Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

Слишком много свидетелей, слишком много секретов. Улыбка не сходила с лица Екатерины, но она с ужасом понимала: ей не познать душевного спокойствия, пока имеется вероятность, что кто-нибудь распустит язык и слухи дойдут до короля. С новой силой она осознала это, когда Элис Рестволд поднялась из реверанса и с хитрой улыбкой проговорила:

— Я уверена, ваша милость не забыли о тех добрых временах, когда мы жили в Ламбете.

Вечером Екатерина вызвала к себе Элис прежде всех, кто должен был укладывать ее в постель.

— Я хочу, чтобы ты взяла вот это, — сказала она, передавая ей расшитый золотом билимент [148] для французского капора и золотую пластинку — дорогие подарки, каких обычно и не мечтают получить камеристки. — В память о тех добрых временах, которые мы провели вместе.

Элис вытаращила глаза, глядя на лежавшие в ее ладони сокровища:

— Я понимаю, мадам. Благодарю вас. Вы можете рассчитывать на мою сдержанность.

Лежа в постели в ожидании короля, она размышляла: уж лучше держать своих старых знакомых под присмотром. Она постарается сделать так, чтобы у них не было причин выдавать ее.

148

Билимент — декоративная деталь женского туалета, особенно головного убора; кайма для отделки из кружева, жемчуга или с нашитыми золотыми украшениями, драгоценными камнями.

Жизнь Екатерины превратилась в сплошную круговерть развлечений: она только и делала, что танцевала, веселилась, купалась в лести, которой ее окружили, и упивалась одобрением дяди Норфолка и всей семьи. Она не проявляла никакого интереса к государственным делам; ее ум не был расположен ни к политике, ни к придворным интригам. Когда придворные дамы начали сплетничать о леди Анне Клевской, как теперь называли ее прежнюю госпожу, и рассуждать, что-то она сейчас поделывает и чем так не понравилась королю, Екатерина велела им прекратить это, заявив, что не желает слышать ни одного дурного слова об Анне.

Каждый вечер в шесть часов сэр Томас Хинидж, хранитель королевского стула, доставлял ей новости о супруге, за что Екатерина всегда мило благодарила его. Но чаще она уже встречалась с Генрихом в течение дня, поскольку король проводил с ней каждую свободную минуту.

Он души в ней не чаял. Постоянно ласкал или обнимал и приходил на ее ложе каждую ночь. Она уже привыкла к его телу и неизбывному желанию, пытаясь не допускать предательских мыслей, вроде: «хорошо бы он был помоложе, постройнее да сохранил побольше мужской силы». Иногда Генриху было трудно войти в нее, и он отстранялся, раздосадованный и униженный. Тогда она использовала особые уловки, чтобы снова возбудить его, обычно успешно.

— Увы, Кэтрин, я хотел бы быть для вас лучшим супругом, — бормотал Генрих. — Знали бы вы меня в молодости. Ни один мужчина не мог сравняться со мной ни на турнирах, ни в постели.

В ответ она всегда улыбалась ему и говорила:

— Я люблю вас таким, какой вы есть.

— Был ли хоть один мужчина так благословен? — со вздохом отвечал Генрих и целовал ее.

Он исполнял любой каприз обожаемой супруги. Каждый день на ней было новое платье. Она целиком завладела сердцем короля.

Услышав новое воззвание к молитве, которое теперь произносили не только в Королевской капелле Хэмптон-Корта, но и во всех церквах Англии, где имя королевы Анны сменилось ее именем, Екатерина была тронута и с новой силой осознала величие королевского статуса и свою неготовность нести это бремя. Но она научится. У нее были любовь короля, несметные сокровища, власть на кончиках пальцев и армия слуг, готовых исполнить любую ее прихоть по кивку головы. Екатерина старалась, чтобы все это не ударило ей в голову. Гордыня, она это знала, — первый шаг к падению. И тем не менее постепенно менялась, обретала уверенность и становилась более требовательной и привередливой. Она даже начала замечать повелительный тон в своем голосе, когда отдавала распоряжения.

Однажды портниха миссис Джосслин принесла показать ей готовое платье, и Екатерина обратила внимание, что женщина выглядит смущенной.

— Что-нибудь не так? — спросила она.

— О да, мадам. Я беспокоюсь, вдруг моя работа не понравится вашей милости.

Екатерина подумала, что портниха, вероятно, слышала о резком выговоре, который она сделала накануне своему портному за то, что киртл у него вышел слишком короткий. Нужно научиться сдерживать язык, а то она чересчур легко выходит из себя, если что-то не так, как ей хочется.

— Это прекрасное платье, — с улыбкой сказала Екатерина. — Спасибо вам за вашу трудную работу.

Генрих не видел в своей юной супруге никаких изъянов.

— Вы совершенная жена во всех отношениях, — говорил он. — Скоро, по милости Божьей, вы будете ждать ребенка.

Они сидели в его барке и наслаждались вечерней прогулкой по Темзе; на корме играли музыканты. Жара никак не спадала, и дувший с реки ветерок обдавал их приятной прохладой.

Уже не в первый раз Генрих выражал надежду, что она подарит ему сыновей. Вечером придется разочаровать его. У нее начались месячные.

Екатерина всегда любила детей, и ей нравилась идея стать матерью. Это невероятно повысило бы ее статус. Она чувствовала себя такой благословенной и удачливой, что не сомневалась: Господь и Его Святая Матерь сохранят ее во время тягот беременности и родов. Ее дети станут следующими в ряду наследников престола после принца Эдуарда. Мысль была волнительная. Разумеется, она не желала вреда этому бесценному малышу. Ей хотелось поскорее познакомиться с ним и с дочерями короля тоже.

— Вы что-то притихли, дорогая, — заметил Генрих, когда они проплывали мимо освещенных факелами улиц Кингстона.

— Я думаю о том, что мы в этом месяце не получили благословения, — сказала она.

Генрих похлопал ее по руке:

— Ничего. Мы женаты еще меньше месяца. Господь действует в свое время. Может быть, скоро он благословит нас.

— Я молюсь об этом, — сказала она.

Слуга принес им вино и золоченые марципаны. Екатерина уютно устроилась под рукой супруга и с удовольствием принялась за угощение. На берегу реки, закончив дневные труды и наслаждаясь душистым вечером, отдыхали какие-то люди, и она помахала им. Король снисходительно улыбнулся:

— Предполагается, что это частная прогулка!

— Они не знают, кто мы.

На барке не было королевских гербов.

— Скорее всего, догадаются. Смотрите, они встают! — Генрих тоже поднял руку в приветствии, и некоторые люди на берегу опустились на колени. — Видите, они знают, кто мы.

Барка прошла изгиб реки, и слева открылся вид на огромный комплекс зданий. Территория вокруг заросла травой, и все это место выглядело заброшенным и зловещим в сумеречном свете.

— Это бывшее аббатство Сион, — сказал король. — Оно было распущено в прошлом году.