Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

Я услышала громкий визг ребенка, этот звук вырвал меня из оцепенения, я быстро развернулась и увидела, как прямо на меня несется маленькая девочка. Я ждала, что она остановится или оббежит меня, но вместо этого она врезалась прямо в мои ноги. Я отшатнулась на несколько шагов, а она упала на попу и подняла на меня удивленный взгляд. Казалось, что мое присутствие глубоко озадачило ее, она не ожидала, что кто-то появится у нее на пути.

Я с минуту ее разглядывала, пораженная, какой неопрятной и хрупкой она выглядела. Ее лицо было чумазым, ладони почти черными от грязи, а одежда изношенной и порванной. У меня не хватило бы слов, чтобы описать, как спутались ее волосы, они представляли собой просто грязный клубок. Она смотрела на меня, как на привидение. Мне стало интересно, кто отвечает за нее, потому что, очевидно, что этот человек совершенно провалил свою работу.

– Ты ужасно грязная, дитя, – заметила я. Она нахмурилась и сконфуженно посмотрела на свою одежду.

– Где? – удивленно уточнила она, ее голос звучал так мило и невинно, словно она действительно не понимала, как выглядит.

– Везде, – со смехом сказала я, падая перед ней на колени и прижимал палец к кончику ее испачканного носа.

– О, хорошо, – с улыбкой ответила она, словно мой ответ принес ей огромное облегчение. Я засмеялась, глядя, как засветилось ее лицо. – Хочешь поиграть?

– Во что мы будем играть? – спросила я, с улыбкой глядя на ее милую позу. Несмотря на свой неухоженный вид, в ней была искорка, эта маленькая тоненькая девочка очаровывала. Сквозь ее внешний вид пробивалось внутреннее свечение, и оно скрывало все остальное. Происходящее казалось немножко нереальным.

– Не знаю, – ответила она, на ее лице застыла задумчивость, она прикусила губу. Я внимательно наблюдала, изучая ее крошечное тельце и думая, почему никто не присматривает за такой красивой маленькой девочкой. Где ее родители?

– Как тебя зовут, милая? – спросила я.

– Изабелла Свон, – уверенно ответила она.

– Изабелла Свон, – повторила я, пытаясь вспомнить, слышала ли я когда-то об Изабелле. Я не помню, чтобы у Свонов была маленькая дочь или внучка, но я плохо знала людей в Финиксе, это вполне могло быть правдой. – Сколько тебе лет, маленькая Изабелла?

– Три! – ответила она, показывая два пальца. Я рассмеялась, ее уверенность забавляла. Я потянулась и расправила еще один ее пальчик, чтобы получилось три.

– Вау, так ты большая девочка, да? – спросила я.

– Так мама говорит! Мама всегда говорит, что большие девочки хорошие. А я хорошая, если я грязная? Мама говорит, что грязь – это плохо, она не любит, когда я играю в грязных местах, но мне нравится грязь. О-о, мы может там поиграть! – выпалила она. Я усмехнулась и ответила, что можем, а потом спросила, что еще она любит делать. – Не знаю. Иногда я помогаю маме, но она сказала, не сегодня.

Она встала, пока говорила, и начала расправлять одежду. Я нахмурилась, увидев, что ее ступни кровоточат и тоже грязные. – У тебя кровь течет, – заметила я. – Ты, наверное, порезалась или еще что-то. Печет?

– Кровь всегда течет, но это не больно! Мама говорит, я храбрая, – с гордостью ответила она.

– Тогда думаю, что ты и вправду храбрая! – сказала я, смутившись, что мать позволяет своему ребенку гулять в таком виде. Кстати, чья она дочь? – Но чтобы кровь не текла, надо носить обувь. Разве песок не печет ноги?

Изабелла покачала головой. – Я люблю песок, он грязный! У меня нет обуви, мама говорит, что когда я подрасту, смогу носить ее обувь, но у меня пока нет своей. А кровь это хорошо, если я не захожу в дом. Мне нельзя туда, хозяин злится.

Как только она произнесла эти слова, я застыла в полном ужасе, уставившись на нее. Хозяин?! Я была поражена, я не могла понять, как такая яркая и крошечная девочка может иметь хозяина. Она слишком милая, слишком хрупкая и маленькая, чтобы быть чьим-то рабом. Она же еще ребенок, она младше моих детей, это не может быть правдой. Я сама была такой, я видела десятки людей, подобных мне, но она не может быть одной из нас. Она слишком молода и слаба для такой жизни.

Меня так ошарашило происходящее, что я перестала замечать что-либо, кроме девочки передо мной. Я услышала, как Карлайл громко назвал мое имя другому мужчине, я повернула голову и заметила в дверях старшего Свона. Он улыбнулся мне, но как только он заметил девочку возле меня, улыбка тут же исчезла. Меня охватывали злость и боль, я едва сдерживала дрожь, ужасаясь происходящему. Он поработил эту прекрасную маленькую девочку! Как такое вообще возможно?!

Он со злостью заорал, его тон напугал ребенка и тут из-за угла здания выбежала женщина. Она рассыпалась в извинениях, а потом схватила ребенка и потянула ее к большому деревянному сараю во дворе. Через секунду я поняла, что это ее мать, и кусочки паззла постепенно становились на свои места. Мать Изабеллы Свон была одной из рабынь, а учитывая, что организация моего мужа не порабощает мужчин, я точно знала, откуда появился ребенок. Девочка была незапланированной, нежеланной, зачатая презренным способом и игнорируемая всеми.

Но она имела значение.

Я видела, как мать ругает ее и мне было больно– она не сделала ничего плохого. Я смотрела на это, как будто это мой ребенок, дорогой и чувствительный, отчаянно нуждающийся в любви и внимании. Вскоре ее мать ушла, оставив ее сидеть одну, и я не колебалась ни секунды, направляясь к ней. Она понурила голову, безразлично оставляя на грязи разводы рукой, по щекам бежали слезы, оставляя дорожки на испачканной коже. Сердце сжалось от такого зрелища, я присела рядом с ней.

– Могу я присоединиться к тебе? – мягко спросила я. Она глянула на меня и кивнула, оживившись, когда я села прямо в грязь. Мне было все равно, что подумают другие, все равно, какой будет реакция мужа, потому что единственное, что имело значение в этот момент – это бесценное дитя.

Я провела руками по холодной, сухой земле, как она недавно, а потом набрала полную ее горсть и пропустила сквозь пальцы. – Итак, тебе нравится грязь? – спросила я, заинтересовавшись ее жизнью. Очевидно, она была еще слишком маленькой, чтобы работать. – У тебя есть лопатка и ведерко, чтобы поиграть?

– У мамы есть, – сказала она. – Она говорит, чтобы я не играла с ними, а то поранюсь. Она говорит, что это для взрослых людей.

– Оу, – ответила я. – У тебя должны быть свои, которые будут безопасными.

– У меня нет ничего своего, – сказала она. – Мама говорит, что только хозяин может нам что-то дать.

– Значит, у тебя нет ничего своего? – с любопытством спросила я. Даже Эвансоны позволяли мне иметь личные вещи, чтобы я не притронулась к их имуществу. Они следили, чтобы у меня был надлежащий вид и приличное содержание – тогда я бы не смутила никого, если бы меня заметили рядом с ними. Они бы никогда не позволили своим рабам выглядеть, как Изабелла, думая, что это плохо на них отобразится.