Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

Генрих пребывал в прекрасном расположении духа. Джейн никогда не видела его более счастливым. Он каждый день охотился в Большом парке Виндзора, и добытую им дичь подавали Джейн вместе с любимыми перепелками, которыми ее исправно снабжали лорд и леди Лайл. Однажды вечером она как раз брала себе добавку, и тут Генрих отложил нож и наклонился к ней.

– Я знаю, вы считаете ошибкой мой приказ о закрытии мелких монастырей, – сказал он, – но, уверяю вас, я не намерен стирать с лица земли все аббатства и приораты. Ради того, чтобы порадовать вас и показать Господу, что я остаюсь верным сыном Церкви, я решил для спасения вашей души и своей восстановить приорат Стиксуолд в Линкольншире.

Генрих не переставал удивлять ее. Какой же противоречивый он человек! Готовность короля пойти ради нее на такой шаг глубоко тронула Джейн. Может быть, произошел перелом, прилив сменился отливом, и в конце концов она выиграет.

– Не могу выразить, как это меня радует, – сказала Джейн, взяла руку Генриха и поднесла ее к губам. – Господь вознаградит вас за это, я уверена. И я осмеливаюсь попросить вас еще об одном одолжении. Я слышала, что недавно вашей милости отошел приорат Бишем, и это огорчает меня, потому что в его церкви много почитаемых могил. Там лежат графы Солсбери и Уорик. Не согласитесь ли вы восстановить и этот монастырь ради меня?

Генриху стало неуютно. Все знали, что его отец держал последнего графа Уорика узником в Тауэре с детских лет и причиной этого было то, что в мальчике текла кровь Плантагенетов, а это делало его опасным для династии Тюдоров. Невинного страдальца постигла смерть на эшафоте. Королева Екатерина иногда упоминала об Уорике – говорила, что брак с принцем Артуром был замешан на его крови: отец Екатерины ясно дал понять, что переговоры о брачном союзе не продвинутся дальше, пока не устранен Уорик.

– Я сделаю больше, – сказал Генрих, – я восстановлю Бишем как аббатство.

– Потомки возблагодарят вас так же горячо, как благодарю я, – сказала ему Джейн.

Однако этой ночью ей приснилось большое аббатство, все в руинах. Это был Бишем, она знала, хотя никогда там не бывала. Джейн резко проснулась, встревоженная. Было ли это предвестием? Рядом лежал Генрих – он ровно дышал, и Джейн не хотелось его будить. Королева была рада, что супруг остался с ней в постели. Они не занимались любовью с того момента, как Генрих узнал о ее беременности, но он приходил ради компании, как говорил ей. Джейн было приятно услышать от герцогини Норфолк, что он не спал ни с Екатериной, ни с Анной, когда те были в положении, а потом леди Рочфорд все испортила, упомянув о том, как его милость находил утешение от вынужденного воздержания у других женщин. И все же Джейн не думала, что Генрих обманывает ее. Она наверняка догадалась бы, да и леди Рочфорд не отказала бы себе в удовольствии сообщить ей об измене короля.

На следующее утро за завтраком Джейн услышала голоса дам, доносившиеся из спальни. Всех слов она разобрать не могла, но поняла, что леди Рочфорд говорила о ком-то, повешенном в цепях. Джейн переглянулась с Мэри Монтигл, которая прислуживала ей. Девушка выглядела смущенной.

– Кого повесили в цепях? – спросила Джейн.

– Мадам, это был бунтовщик, мастер Констебл. – Мэри замялась. – Его поймали, и мастера Аска тоже. Мы подумали, лучше не расстраивать вас.

Очевидно, Генрих считал так же, потому что не упомянул об этом.

– А что значит – повешены в цепях?

– Герцог Саффолк, мой отец, говорил, что его заковали в цепи и повесили над воротами Халла, где оставили умирать.

Джейн вздрогнула. Сколько времени продлятся его муки?

– А мастер Аск?

