Декоратор. Книга вещности

— «Радиус», — отвечаю я. — Как ещё назовёшь такой рисунок.

— Название не тянет.

— Почему? Оно внятно формулирует идею.

— Оно конечно так, только само слово... немодное.

— Как понять «немодное». Радиус — это расстояние от центра до окружности. Если есть круг, у него есть радиус. Мода здесь ни при чём.

— Хестхолм хочет сказать, — на правах начальника вступает Йесхейм, — что название должно звучать, чтобы сразу, значит, понятно было: вещь ультрасовременная, другой такой нет. Как ты сказал? Новый взгляд нового тысячелетия?

— Ты ищешь что-нибудь типа «Миллениума», да? — спрашиваю я.

— «Миллениум» гораздо лучше, — светлеет Хестхолм. — Он прямо по мозгам бьёт.

— Мне нелегко с вами согласиться. Это слово затаскали до дури. Думаю, в одной Норвегии наберётся штук семь-восемь меринов с сим потрясающим именем. Не знаю, как вам, а мне бы не хотелось рекламировать «Миллениум» уже даже через год, допустим.

— Согласен, — кивает директор по маркетингу.

— Но я готов подумать над другим названием, — предлагаю я.

— Вообще-то это наша работа, — произносит Йесхейм под одобрительные кивки остальных.

— Если мы закончили с концепцией, я хотел бы перейти к практическим аспектам, — с этими словами начальник производства обводит взглядом присутствующих и останавливается на мне, я киваю с энтузиазмом.

— Я правильно понял, что гарнитур будет из гнутого ламината?

— Да, правильно. Речь идёт о двух полукруглых створках, одна из которых неподвижна, а вторая отъезжает — она имеет чуть меньший радиус. Сверху и снизу створки крепятся к алюминиевым направляющим, которые служат полозьями для открывающейся дверцы. Это дело техники, но мне такое решение представляется гораздо более привлекательным, чем ставить подшипники.

— Это безумно дорого, — с полоборота заводится начальник производства. — Подшипники стоят огромных денег, и с ними возни не оберёшься.

— Такая конструкция гарантирует, что дверца будет ходить без усилий и не застревать.

— Может быть, да вряд ли нам такое потянуть. И ещё одно. Чтобы эти две, как ты говоришь, створки, заходили друг в друга, требуется точность до миллиметра, а я сомневаюсь, чтобы мы, при наших нынешних обстоятельствах, могли дать такие гарантии.

— По-моему, Йонсен, твоя позиция далека от того, что называется конструктивным партнёрством, — вмешивается Йесхейм. — Лично я готов заказать и чертежи, и смету под эти эскизы, в том числе обсчитать и вариант с подшипниками.

— Слишком дорого, — пирается Йонсен.

— Не будем спешить с выводами. Сначала надо узнать, сколько это стоит.

— Мой проект не привязан к подшипникам, — добавляю я. — Годится пластмасса высокого качества полировки. В любом случае физическая нагрузка на дверцы будет меньше, чем в традиционных системах крепления дверей. Но вот что мне действительно важно, с точки зрения эстетики: дверцы должны отъезжать на место, а ни в коем случае не хлопать.

— Ты имеешь в виду пружину? — уточняет Йонсен.

— Да. Или, что лучше, доводчик, который приходит в действие, как только отодвигают дверцу.

— Прошу прощения, — вклинивается Йесхейм, — но ты предлагаешь придумать некую систему, которая автоматически закрывала бы все дверцы, так?

— Да. Если половина шкафов будет стоять нараспашку, весь дизайн пойдёт, как говорят, коту под хвост.

— Впервые о таком слышу, — отдувается Йонсен.

— Такое устройство есть почти во всех холодильниках, сами понимаете.

— Нельзя ли предположить, чисто гипотетически конечно, что владельцу кухни самому не понравится вид распахнутых шкафов и он закроет дверцы? — спрашивает специалистка по маркетингу.

Я отвечаю улыбкой.

— Предположить можно, но возникновение такой ситуации лучше предотвратить.

— Тоже недешёвая затея, — бурчит Йонсен.

— Возьми это тоже на карандаш, — распоряжается Йесхейм. — Если мы станем обсуждать каждую деталь, мы никогда не закончим.

— У меня другой вопрос, — говорит директриса по маркетингу с такой ядовитой улыбочкой, как будто она разгадала-таки, в чём порочность всей затеи. — Вместительность. Очевидно, что в цилиндрический шкаф помещается гораздо меньше, чем в прямоугольный тех же габаритов. Так?

— Возможно, — отвечаю я.

— Возможно?

— Мы же говорим не о формальной разнице в квадратных сантиметрах, а о вместительности. Насколько практичны с точки хранения пятнадцать сантиметров в самой глубине шкафа, что нижнего, что верхнего? Прямо скажем, не особенно. Там собирается то, что не нужно, или вещи, которые хозяева считают потерянными, потому что не находят их.

— А в твоём варианте?

— У меня не будет ничего «в глубине», потому что во всех шкафах — вращающиеся карусели. Штанга, к которой крепятся корзины с продуктами или полки со скатертями и всякими кухонными принадлежностями. Кстати говоря, я думал о том, что хорошо бы сделать отдельные цилиндры под тарелки стандартного размера с пружиной в днище, как иногда делают в профессиональных кухнях. Это простейший способ хранения тарелок.

— Карусель в каждом шкафу? — переспрашивает Йесхейм.

— Да, а почему нет? Вы же производите угловые секции с каруселями, ведь так? Потому что это единственно эффективный способ использовать иначе недоступное пространство. И я действительно считаю бедой всех прямоугольных шкафов то, что в них неизбежно пропадает место. А на практике карусели вызывают нарекания из-за того, что хозяйки набивают под них кастрюли, которые стопорят вращение. Разве не так?

— Боюсь, ты прав, — отзывается Йесхейм.

— Эту проблему я вам решил, — говорю я. — Хотя, конечно, нужно провести испытания, сделать образцы. Но вот увидите, что в моих цилиндрических шкафах и места больше, и пользоваться ими удобнее.

Йонсен прокашливается:

— Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что если все перечисленные господином дизайнером элементы — подшипники, противовес или пружина, гнутый ламинат строго определённого радиуса, штанга с вращающейся каруселью — собрать воедино в одном кухонном модуле, то он немедленно переместится в самую высшую ценовую категорию. К предметам роскоши.

Лично я терпеть не могу, когда роскошью называют сугубо функциональные вещи. В моём понимании «роскошь» — это всё наносное, манерное, созданное, чтобы раздражать глаз и вызывать зависть. Но у каждого времени свои законы. Сегодня не так уж редко самое простое и практичное оказывается самым дорогим.

— Хоть я всеми фибрами души не люблю слово «роскошь», это не причина оспаривать твою возможную правоту.

— Ты дипломированный специалист по промышленному дизайну? — интересуется директриса по маркетингу.