Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

– Немного, – ответил он.

Я подошел к нему и протянул руку, он залез в карман, доставая крошечный полиэтиленовый пакетик с белым порошком. Он протянул его мне, и я достал из кармана бумажник, вытягивая купюру в сотню долларов. Он попытался оттолкнуть мою руку, но я настоял, чтобы он взял эту хрень, и ушел прежде, чем он начал спорить. Войдя внутрь, я прошел по дому, игнорируя всех, кто здоровался со мной – у меня не было ни капли сраного терпения на этих мудаков. Зайдя в ванную, я смыл кровь с руки, сжав зубы, когда от воды порезы начало щипать, прежде чем направиться в комнату, где все тусили. Я плюхнулся на диван возле Феликса и кивнул ему в знак приветствия.

– Что случилось, Каллен? – бодро спросил он, ухмыляясь мне. – Что, б…ь, с твоей рукой?

– Несчастный случай, – ответил я.

Деметрий засмеялся, заходя в комнату.

– Ну да, случайно сделал дыру в своем ветровом стекле. Это дерьмо случается даже с лучшими из нас, постоянно, – игриво сказал он.

Я вздохнул, забив на его сарказм, у меня не было желания с ними объясняться. Грудь все еще разрывала боль, сознание постоянно возвращалось к мыслям об Изабелле, и мне нужно было успокоить боль прежде, чем станет хуже. Похоже, они чувствовали, что я не в настроении, потому что оба вышли, не говоря ни слова. Я достал карточку American Express и высыпал немного порошка на стол, когда вошли Таня, Лорен и Джессика, сзади плелся Тайлер. Он подозрительно посмотрел на меня, Таня гадко ухмыльнулась.

– Посмотрите, кто тут, – сказала она. – Эдвард Кален. Вот уже не думала, что увижу тебя тут.

– Ты думала? – разражено ответил я. – Я думал, для этого у тебя должны быть мозги.

Она прищурилась, пока остальные рассмеялись. Я сделал дорожку из порошка, когда подошла Джессика и осторожно присела на край дивана рядом со мной.

– Что с тобой не так? – тихо спросила она.

Я поднял на нее глаза и заметил озадаченное выражение ее лица, моя злость стала сильнее. Я устал слышать этот сраный вопрос.

– Что, б…ь, ты имеешь в виду, спрашивая, что со мной не так? – спросил я. – Со мной, черт подери, все так.

– Ты не похож на себя, – ответила она, кивая в сторону кокаина на столе.

Я раздраженно посмотрел на нее, желая, чтобы она, на хер, убралась подальше и не играла с моим настроением.

– Я не в первый раз делаю это, Джессика, – сказал я. – Так странно, что я сижу тут и нюхаю порошок?

– Да, – с убеждением ответила она. – Старый Эдвард это бы делал, но это не ты.

– Я все тот же гребаный человек, – сказал я.

– Нет, не тот, – сказала она.

Я со злостью застонал и отбросил карточку в сторону, доставая из кармана банкноту. Она драматично вздохнула и покачала головой.

– Я давно знаю тебя, Эдвард, и, возможно, мое мнение не считается…

– Ты права, – с нажимом сказал я, обрывая ее. – Ты, б…ь, не имеешь отношения к моей жизни, Джессика.

Она замолчала и посмотрела на меня с болью на лице, очевидно, размышляя, продолжать или нет. Я знал, что веду себя как урод, и мне даже стало плохо, но правда в том, что она понятия не имеет о моей жизни.

– Я знаю, что ты был счастлив с той… девушкой, – осторожно сказала она.

Я прекратил свое занятие и поднял на нее глаза, удивившись, что у нее хватило долбаной храбрости заговорить со мной об этом.

– Как я уже сказала, я знаю тебя давно, Эдвард. И я знаю, что ты никогда по-настоящему не заботился обо мне, но я всегда заботилась о тебе. Ты мне нравился с тех пор, как мы были детьми, а ты относился ко мне, как к собачьему дерьму. Я не буду сидеть тут и делать вид, что это не так. Я даже не хочу знать перевод всей той итальянской ерунды, которую ты говорил мне, я уверена, она только причинит боль. Но я всегда отбрасывала это в сторону, потому что мне казалось, что это делает тебя счастливым. Я любой ценой хотела быть с тобой, даже если приходилось терпеть твое отношение. И я знаю, что была неправа, ты не был счастлив. Но ты был счастлив с… той девушкой.

