Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

Она улыбнулась Марджери:

– Садитесь. Я хочу, чтобы вы написали для меня письмо леди Лайл. Мне нужна новая фрейлина вам на замену. Леди Лайл проявила столько старания, присылая мне перепелок, и несколько раз спрашивала, не приму ли я на службу одну из ее дочерей. Я в долгу перед ней и хочу, чтобы вы составили приглашение для ее дочерей. Пусть приедут ко двору и представятся. Мне хотелось бы увидеть обеих, прежде чем я сделаю выбор – кого из них взять на службу.

– Это очень мудро, мадам. – Марджери улыбнулась. – Но что будет с той, которую не выберут?

– Ее возьмет к себе герцогиня Саффолк. Это уже условлено. Скажите леди Лайл, что ее дочери должны привезти с собой два платья: одно атласное, другое дамастовое. Я обеспечу их жалованьем и едой, но о том, чтобы девушка, которую я выберу, была прилично одета, пусть позаботится она сама, и еще пусть внушит ей, что, служа королеве, нужно быть серьезной, рассудительной и сдержанной, а главное – послушной и безропотно выполнять требования старших дам – миледи Ратленд и миледи Сассекс. Она должна быть преданной Господу и добродетельной, потому что я ценю эти качества превыше всех прочих.

Джейн замолчала и неловко заерзала на сиденье мягкого кресла. Живот уже был большой, шнуровку на платьях распускали до максимума, и она не переставала удивляться, куда растет, и с легкой опаской думала: неужели беременность увеличит ее в обхвате еще больше?

– Я всегда настороженно отношусь к юницам, которые прибывают ко двору. Тут царят гордыня, зависть, язвительность и насмешки, к тому же очень много соблазнов. Вы, наверное, с удовольствием предупредите обо всем этом леди Лайл, но подчеркните особо, что мой двор не такой, как у предыдущей королевы. – Она помолчала, перебирая пальцами жемчуг. – Вы помните, какой несчастной я была, когда служила ей? Вы были мне доброй подругой. – Говоря это, Джейн с надеждой взглянула на Марджери, и – вот радость! – та улыбнулась.

– Ваша милость тоже были мне хорошей подругой, – сказала она.

– И снова буду. Я поступила неправильно, когда отдалила вас от себя, но я так боялась уронить свое достоинство, так не хотела, чтобы люди смотрели на меня свысока и думали, мол, какая-то деревенская девушка вознеслась до того, что наденет корону, куда ей, она совсем для этого не годится.

– Думаю, я это понимала, мадам, хотя и сожалела об утрате вашей дружбы. Ничто не порадует меня больше, чем честь удостоиться ее снова.

Джейн взяла руку Марджери и пожала ее:

– Спасибо вам, милая подруга.

Леди Мария прибыла ко двору.

– Как незамужняя дама, я не могу быть вашей наперсницей в уединении, но стану первой, кто приветствует появление на свет моего нового брата, – сказала она, после того как Джейн обняла ее.

Ближе к концу июля Лиззи, совершив долгую поездку на юг, прибыла из Йорка. Как приятно было увидеться с сестрой, которая в свои девятнадцать лет уже так много пережила, и познакомиться с ее сынишкой, который, хотя и был шумным непоседой, тем не менее демонстрировал, что хорошим манерам его научили. Лиззи выглядела совсем взрослой женщиной. Она очень скучала по дочери, но Кромвель поспешил заверить ее, что его агент в Йоркшире буквально накануне сообщил, что ребенок здоров и с ним все в порядке.

Сам Кромвель теперь был рыцарем ордена Подвязки, а это самый высокий рыцарский статус, какого может достичь англичанин. Будущая невестка ему явно нравилась, и он всячески старался оказать ей почтение и встретить приветливо. Он подготовил для Лиззи и Грегори свой дом в Мортлейке, и в начале августа Джейн отправилась туда на барке, чтобы присутствовать на свадьбе. Грегори был миловидным молодым человеком, и она не сомневалась – новобрачные будут счастливы.

Лиззи тоже так считала.

