Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

Это судьба.

Сегодня я поняла, что не имеет значения, что для этого потребуется, я освобожу ее когда-то. Родители должны защищать своих детей, и я умру за своих, если это даст им безопасность, и это относится и к Изабелле.

Я спасу ее.

~*~ ~*~

Это была я… Из-за меня убили мать Эдварда. Мне она пыталась помочь и отдала за меня жизнь. Именно я разрушила Эдварда, разрушила его жизнь. Я разрушила жизни всех их, и Эдвард никогда не поймет. По этой причине доктор Каллен купил меня, поэтому его босс знал, кто я. Именно поэтому доктор Каллен заявил, что как личность я не была достойна, ведь из-за меня убили его жену, и я понимала, что как только Эдвард узнает, он будет чувствовать то же. Он всегда говорил, что человек, убивший его мать, разрушил их семью. И я была этим человеком. Он никогда не сможет простить меня.

В моем дне рождения не было ничего особенного, в этот день я начала разрушать их жизни. Если бы я не родилась, она была бы жива.

Эдвард обнял меня и притянул к себе, я задрожала. Я попыталась успокоиться, но не смогла, из горла вырвались всхлипы, и я боролась за самообладание. Он пока не ушел, но уйдет. Я могу клясться в любви, могу согласиться выйти за него замуж и обещать ему провести с ним остаток жизни, но все это потеряет значение. Я знала, что это только вопрос времени, вскоре он осознает, что я не заслужила его внимание после всего, что сотворила с ним, и я больше всего боялась, что однажды он это поймет.

– Я же говорил, я не сдамся, – сказал он, крепко сжимая меня. – Иисусе, детка, если бы я только знал, что не так. Я так хочу, чтобы ты со мной поговорила.

Я прижалась к нему, пытаясь найти успокоение. Он всегда дарил мне чувство безопасности, его аромат и тепло были нужны мне, чтобы прогнать чувство отчаянного одиночества. Я больше всего хотела рассказать ему, поговорить с ним, помочь ему понять, какую вину и стыд я ощущаю, но не могла. Я не могла сказать, ведь это только ранит его еще больше, а я этого боюсь. Я любила его каждой клеточкой своего тела, и он сотни раз повторял, что я спасла его, вытащил из тьмы, угрожающей поглотить его. Как я могу признаться, что это моя вина, что он там оказался? Как я могу признаться, что единственное, от чего его стоило спасать – это я?

И, может, не я нажала на курок, но убийство на мне. Это я ее погубила.

И понимание того, что он едва не умер сам из-за меня, снедало меня каждую секунду, когда я видела шрам на этом прекрасном теле. Вина душила меня. И даже если Эдвард сможет найти в своем сердце прощение для меня, это не имеет значения. Я никогда не прощу себя.

Чтение дневника воскресило мою память, каждой ночью, стоило мне заснуть, я погружалась в воспоминания. По этой причине я вставала из кровати каждую ночь, мне было стыдно находиться в объятиях человека, жизнь которого я испортила. Боль была физической, грудь сжимало с такой силой, что сердце грозилось лопнуть, а легкие сгорали, я не заслуживала покоя. Я так отчаянно нуждалась в успокоении, но это невозможно. Какое право я имею после всего случившегося? Его никто не успокаивал, когда он был сломлен и одинок.

Он держал меня, когда я кричала во сне, я боролась с этим, но истощение побеждало. Я снова засыпала, видела миссис Каллен в длинном голубом платье с рыжими волосами, ниспадающими на спину, и с Эдвардом за руку. Он нервничал и подозрительно смотрел на меня, как будто я была инородным объектом, а он пытался разобраться, обижу я его мать или нет. Уже тогда я понимала, как он стремился защищать ее, насколько сильно он оберегал и идеализировал ее. Даже в четыре года я видела, что она для него – весь мир и целая вселенная.

Если бы он только знал, какими правильными были его подозрения.

Если бы он только знал, какой огромной угрозой я была.