– Изабелла, – сказал я.

От этих слов меня пронзила боль, в горле застрял ком, но я не мог слышать, как кто-то говорит о ней, как о простой гребаной девушке. Она больше этого.

– Ее зовут Изабелла.

– Изабелла, – эхом повторила Джессика. – Ты другой с ней, не буду лгать. И это больно, потому что я всегда надеялась, что однажды ты будешь со мной, но теперь я знаю, что ты никогда не захочешь. Мы начали путаться много лет назад, а ты ни разу не улыбнулся мне, как ты улыбаешься этой… э-э, Изабелле. Она делает тебя по-настоящему счастливым.

Я вздохнул и пробежался рукой по волосам, ощущая опустошение и боль.

– Так и было, – сказал я, и тут же исправился. – Так и есть. Всегда.

Джессика грустно улыбнулась.

– Знаешь, часть меня все еще заботится о тебе, и мне не нравится видеть тебя таким, – сказала она, снова глядя на кокаин. – Не пойми меня неправильно… Я с радостью перепихнусь с тобой, как в былые времена, но я знаю, что это не сделает тебя счастливым, и ты не должен вновь превращаться в того мудака, который делает все эти вещи, это не ты. Не ты настоящий, понимаешь? Но как ты сказал, мое мнение вряд ли считается.

Она пожала плечами и встала, уходя прочь. Я вцепился в волосы, неожиданно пораженный чувством вины. Она была, на хер, мила со мной, а я не заслуживал эту хрень, я относился к ней, как к дерьму с первого дня нашего знакомства. Она у меня была только для секса, чтобы развлечься, и я всегда подозревал, что ее чувства настоящие, но лишь использовал это для своей выгоды.

– Джессика? – позвал я.

Она развернулась, вопросительно приподнимая бровь.

– Я… э-э… б…ь… Спасибо тебе.

Она улыбнулась, несмотря на то, что я не мог выдавить сраное извинение.

– Пожалуйста, – сказала она, пожав плечами, как будто это ерунда, но я увидел блеск в ее глазах.

В дверном проеме показался Майкл Ньютон и позвал ее по имени, оживленно приглашая поиграть с ним в настольный теннис. Он уже был пьян. Я с отвращением смотрел на него, она вздохнула.

– Хоть кто-то из нас должен быть счастлив, – пробормотала она.

Она закатила глаза, и я хихикнул, откидываясь на спинку дивана. Прикрыв глаза, я попытался блокировать весь окружающий мир и очистить мысли, желая, чтобы эта конченая боль просто исчезла. Я все еще был сбит с толку, я понятия не имел, какого хера она поехала к этому мудаку, Джейкобу Блэку, за утешением; мое сознание тут же устремилось к дорожкам кокаина рядом со мной. Я думал, какого черта она говорила с Джейкобом, мысль о том, что она доверяет ему, заставила грудь сжаться от ощущения предательства. Но часть меня все еще страдала из-за ее боли. Я по-прежнему, б…ь, беспокоился о ней, и, невзирая на мои чувства сейчас, я не хотел, чтобы она мучилась. Она всегда была поразительно наивной и ранимой, и хоть моя гордость кричала забить на это, я знал, что по-прежнему люблю ее, не меньше, чем любил до этого случая. Она была, на хер, сломлена, и я не знал, почему, но после долгого времени, проведенного с ней, после того, как я узнал ее, я не мог, б…ь, отрицать, что она меня любит. Несмотря на все случившееся с ней в жизни, она открылась мне, эмоционально и физически. Она, черт подери, отдалась мне, поддалась чувствам, и это уже ничто не изменит. Я просто не могу, б…ь, понять, какого черта происходит…

Что, б…ь, происходит с нами?

Меня внезапно вырвали из раздумий, когда на мои колени приземлилось нечто, я удивленно распахнул глаза. Я смотрел на Таню, сидящую у меня на коленях, ее злобная ухмылочка и огоньки в глазах взбесили меня – было очевидно, что у этой суки на уме.

– Какого хера ты делаешь, Таня? – спросил я, хватая ее за бедра и скидывая с себя.

Она гневно посмотрела на меня, пока усаживалась на диван рядом.

– Ты просто маленькая сучка, – раздраженно сказала она. – Что, нынче боишься кисок?