Декамерон 2

Вторым ударом Бегемот расширил пробоину в стене, отчего уже целые каменные блоки разлетелись в разные стороны. Часть упырей встретила свою смерть под их неподъемным весом. Но на место павших в церковь просочилось раз в пять больше.

Жатва продолжалась с удвоенным напором. Твари пробрались в крипту. Их клёкот раздавался на втором ярусе.

Топот заражённых слышался уже на лестнице со второго яруса на колокольню. Где-то под Рокко и Флэем каннибалы рвали оставшихся рыцарей. Стоны их плавно заглушались до хрипа и бульканья собственной кровью.

— Ключ остался у Витерцио, дверь их не сдержит! — предупреждал нежданно-негаданный спутник, взбираясь по ступенькам вслед за Альдредом. — Народу в крипте уже осталось недолго…

Проронил это Рокко будто с каким-то сожалением. Всё же поздновато в нём проснулась никчёмная совесть. Он или поборолся бы за своё выживание, или бы принял чудовищную гибель вместе с теми, кто защитить сам себя или хотя бы спасти не может.

— Шевелись давай! — потребовал ренегат.

Он не хотел ничего слышать ни про пресвитера, ни про брата Фульвио, ни про прихожан. Разумеется, ему не хотелось, чтоб чужеземца сожрали гули. Как минимум, того клирик не заслуживал. Но рок сильнее смертных.

Дезертир старался об этом не думать: сейчас это ни к чему совсем. Что вообще он мог изменить? Рокко смолчал, проявляя солидарность.

Коридор, являвший собой тонкую каменную кишку, вывел их на колокольню. Ренегат и рыцарь влетели в сырой уличный воздух. Влага облепила их, как паутина, сорванная ветром. С минут их мытарств на втором ярусе небо стало куда светлее.

В стороне моря действительно сияло солнце. Вода искрилась и при этом окрашивалась в бурый цвет. Но как на зло, над Саргузами нависла сизая тьма. На улице стало ещё больше гулей: достаточно одной орде было добраться до новых жертв, как вся округа слетелась к церкви.

— Где доска? — бросил Альдред, подгоняя запыхавшегося спутника.

Момент рассекал их бега на до и после. Разум дезертира будто бы отключился. Что бы он ни делал, всё — ради выживания. Гонимый волной страха за свою жизнь, Флэй оскотинился. Казалось, никто вокруг не важен. Лишь он один.

Рокко постукал себя по груди. Дублет заставлял его тело перегреваться и в целом больше мешал, чем обеспечивал защиту. Рыцарь просеменил к одному из столбов, несших крышу колокольни, стал стаскивать продолговатую доску.

— Помоги мне! — донёсся его голос из-за колокола. Альдред ринулся к нему.

Спутник подразумевал под доской самодельный трап. В целом продолговатый, но до жути узкий. Сочленение из пяти-шести длинных досок, что были связаны верёвками друг с другом тяп-ляп. Так утрачивалось аж до четверти протяжённости каждой с обеих сторон. По крайней мере, устойчивости немного добавлялось.

Кряхтя, рыцарь подбадривал нежданного компаньона:

— Тащи… тащи! Он не такой уж тяжелый…

— Я и так тащу! А трап выдержит? — пыхтел Альдред, перебирая стопами вслед за Рокко, будто черепаха.

— Должен, — шипел рыцарь. — Мы пустили Донато, выдержал. А он самый тучный. Был тучный…

Рокко и Альдред поставили трап поперёк парапета. Противоположный же край упёрся в край рыжей черепичной крыши инсулы, что стояла ближе всего к храму. Выбор у беглецов состоял в отсутствии такового. Либо так, либо карабкаться по колокольне вниз, на крышу второго яруса. Бессмысленно и опасно.

— Ещё маленько. Тяни вперёд. Вперёд тяни! — подгонял предателя рыцарь.

Пот стекал с него градом. Отдалённо Рокко слышал, как гули взбираются по лестнице, что вела прямо к ним, на колокольню. Слышал это и Альдред. В его голове попутно созревало решение проблемы.

Ренегат никак не отвечал своему напарнику и просто выкладывался, насколько позволяли силы — и чума, что сковывала мышцы.

За тем, как по воздуху улиткой ползли доски, угрюмо наблюдал Бегемот. Он оборвал очередной догмат, едва начав. По старой памяти Торквемада понимал, что к чему.

Ему было достаточно выждать подходящий момент. Вновь ударить по церкви Первых Уверовавших, чтоб трап свалился на головы толкающимся гулям.

Однако импульс, пронёсшийся молнией в его подгнивших мозгах, отвадил отца Гильермо от столь заманчивой затеи. Верховному Юстициару стало интересно, что произойдёт, если не вмешиваться в потуги беглецов. По крайней мере, пока. Или же это Ламбезис просто заставил его так думать?..

Конец трапа упёрся в промежуток между двумя кусками черепицы. Но было сложно сказать, насколько надёжной стала конструкция. Альдред засопел. Шестое чувство подсказывало ренегату, что ступать по этим доскам небезопасно.

Соскользнёт край с кровли, и нет его. Нелепая, бесславная смерть. Но выбора не было, ведь вездесущие гули уже дышали им с рыцарем в затылок.

— Лезь первый! — крикнул ему Рокко.

Рыцарь не дурак был. На колокольне он ещё мог повернуть назад, найти другой способ спасения. Вот и пустил вперёд человека, которого ему не жалко. Флэй это прочёл без лишних потуг. Хотя его это не встревожило. Как-никак, он тоже не робкого десятка.

— В сторону! — буквально приказал спутнику ренегат.

Альдред вскинул арбалет, целясь в хомут колокола. Рокко тут же сообразил, что затеял компаньон. Воин Хоругви мигом отбежал прочь. Флэй выстрелил. Болт прорезал верёвку. Последние уцелевшие вплетения не могли удержать медный колокол, и тот обрушился с грохотом прямо поверх створок на лестницу.

Пол оказался крепок. Разве что трещины немного пошли.

Защитник храма издал победоносный смешок, радуясь, что ему попался сообразительный напарник. Путь гулям был перекрыт. Ни при каких обстоятельствах упыри не сумеют ни раскрыть дверцы, ни отодвинуть колокол.

Флэй перестал обращать какое-либо внимание на Рокко. Ренегат быстро убрал арбалет и принялся лезть на трап. Его товарищ поневоле оставался на колокольне, чтобы отдышаться. Пути назад в церковь — по крайней мере, прямого — больше не существовало. Рыцарь мог переждать, пока солнце не накроет район, и только тогда перелезть по трапу на крышу. Но куковать в одиночестве не хотел. Восстановит своё дыхание — тоже полезет.

Назвать иначе, чем испытанием удачи, своё восхождение у Альдреда не поворачивался язык.

Канатоходец из него был никудышный, поэтому он осторожно, перебирая ногами, выдвинулся вперёд. Продвижение давалось ему тяжело.

И, как если бы этого было мало, со стороны моря дул в бок порывистый, холодный ветер — отголоски полуночной непогоды.

— Угораздило же меня…

Лишь чудом Флэй напрягался всем телом, удерживая равновесие, и продолжал путь над пропастью. Прощальная Роза тащила его в одну сторону, а арбалет за плечами — назад. Несмышленые и вечно голодные упыри тянули к нему свои лапищи. Вякали что-то нечленораздельное, будто бы умоляя его упасть.