Я благоговела перед ним, до этого я никогда не видела такого же маленького человека. Мне тут же захотелось, чтобы он был моим другом, и я собиралась сделать все, чтобы это случилось.

– Иззи, сладенькая, это мой сын Эдвард, – сказала миссис Каллен, наклоняясь, чтобы наши глаза были на одном уровне.

Я ослепительно улыбнулась и повернулась к мальчику с яркими волосами и зелеными глазами.

– Привет, Эдвард! – возбужденно продекламировала я. – Хочешь быть моим другом?

Он сконфуженно смотрел на меня.

– Я не знаю, – осторожно ответил он.

– Мне нравится иметь друзей, – сказала я. – У меня их полно, и у всех есть имена. Мама говорит, однажды у меня будет друг, которого она сможет увидеть, но мне все равно, видит ли она их, я их люблю! И думаю, мама сможет увидеть тебя, и будет очень счастлива, если ты станешь моим другом.

– Хорошо, – ответил он, странно глядя на меня.

Моя улыбка стала шире.

– Так ты будешь моим другом? – спросила я.

Он пожал плечами.

– Думаю, да, – пробормотал он.

– Вау! – возбужденно закричала я. – Если ты мой друг, мы можем играть! Моя мама говорила мне не беседовать с незнакомцами, но если ты мой друг, ты не незнакомец, потому что я тебя знаю.

Он нахмурился и осмотрел меня.

– Что с тобой не так? – неуверенно спросил он, но я не поняла.

Я быстро глянула на себя.

– Где? – уточнила я, не уверенная, что он имел в виду.

Мой вопрос только еще больше его озадачил, и он уставился на меня, я напрягала мозг, пытаясь разобраться.

– Ты странная, – сказал он.

Я нахмурилась, а миссис Каллен вздохнула.

– Эдвард, манеры, – укорила она, выражение его лица тут же сменилось на стыдливое.

Он опустил глаза в землю.

– Прости, мам, – промямлил он.

– Все хорошо, золотце. Ты должен поступать иначе, не судить людей. Дай им шанс показать себя, – нежно сказала она.

Он кивнул в знак понимания и снова повернулся ко мне.

– Мы можем быть друзьями, – с колебанием сказал он.

Мое возбуждение выросло от его слов, и я кинулась к нему. Схватив за руку, я начала тянуть его в сторону сада. Сначала он сопротивлялся и с паникой смотрел на мать, но она лишь улыбнулась и кивнула ему.

– Иди, солнышко. Ты не пожалеешь, – сказала он.

Он вздохнул и сдался, идя следом за мной.

– Надеюсь, нет, – пробормотал он.

Я помнила это, помнила каждую минуту того дня. Он быстро смягчился по отношению ко мне и отпустил настороженность, позволяя мне проникнуть через поставленные им стены. Я помню, как он не хотел пачкаться, и не верил, что все будет хорошо. Он осторожно сел в грязь, следуя за моим напором. Я помню, как он предложил мне шоколад, и я не поняла, что это значит, решив, что он имеет в виду поцелуй. Я была ошарашена, но стоило ему подойти ко мне, как я бросилась навстречу и поцеловала его в губы. Я помню, как хотела потом сохранить этот шоколад и даже помню, что случилось, когда Своны обнаружили угощение.

Когда тот день перевалил за полдень, мне стало ясно, что слова Эдварда о дружбе – не пустое утверждение. Он стал моим другом, и когда они с матерью уезжали, он сказал ей, что она была права, он не пожалел, что дал мне шанс.

Прошлое отражалось в настоящем столькими способами, начиная с того самого первого поцелуя из-за недопонимания с шоколадом, но теперь я иначе я смотрела на тот день. Может, тогда он и не жалел, что встретил меня, но теперь бы все изменилось. После всех его слов о злости и ненависти к человеку, который был виновен в гибели его матери, он бы пожалел, что впустил меня в свою жизнь.