Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

Она ахнула, увидев каскадом просыпавшиеся на нее сокровища. «Тут, наверное, больше сотни разных вещей», — подумала она; все они сверкали золотом и драгоценными камнями. Между ее пальцами проскальзывали самоцветы, которым нет цены, нити жемчуга, часы, подвески, броши, кольца… и все это она будет носить.

— Они чудесны! — воскликнула Екатерина. — О, благодарю вас, Генрих, благодарю!

Он был почти вне себя от счастья.

— Некоторые из этих вещей мои предки дарили своим любимым супругам. Я отдаю их вам вместе со своей любовью. Я так рад, что они вам нравятся.

— Как же иначе? — спросила Екатерина, широко раскрыв глаза от удивления.

— А вот это я приказал изготовить специально для вас, — сказал Генрих.

Он положил поверх других украшений пухлый бархатный мешочек и открыл его, а там — новые сокровища. Она вытащила оттуда по очереди: золотую брошь со сценами из жизни Ноя, усыпанную бриллиантами и рубинами, украшенный бриллиантами золотой кораблик и великолепную гривну с ее инициалами, выложенными опять же из бриллиантов. Еще там лежали инкрустированные драгоценными камнями кресты, ожерелье из плоско ограненных бриллиантов, помандеры [147] , пояса, а также украшенные самоцветами книги и кошельки.

147

Помандер — распространенный в Европе в Средние века и раннее Новое время аксессуар, обычно в виде ажурного шарика из золота или серебра, внутрь которого вкладывались ароматические вещества; помандеры носили как украшения, а также с целью перебить неприятные телесные запахи и в качестве средства защиты от болезней.

— О, Генрих! — выдохнула Екатерина и с любовью поцеловала его.

Она провела с ним очень счастливый час, восхищаясь украшениями и примеряя их, совершенно голая, пока созерцание ее наготы не превозмогло его терпения, и тогда он снова предъявил на нее свои права, на этот раз уже с меньшим пылом.

После этого Генрих улыбнулся ей:

— Нам нужно отпраздновать ваше пробуждение в качестве жены! По обычаю муж дарит супруге подарок.

— Но вы уже так много всего дали мне. Украшения…

— Они принадлежат вам как моей королеве. А это ваши утренние подарки. — Генрих наклонился и достал что-то обернутое в шелк; должно быть, он спрятал этот сверток накануне за шторой на ступеньке у кровати.

Екатерина села и распустила ленту, которой он был перевязан. Шелк упал по сторонам, и она увидела четыре книги в изысканных переплетах из фиолетового и алого бархата, кожи и золоченого серебра. На обложках она прочла названия: два Требника, Новый Завет и одна книга на французском; читать на этом языке она не умела.

— Они прекрасны, Генрих! — Екатерина поцеловала его, но сердце ее упало: он явно считал свою королеву лучше образованной, чем было на самом деле. Она в жизни не прочла ни одной книги ради удовольствия. Чтение, как и письмо, давалось ей с трудом. — Я буду беречь их.

— Это руководства к богопочитанию, что, я знаю, принесет вам душевный покой. Я заказал для вас и другие книги, но на них пока еще не выгравировали ваши инициалы. Это латинские труды Отцов Церкви, Эразма, святого Иоанна Хризостома и папы Григория Великого, и там есть одна превосходная работа о разнице между властью королевской и духовной, написанная ректором Королевского колледжа в Кембридже.

Латынь! Она едва могла читать по-английски.

— Вы так добры ко мне, — сказала она, — но мне может понадобиться помощь с латынью.

— Конечно. — Генрих улыбнулся. — Я и не рассчитывал, что вы ею владеете. Это книги, которые должны быть в собрании жены верховного главы Церкви. Мне самому они очень нравятся, и я с удовольствием буду обсуждать их с вами.

«Это будет забавно», — грустно подумала Екатерина.