– Умер смертью изменника, – прошептала Мэри.

Джейн ужаснулась, ей стало очень жаль этого доброго и честного человека, преданного жестокой казни за убеждения. Она не могла вынести мысли о его страданиях.

– А что с лордом Дарси?

– Мадам, он был казнен в прошлом месяце на Тауэрском холме. Его голова до сих пор висит на Лондонском мосту.

Джейн ничего не сказала Генриху. Для него эти люди были бунтарями и изменниками, и он поступил с ними так, как повелевал закон. Она не знала, что двигало Констеблом или Дарси, но Аск, упокой Господь его душу, действовал, исходя из принципов, которые она разделяла. И теперь могла только молиться о том, чтобы надежды этого человека оправдались, раз Генрих уже решил восстановить два упраздненных монастыря. Чего только не сделает для нее король, если она родит ему сына!

Тянулись напоенные ароматами летние дни; Джейн постепенно охватывала эйфория, как будто она и ребенок завернулись в кокон и существовали в своем особом, безопасном и радостном мире. Ее больше не тревожила чума, которая к тому же, вероятно, отступала, по крайней мере вблизи Виндзора о ней не слышали.

Покой Джейн нарушил Суррей – горячая голова. Злость и возмущение Эдварда вкупе с ответной ненавистью и презрением Суррея вылились в открытую вражду. Однажды после обеда брат пришел в покои Джейн и шокировал ее своим видом: лицо у него было в синяках и кровоподтеках, его трясло от ярости, а такое случалось с ним редко. Хорошо, что Генрих был рядом.

– Суррей ударил меня в лицо, – сказал им Эдвард, и Джейн послала фрейлин за водой и чистой тканью.

– Я выскажу ему все, что думаю! – вспыхнул Генрих. – Драка при дворе! Я этого не допущу. Наказание для проливающих кровь – усекновение правой руки.

– Сэр, его отец герцог не простит этого! – воскликнула Джейн.

– Герцогу нечего будет возразить! Таков закон, – парировал король. – Скажите мне, лорд Бошан, вы чем-то спровоцировали нападение?

Эдвард покраснел:

– Сэр, я высказал предположение, что милорд Суррей симпатизировал Аску и его бунтовщикам.

– А это правда? – нахмурился Генрих.

– Я так думаю, сэр. Я рассчитывал, что он опровергнет мои слова.

– Хм. Мне нужно посоветоваться с Кромвелем.

Когда король ушел, Джейн повернулась к Эдварду:

– Если Суррей потеряет руку, Говарды начнут мстить. Молюсь, чтобы король проявил милосердие. Вражды и без того хватает.

Эдвард пожал плечами, утираясь платком:

– Мне все равно. Он это заслужил.

Наконец Генрих вернулся:

– Я обсудил это дело с Кромвелем, ему кажется, что нет никаких свидетельств в пользу того, что лорд Суррей склонялся к измене, а потому я намерен отнестись к нему снисходительно. Он проведет две недели под замком здесь, в Виндзоре, и за это время, надеюсь, поймет, как глупо вел себя.

– Благодарю вашу милость, – просветлев, сказал Эдвард.

Однако Джейн оставалась задумчивой; в ней поселились опасения, как бы сегодняшняя ссора не посеяла семена для более горьких всходов.

Джейн позвала к себе Марджери Хорсман, превратившуюся в леди Листер и в связи с этим произведенную в придворные дамы. Несмотря на взаимные симпатии, в отношениях между ними сохранялась некая натянутость, и Джейн с тоской вспоминала их былую дружбу. Теперь она стала увереннее, почувствовала себя королевой, особенно в последнее время, ведь она носила под сердцем наследника английского престола, и начала сожалеть, что раньше по необходимости, которую сама себе придумала, держалась так отчужденно. Теперь Джейн рассуждала так: если ранг Марджери повысился и ее положение при дворе упрочилось, вероятно, они снова смогут стать подругами.