Декамерон 2

— Что ты плетёшься, как улитка? — вопил ему вслед Рокко, сгорая от нетерпения. Видя, что Альдред неплохо справляется, он посчитал, что тот попросту мешкает ни к селу, ни к городу. — Живее же, ну!

Ренегата злило, что его подгоняют в столь непростой ситуации. Он проигнорировал слова рыцаря, полностью концентрируясь на трапе и темпе продвижения. Каждый новый шаг его был вдумчив, и только поэтому дезертиру вообще удалось перемахнуть половину пути. Не уйди он полностью в процесс, давно бы пошёл на корм упырям.

Воин Хоругви устал понапрасну тратить время. Решил взойти на трап следом. Тем более, что свою длинную версту Альдред уже почти отходил. Рыцарь чересчур спешил, а с его комплекцией это могло оказаться куда фатальнее, чем в случае Флэя.

Дублет, кольчуга, топор, тяжелые сапоги с железными вставками сильно били по акробатическим задаткам Рокко. Уверенный, что уж у него-то времени будет вдосталь, он плюнул на дурное предчувствие. Стал продвигаться по трапу — в два раза медленнее, чем безымянный инквизитор.

Никогда прежде рыцарь не совершал ничего подобного. Все те препятствия, что преодолел дезертир, Рокко испытал в двойном размере. Его толкало из стороны в сторону. Ступни немели. Казалось, рыцарь вот-вот обрушится на трап. Хорошо, если так, а не вниз.

При последнем дуновении ветра он стал качаться из стороны в сторону, как неваляшка. Стиснул зубы. В ноги отдавалась вибрация от досок, что еле выдерживали вес двоих взрослых и сравнительно тяжёлых мужчин. Рокко имел неосторожность поглядеть под себя. Он застыл на месте, впав тут же в ступор.

Сотни бледных рук тянулись к нему. Гули не замолчали. От них шёл смрад на грани минеральной воды и трупной гнили. Когти из чёрного хрусталя крючились. Их зубы скрежетали. Задвоилось в глазах. Рыцарь представил, что было бы, свались он к ним.

Его передёрнуло от ужаса. Будучи на середине трапа, он совершил наконец-то следующий шаг. Увы, для него он оказался последним в этой жизни. Воины Хоругви и не думали проверять целостность древесины. Размокшая и местами треснувшая под весом проходивших рыцарей, она сломалась, когда пришёл черед Рокко идти. Прямо в центре.

Оглушительный треск ознаменовал фиаско последнего защитника храма. Тот заверещал, падая вниз, прямо на орду упырей. Приземление смягчила шайка людоедов, которых тот пригвоздил к мостовой тяжестью своего тела. Он распластался на них, поломал им кости, но и сам не обошёлся без ушибов.

Шипя от боли, Рокко щурился. Но едва распахнул глаза, увидел — всего на мгновение — свет приходящего дня.

А потом рассвет заслонили гули, обступившие его со всех сторон. Они стали губительной тьмой, что накрыла Рокко с головой, — шумной и голодной.

Каннибалы нещадно терзали его тело. Рыцарь верещал, пока ещё был в состоянии. Упыри разделывали бедолагу, будто курицу, только вынутую из дровяной печи. Правда, одними лишь когтями.

Вырывали руки по локоть и голени из суставов. Раздирали дублет, разламывали кольца кольчуги, рвали нательное белье, добирались до туловища. Распарывали кожу и, наконец, принимались за потрошение.

Он не сразу осознал, что уподобился блюду на королевском пиру, где тарелка — его кости с одеждой, а кушанье — плоть и кожа. А когда всё-таки додумался, поздно уже было.

Рокко замолчал навсегда. Мёртвый Город прибрал к рукам ещё одну душу.

При падении рыцаря и разломе трапа по доскам пошли колебания. Альдред устоял чудом, прекрасно понимая, что произошло только что. Он поднажал, стараясь покрыть оставшееся расстояние бегом. Будучи Киафом, Флэй не знал, к каким высшим силам взывать, лишь бы те помогли ему спастись.

Разломанные доски падали вниз, огревая незадачливых каннибалов.

Альдред не добежал всего ничего. Импульс чересчур поздно добрался до его стоп. Он понял, что трап уже падает, лишь тогда, когда тот выбило у него из-под ног ни с того, ни с сего. Глаза его широко раскрылись, взгляд бросило вниз, на карниз.

Падая, ренегат еле успел за него уцепиться. Переход рухнул вниз, на мостовую.

Израненная рука дала знать: под бинтом запекшаяся корка разошлась, а мышечные волокна степенно стали рваться, будто струны лютни.

Тело тянуло вниз, отчего пальцы его больно взрезала кровля. Из-под них сыпались куски черепицы ему на торс. Дезертир понимал, что в попытке подтянуться только обеспечит себе пропуск на ту сторону вне очереди. Разобьётся, но останется жить. Ненадолго. Чувствуя каждый кусок, что из него выдерут упыри.

Сдаваться Альдред не собирался: иначе всё, через что ему довелось пройти, было зря. Он приложил усилие и ухватился второй рукой за карниз. При рывке он заприметил, что на уровне его ног стоит окно, ведущее в одну из комнат жилого этажа.

В течение пары секунд предатель взвесил все за и против. Уж лучше пойти на один рискованный рывок, изводя ноги до изнеможения, чем роптать на судьбу, осознавая, насколько от чумы ослабли его мышцы.

Набрав побольше воздуха в грудь, беглец вцепился мёртвой хваткой в карниз вопреки боли. Метнул ноги себе за спину. Гули наблюдали за ним, раскрыв пасти. В следующий же миг дезертир напряг руки, что было мочи, и метнул сапоги вперёд, каблуками в стекло.

Зажмурился, вваливаясь внутрь чужой, брошенной спальни. Рухнул на пол, припорошённый стеклом, будто снегом.

Людоеды сразу же смекнули: теперь-то они смогут легко дорваться до упёртой жертвы. Практически беспрепятственно. За ними выдвинулся и Бегемот, как будто с цепи сорвался. Волна крика надвигалась на антикварную лавку, что устроили на первом этаже инсулы. Едва звон стекла стих, дезертир поднялся. Все осколки посыпались ему под ноги.

Гонка не на жизнь, а на смерть продолжилась.

Ренегат понятия не имел, открыта дверь или заперта на замок. Просто выбил её на бегу с плеча. Натолкнулся на стену и побежал по узкому, пыльному коридору. Туда, где, согласно его соображениям, должна была быть лестница.

И действительно, не прогадал.

Альдред принялся быстро спускаться по ступенькам в лавку. То тут, то там слышались крики оголодавших упырей, треск бившегося стекла. Гули его окружали.

Он только-только спустился в коридор, когда Бегемот пробил стену в лавке.