– Как хорошо иметь мужа примерно своего возраста, – сказала она Джейн при прощании. – Энтони – прекрасный человек, но он был на сорок лет старше меня. А больше всего меня утешает мысль, что лорд Кромвель мной доволен и обещает быть мне добрым господином и отцом.

– У него есть все основания быть довольным, – сказала Джейн, поцеловала Лиззи и пошла по освещенной факелами аллее к своей барке.

В августе дамы сообщили Джейн, что при дворе делают ставки на то, какого пола родится ребенок и когда это произойдет.

– Все доктора уверяют меня, что будет мальчик, – сказала Джейн, – такого же мнения держатся прорицатели и астрологи, с которыми советовался Генрих.

Тревога охватывала Джейн всякий раз, как король рассказывал ей о своих встречах с предсказателями будущего или о том, что для него составили гороскоп. Это возвращало ее к мыслям об исключительной важности исхода этой беременности, о том, какие огромные надежды на нее возлагались.

– Господи Иисусе, если это в Твоей власти, пошли нам принца! – с придыханием говорила она.

Эдвард уехал в Элветам наблюдать за строительными работами, на досуге он с удовольствием охотился с собаками и соколами. Когда наступил сентябрь, старший брат написал Джейн – засвидетельствовал свое почтение к ней и королю, а также передал горячую мольбу о том, чтобы Господь вскорости послал ему племянника. Столь многое зависело от того, родит ли она сына. Но что могла поделать сама Джейн? Ей оставалось только молиться и ждать. А срок подходил к концу.

Глава 34

1537 год

В начале сентября они вернулись в Хэмптон-Корт, где должен был появиться на свет ребенок. Генрих пребывал в напряженном ожидании, суетился вокруг Джейн, как курица-наседка, и боялся, как бы она не навредила чем-нибудь младенцу, который стал весьма активным, будто ему не терпелось поскорее увидеть мир.

До родов оставался примерно месяц, когда состоялась официальная церемония, после которой будущая мать уже не должна была покидать свои покои. Джейн очень волновалась. Сперва в сопровождении дам, прочих служителей своего двора и большого числа придворных она присутствовала на мессе и молилась о благополучном разрешении от бремени, затем проследовала в Главный зал, где ее усадили на трон и потчевали приправленным пряностями вином. Пока она пила его небольшими глотками, камергер очень громким голосом призвал всех молиться, чтобы Бог послал королеве удачу.

После этого Джейн встала, передала кубок Элизе Даррелл и официально попрощалась с придворными. Леди Мария и герцогиня Саффолк отвели ее в спальню; другие дамы шли следом и, получив разрешение оставить королеву, удалились. Дамастовые шторы над дверями были задвинуты, и мир за ними перестал существовать для затворницы.

Джейн в изумлении окинула взглядом спальню, моргая глазами в тусклом свете. Она знала, что время перед родами ей предстоит провести в уединении и ни один мужчина, за исключением короля и духовника, не должен видеть ее, но не догадывалась, что за то время, пока она молилась в церкви и сидела в главном зале, обстановку в комнате поменяли. Стены, потолок и даже окна, кроме одного, были завешены гобеленами; хотя была середина дня, зажгли свечи. В комнате было очень тепло, потому что день выдался жаркий, и первое, о чем попросила Джейн, – это открыть окно и впустить внутрь немного свежего воздуха.

На полу лежали новые ковры, а рядом с роскошной кроватью, где она проведет время, когда будущей матери положено лежать, находилась постель с соломенным тюфяком, на которой она будет рожать. На алом, отделанном горностаевым мехом покрывале с синей бархатной каймой лежали тонкая батистовая сорочка и накидка из алого бархата с горностаевой опушкой – она наденет их после родов. Рядом установили алтарь со Святыми Дарами, чтобы Джейн могла слушать мессы и молиться о заступничестве и помощи Господа и Его Святой Матери во время родовых мук. Буфет был заполнен золотой посудой, на которой ей станут подавать еду. Повитуха в безупречно белом переднике, надетом поверх темного платья, стояла наготове.