Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

Очевидно, Мария знала Елизавету лучше, но Анну эта не по годам развитая шестилетняя девчушка просто очаровала. За разговором она поняла, как сообразительна и чутка Елизавета. В ней была живая яркость, которой не хватало Марии. Может, когда-то и Мария так же блистала, но перенесенные тяготы затушили в ней внутренний огонь.

Когда Елизавета порывисто взяла и крепко сжала руку Анны, а потом осторожно коснулась ее лица, словно не в силах поверить, что эта новая мачеха реальна, у Анны перехватило дыхание. Девочка явно нуждалась в материнской любви и стабильности в жизни. Мария, стойко ненавидевшая ее мать, вероятно, была не лучшей наставницей, хотя наверняка любила свою сводную сестру.

Постепенно Мария немного расслабилась, и присущие ей доброта и искренность проявились ярче. Анна начала получать удовольствие от ее общества, проникаясь все более теплыми чувствами к ней, но сердцем королевы целиком завладела Елизавета.

Они провели вечер, обсуждая, чему и как Елизавета учится, ее собак, кукол, развлечения при дворе и как по-разному их воспитывали; обменивались с Марией анекдотами про общих знакомых и сошлись в том, что Ричмонд — прекрасное место. Анна заметила, как обрадовалась Мария, узнав, что Анну вырастили католичкой.

— Должна признаться, я думала, вы из числа этих ужасных немецких протестантов!

— Так считают многие, — откликнулась Анна. — Мне бы хотелось, чтобы было иначе. Я хожу на мессы достаточно часто.

Мария одобрительно заулыбалась:

— Очень рада слышать это. И я поражена, как хорошо вы говорите по-английски.

— Я много работала над этим, — призналась обрадованная похвалой Анна.

После этого Мария, казалось, настроилась на еще более дружелюбный лад. К моменту, когда принцессы ушли, чтобы отправиться на барке в Уайтхолл, Анна чувствовала, что нашла себе новую подругу и обрела приемную дочь.

Был уже конец июня. Ожидая в Ричмонде мужа, который все не приезжал, Анна размышляла, продолжает ли король переплывать на лодке с гребцами Темзу, чтобы провести вечер с Кэтрин Говард в доме герцогини Норфолк.

Большинство ее дам получали сведения от друзей и родственников при дворе, поэтому новости и слухи достигали Ричмонда, хотя Анна подозревала, что их подвергают цензуре, прежде чем передать ей. Самым ошеломляющим, хотя и не неожиданным, стало известие о том, что парламент лишил Кромвеля гражданских прав и всего имущества и признал изменником.

— Это значит, он умрет и его семья останется в нищете, — сказала Анна матушке Лёве, когда они загорали на берегу реки. Ее не покидали мысли об Элизабет Сеймур и сыне Кромвеля, Грегори: какой же это тяжелый удар для них; но гораздо хуже тот, что выпал на долю Кромвеля. Анна поежилась. — Как ужасно в такой прекрасный день томиться в Тауэре, зная, что скоро вас поведут на казнь.

По словам ее дам, в Англии изменникам отрубали голову топором. В Германии, по крайней мере, усекновение головы производилось мечом, а это милосерднее. Королева Анна удостоилась сомнительной привилегии быть казненной с помощью меча, и смерть ее была скорой. Господи, пусть смерть Кромвеля наступит так же быстро, когда придет его время.

В глубине души Анна не могла поверить, что Генрих уничтожит человека, который был его главным министром, надеждой и опорой. Неужели устройство ее брака привело Кромвеля к падению? Или это был всего лишь предлог, которым воспользовалась католическая партия для его свержения?

Взяв из принесенной матушкой Лёве корзинки яблоко, Анна в тревоге задумалась: а если Генрих сам наказывает Кромвеля за то, что тот состряпал брак, более королю не угодный? Император и король Франции теперь доискиваются дружбы Англии. Вдруг союз с Клеве больше никому не нужен? Анне показалось, что она стоит на краю пропасти.

— Ясно, что Норфолк поусердствовал, чтобы свергнуть Кромвеля, — сказала она. — Лорд Ратленд говорит, король пришел в такой ужас, получив доказательства, что даже не подверг их сомнению. Но кому тогда может доверять его милость, если не Кромвелю?

Матушка Лёве ничего не ответила, так как уплыла в страну снов, оставив Анну наедине с беспокойными мыслями.

Анна уже бросила надеяться, что когда-нибудь увидит Генриха в Ричмонде, и тут он явился.

— Тысяча извинений, Анна! Дела государства и парламента задержали меня — и эта прискорбная история с Кромвелем.

— Ничего. Теперь вы здесь. — Она жалела, что не надела украшений и головного убора, но, может быть, выглядит достаточно привлекательно и в простом розовом платье, с распущенными волосами. Генрих отвел ее в аллею для игры в кегли и научил играть. Сегодня нога его не беспокоила.

— Вы победили меня! — крикнул он, крайне удивленный, когда по какой-то счастливой случайности Анна выиграла, хотя и не рассчитывала на такое. — Еще раз! — скомандовал Генрих, и на этот раз вышел победителем сам.

Они сели ужинать рано, чтобы король успел вернуться с приливом. Анну так и подмывало спросить, почему ее держат здесь, в Ричмонде, но вечер проходил на редкость приятно, и она не хотела рисковать, что все испортит.

— Надеюсь, ваша милость приедете еще, — сказала Анна, когда Генрих на прощание поцеловал ей руку.

— Я приеду завтра, — ответил он и оставил ее такой счастливой, какой она не чувствовала себя уже много недель.

Анна даже налила себе вина, чтобы отпраздновать успех.

На следующий день она более внимательно отнеслась к своему наряду, намереваясь соблазнить Генриха и заманить его к себе в постель. Выбор пал на красно-черное платье с низким вырезом, украшенное тяжелыми золотыми накладками, с длинными разрезными рукавами, взбитыми в пуфы посредством бантов и подвязок. К нему она надела ожерелье с подвеской в виде креста с жемчужинами. Волосы оставила распущенными, словно невеста.

Когда Генрих появился, Анна заметила, как он скользнул взглядом по ее груди. Однако сегодня настроение у него было другое, сам говорил мало, а ее речи едва слушал. Ужин прошел второпях, так как Генриху не терпелось вернуться в Уайтхолл.

«Может быть, — размышляла Анна, ворочаясь в постели, — на него начало давить сознание, что казнь Кромвеля — это ошибка или, не дай Бог, его обидело нескромное платье». Щеки Анны запылали при мысли, что Генрих мог догадаться о ее планах соблазнить его и она унизила себя. В другой раз она наденет что-нибудь более приличное.

Но когда он вообще наступит?

— Мадам, проснитесь! — Матушка Лёве тормошила ее.

Анна неохотно вытащила себя из сна, в котором она находилась в Клеве, чувствовала себя в полной безопасности и ей никуда больше не нужно было уезжать. Проснувшись окончательно, она обнаружила, что на улице еще темно.