Дела семейные

Йезад обнял его, прошептал: «Соболезную» — и уступил место Роксане. Она со слезами прильнула к брату.

Оказавшись наедине со своими, Джал впервые заплакал. Соседи разошлись, и боль, которую он подавлял, занимаясь практическими делами, теперь дала себе выход. Своим он мог сказать, что оплакивает не только смерть Куми, но и все то, что она упустила в жизни.

— Папа то же самое говорит, — всхлипнула Роксана. — Когда он узнал, что произошло, он сказал: «Как жалко, что она умерла, полная злобы».

Джал кивнул. Он безмолвно плакал, прижав голову Роксаны к своей груди.

Роксана, которая хорошо знала, как утешают хлопоты, предложила помочь ему собрать вещи для ночного бдения в Башне молчания.

В маминой комнате, которую совместно занимали Джал и Куми, в единственной комнате, где молоток не прошелся по потолку, Роксана заглянула в угол Джала. Случайно ей на глаза попалась ночная сорочка в цветочек. Туфли Куми под кроватью. На туалетном столике листок с цифрами — это она подсчитывала хозяйственные расходы. Остро заточенный карандаш. Листок прижат раскрытым молитвенником. Вечерняя молитва. Значит, Куми молилась между заходом солнца и полуночью.

Роксана громко разрыдалась. Мужчины прибежали из гостиной. Увидев, что она стоит с молитвенником Куми в руках, они все поняли.

Потом подъехал катафалк, и они отправились в Башню молчания. Формальности, ритуальное омовение тела, приготавливаемого к похоронам на следующий день. Тело в белых одеждах было положено на мраморную плиту в молитвенном зале. Больше делать ничего не надо.

Сидели на стульях, выстроившихся вдоль стены сумрачного зала. Изредка из помещения позади зала доносились голоса, позвякивала посуда, которую мыли для завтрашних похорон. Потом звуки стихли. Наступила тишина.

Роксана поднялась со стула и стала в дверях. Веранда, за ней сочная листва деревьев, кусты. «Совсем другой мир, — думала она, — какой здесь покой, на вершине холма, высоко над пылью и смрадом города!»

Стемнело, и в тишину стало врываться жужжание насекомых. Они лишь подчеркивают покой, думалось Роксане. Она пыталась различить тропу, которая вела от веранды к вершине холма, уже утопавшей во мгле. Тропа, по которой завтра понесут тело Куми, наверх к Башне молчания, где его расклюют грифы…

Роксана возвратилась в зал и посмотрела на Йезада. Тот кивнул — да, им пора. Он еще раз поклонился телу и отступил назад. Она помедлила, вглядываясь в лицо, пока еще открытое — его закроют завтра, после молебствия. Выражение лица стало гораздо мягче, Роксана вдруг снова увидела сестру своего детства, которая так баловала ее, носила ее на руках как любимую куклу. Слезы неудержимо катились по щекам Роксаны.

Йезад осторожно коснулся ее локтя. Он обнял ее за плечи и медленно повел к двери. Джал вышел с ними на веранду.

Они стали спускаться по тропе, повернулись, помахали Джалу, двинулись дальше вниз по холму, окутанному мглой и птичьим щебетом, густая листва вздымалась над ними, как огромный темный зонт.

В такси Роксана молчала, пока Йезад объяснял шоферу, как довезти их кратчайшим путем. Потом она сказала:

— Это ужасно, что в такую минуту я вспоминаю потолок.

— Не терзайся. Я тоже думаю об этом. Это естественно.

— Даже если его привести в порядок, чтобы папа мог вернуться, как может Джал в одиночку справиться с уходом за ним?

— Видимо, это нам суждено присматривать за чифом.

Больше Йезад не сказал ни слова, подавленный тяжелыми мыслями. Бремя их было слишком велико. Теперь он все оставит на волю Бога — и да свершится воля Его, как это все равно происходит всегда.

Он остановил такси у поворота в их переулок. Дальше пошли пешком, чтобы сэкономить. Пока Роксана поднималась по лестнице, он задержался в аптеке, где был телефон, предупредить Капура, что не выйдет на работу из-за похорон. Телефон звонил, но никто не отвечал.

Дома он увидел Роксану, сидевшую на кровати с детьми. Мурад расспрашивал о несчастном случае, хотел знать, как умерла тетя Куми, родители старались отвечать как можно честнее.

— А я пойду на похороны? — спросил Джехангир.

— А ты хотел бы?

Он кивнул.

— Мурад?

Кивнул и он.

После ужина Йезад опять пошел звонить Капуру. Опять не дозвонился. Трижды ходил в аптеку, но в одиннадцать часов отказался от дальнейших попыток. Придется с утра ехать на работу, чтобы рассказать Капуру лично.

НА ДВЕРИ висело объявление:

«В связи с кончиной в семье магазин временно закрыт. Приносим извинение нашим клиентам за неудобства».

Сначала Йезад не понял — каким образом мистер Капур узнал о смерти Куми?.. И как трогательно, что он считает меня членом семьи…

Но спохватился — нет, это не связано с Куми. Кто же умер, в таком случае? Еще одно совпадение? Смерть в моей семье, смерть в семье Капура…

Доставая ключи, он заметил, что объявление написано не почерком Капура. Надо открыть, позвонить и узнать, кто умер. Выразить соболезнование Капуру и сообщить ему о беде в их семье. Отпер наружный замок и вставил ключ в американский замок.

Ключ повернулся, но дверь не открылась. Попробовал еще раз — и тут заметил навесной замок на щеколде в нижней части двери. Войти нельзя. В чем дело? Возможно, тот, кто вешал объявление, принял дополнительные меры безопасности.

Йезад спрятал ключи в карман. Через минуту подошел Хусайн. Надо предупредить его.

— Салам, сахиб.

— Извини, Хусайн, но нам не войти.

Хусайн кивнул и скорбным жестом указал на дверь.

— Сердце мое разрывается, — всхлипнул он.

Йезад не понял, отчего смерть в семье Капура привела Хусайна в такое состояние — он, видимо, опять в депрессии, надо с ним помягче.

— Раз мы не можем войти, Хусайн-миян, возвращайся домой и отдохни денек. Тебе этот день оплатят. А мистера Капура увидим, когда откроется магазин.

Хусайн с ужасом посмотрел на него:

— Вы что говорите? Мы больше никогда не увидим Капур-сахиба!

Йезад прислонился к двери, чтобы остановить тротуар, поплывший под его ногами. Он опустился на крыльцо, чуть не упав. Хусайн поддержал его и сел рядом, обливаясь слезами.