула меня назад. Теперь ее взгляд был осуждающим, а не удивленным.

— Не делай так больше, — серьезным тоном пробурчала Моника, покинув мою комнату. Я проводил ее с улыбкой на лице и, довольный до жопы, нырнул в старенькую, но мягкую кровать. Ей точно понравилось.

***

Я не привык видеть сны. Если мне что и снилось, то это была черно-белая белиберда, и я ее совсем не запоминал. Да и ложился я уставший и под утро — сны просто не успевали обосноваться в моей чокнутой голове. Но в эту ночь я увидел своего отца. Мне приснилось, будто мы встретились в Сеуле: я вернулся домой, уже взрослый и серьезный, и сообщил ему, что хочу стать врачом. Никогда я об этом не думал, да и вообще еще не знал, кем стану в этой жизни. Но уж точно не врачом… В моем сне мы с отцом разговаривали осознанно, я твердо настаивал на своем убеждении стать верным помощником всем больным, помогать людям и изобрести какое-то лекарство — уже не помню, правда, какое. Отец одобрил мой выбор и посоветовал медицинскую академию, из которой выпускаются лучшие врачи. Затем к нашей беседе присоединилась моя тетя и сказала, что очень мною гордится. В этом сне я не узнавал себя: такой взрослый мужчина, с глубокими мыслями, но холодным сердцем. Хоть что-то осталось неизменным.

Сон оборвался так же неожиданно, как и начался. Картина постепенно расплылась, превращаясь в тусклое пятно, и я окончательно проснулся. Причиной моего пробуждения стали крики и невъебенно громкий шум. Я с раздражением зажмурился и хорошенько потянулся. Что там опять случилось? По звукам — словно землетрясение. Кто-то швырялся вещами, кричал и ржал как умалишенный.

Ругнувшись себе под нос, я сбросил с груди книгу, откинул одеяло в сторону и прямо в трусах поспешил выйти из комнаты. На первом этаже разворачивалось настоящее шоу: Саманта носилась из угла в угол, пела заплетающимся языком песни и устраняла перед собой любые преграды, будь то подушки, столы или вазы. За ней едва поспевала Моника. Девчонка пыталась угомонить свою больную мамашу (а ведь как все хорошо было вчера…), но тщетно. Тогда я решил прийти на помощь.

— Эй, миссис Чандлер! Ночка с Джеймсом удалась, как я вижу? — с наигранным позитивом крикнул я, спускаясь по лестнице вниз. — Как Вас прет-то.

Мать вульгарно захохотала на мои реплики и, отвлекшись на меня, споткнулась о ножку дивана, грузно падая на пол. В эту секунду мы с Моникой подняли ее обратно, слегка тряханули, стараясь привести ее в чувства, и вдвоем потащили наверх в спальню. Саманта еле брыкалась — видимо, выжимала из себя последние остатки сил, — но вырваться из нашей хватки так и не смогла.

— Ребята, вы такие хорошенькие! — протянула сорокалетняя пьянчужка, расплываясь в слащавой улыбке. — О таких детях только мечтать!

— Ага, особенно я любимый сын, — прокряхтел я, вталкивая Саманту в ее спальню. — Давай-ка спать, мамзель, дискотеки для тех, кому за…, уже закрыты. Ваше время истекло.

Пока я укладывал Саманту в кровать прямо в одежде — раздевать ее я не собирался, — Моника стояла вся красная от стыда и качала головой. Я ее прекрасно понимал: видеть мать в таком состоянии, да еще и при посторонних, смерти подобно. Но мне было похер. Я осуждал одну лишь Саманту, ведь дети не в ответе за своих родителей и не обязаны отчитываться за их грехи.