Но долго печалиться ей не пришлось. Пора было вставать. Когда Генрих поцеловал ее и ушел, чтобы предаться в руки своих джентльменов, она надела ночную сорочку и халат и послала за Изабель с Маргарет, чувствуя себя абсолютно счастливой. Брачная ночь оказалась не такой плохой; вопреки ее опасениям, она испытала удовольствие, какое должна получать жена, и теперь была королевой, обладательницей несметных богатств, а также имела мужа, который обожал ее и был добр к ней. И это только начало!

Изабель и Маргарет вели себя сдержанно.

— Ваша милость, вы просто сияете! — сказала первая, задумчиво глядя на нее. — О, как прекрасно быть молодой, когда вся жизнь впереди. Я желаю вам всевозможного счастья, моя дорогая.

Екатерина ерзала от нетерпения, пока ее одевали в алое платье: ей так хотелось выбрать несколько украшений из ларца с сокровищами, которые подойдут к этому наряду. Она взяла кольца, цепочки и брошь с тремя рубинами, которую Маргарет приколола ей на грудь. Потом Изабель принялась заплетать своей госпоже волосы.

— Нет, оставь их распущенными, — сказала Екатерина.

— Но жена должна убирать волосы и закрывать их, мадам, с того момента, как поднимется после первой брачной ночи. Только супругу полагается видеть их во всей красе. Думаю, король ожидает, что вы скроете свои косы.

— Хорошо, — согласилась она, решив попросить Генриха, чтобы тот позволил ей оставлять волосы под головным убором незаплетенными, как она делала всегда.

Изабель приколола ее косы шпильками и накрыла их французским капором из черного и малинового бархата с белой лентой и жемчужной отделкой по краю. Екатерина все это вытерпела.

— Ваша милость выглядит до кончиков ногтей королевой, — закончив, сказала Изабель, потом, слегка замявшись, продолжила: — Могу я попросить тебя о помощи?

— Конечно, — сказала Екатерина.

— Мой брат Джон все еще находится в Тауэре. Прошло много месяцев, и нет никаких вестей. Если представится возможность, спроси у короля, не отпустит ли он его?

— Я спрошу, — пообещала Екатерина. — Когда представится удобный момент.

Она присоединилась к Генриху за завтраком, который по его распоряжению им подали в маленьком садике.

— Вы выглядите превосходно, — сияя, сказал он.

— Но мне пришлось убрать волосы. Генрих, как, по-вашему, можно ли мне носить их распущенными, как раньше?

— Вы можете поступать как хотите, дорогая. Теперь вы моя королева и в этом качестве наделены духовной чистотой. В вас отразился образ нашей Благословенной Девы, и вы можете носить ваши волосы, как вам нравится.

Его слова показали Екатерине всю тяжесть ее высокого ранга. Она теперь занимала самое высокое положение, к какому только может стремиться женщина, и собиралась наслаждаться каждой минутой. Но, кроме того, она была супругой верховного главы Церкви, и это будет запечатлено в церемониях, которыми ее окружат, и в людских надеждах. Она должна быть не просто добродетельной, ей нужно подражать примеру Девы Марии во всем: в любви к королю, рождении ему детей — о Небо, может, она уже беременна! — в благих делах и актах милосердия, которых ждут от королевы.

— Я хочу быть достойной вас, — сказала она Генриху, намазывая маслом белый хлебец и кладя внутрь него кусок холодной говядины. — Я намерена выполнять свои обязанности, как подобает жене могущественного владыки, но у меня явно не хватает опыта в управлении большим двором.

— Не беспокойтесь, — ответил Генрих, допивая эль. — У вас будут придворные чины, которые займутся этим. Когда мы приедем в Хэмптон-Корт, я назначу их. А вы тем временем подумайте, кого хотите иметь у себя на службе. Полагаю, вы захотите, чтобы сестры остались с вами, и сэр Эдвард Бейнтон как вице-камергер?