Дела житейские

— В чем дело? — спросила она.

— Ума не приложу. Может, перебрал пива. Выждав минут десять, я сделал еще одну попытку.

Все впустую. Я, впрочем, догадывался, в чем тут дело: ее громадный живот — вот где собака зарыта. Но я ей, понятно, об этом и не заикнулся. Зора бы страшно расстроилась.

— Ты голодна?

— Немного. Я съела одно манго.

— А который час?

— Без четверти четыре. Прими душ, а потом поедем в город, поболтаемся, поедим и поедем на концерт.

— О'кэй. Кстати, этот белый парень предлагал нас подвезти.

— Ну так что?

— Да я не расположен тут дружбу заводить. Я приехал сюда, чтобы побыть с тобой. Потом, чего доброго, не отвяжешься от него.

— Если бы он был черным, ты бы так не говорил, да?

— И сам не знаю.

Я вскочил, принял душ и оделся. Потом пошел, постучал в дверь этого парня и поблагодарил его за приглашение. Сказал, что Зора уже проголодалась, и обещал завтра наведаться к нему.

Зора в белом платье напоминала черного ангела с большим животом. Таксист вез нас по многолюдным улицам. Попросив его остановиться перед сувенирным магазинчиком, мы вышли, но следующие полчаса оказались для меня сущим адом. Зора не пропустила ни одного магазина. Наконец, я не выдержал:

— Слушай, всего все равно не купишь.

— Фрэнклин, почему ты такой зануда? Часто ли мы это себе позволяем? Расслабься.

Она уже вытащила одну из своих кредитных карточек. Будто я не мог Зоре купить того, что ей хочется! Она уже гребла все подряд. Я бы и рад был доставить ей удовольствие, но почему-то чувствовал себя при ней носильщиком, труся рядом с ее сумками. Нет, этот уикэнд начался не так, теперь добра не жди. Зора купила картину за девяносто долларов, хорошую, как все, что она покупает, но мне на нее даже смотреть не хотелось. Домой мы не собирались, и хозяйка магазинчика предложила подержать картину у себя.

— Мне нужна майка, — вспомнила Зора, увидев спортивную одежду.

Это еще куда ни шло.

Я плелся за ней, как недоносок. Зора выбрала желтую майку с красной и оранжевой лошадью на груди и с надписью „Источники Саратоги" и обернулась ко мне:

— Ну как по-твоему?

— Какая тебе разница?

— Фрэнклин, — протянула она.

— Бери!

Услышав, что она просит самую большую майку для меня и среднюю для себя, я кашлянул.

— И когда, интересно, ты сможешь ее надеть?

— После того, как рожу.

— Ну понятно, — сказал я, подумав: „Как бы не так".

— Теперь я бы поела, а ты? — спросила она, когда мы выбрались наконец на свет Божий.

— Там магазинчик с деревянной скульптурой, мы проходили мимо него. Я бы хотел заскочить туда.

— Прямо сейчас?

— А почему бы и нет?

— Фрэнклин, я есть хочу. Почему ты сразу не сказал?

— Ладно, забудь.

— Да нет. Пойдем.

— Я сказал, забудь. Чего бы ты хотела отведать?

— Что-нибудь из даров моря.

Вскоре мы наткнулись на заведение Вивиана, где фирменным блюдом была баранина на ребрышке. Тысячу лет мечтал о таком.

Вот я и говорю:

— Давай сюда зайдем.

К моему удивлению, Зора не возразила. Все там было из зеркального стекла, сверху, с потолков, спускались растения, уйма растений, а внутренняя отделка — из дерева. Не успели мы сесть, как официантка спросила, не хотим ли мы чего-нибудь из бара. Зора отказалась, а я заказал двойного Джека. Она бросила на меня этот свой особенный взгляд.

— Ты что так смотришь?

— Да вот подумала, что если у нас родится мальчик, какой он будет красавчик.

— А если девочка, похожая на меня, тогда что?

Как ни старался я скрыть раздражение, Зора его почувствовала.

— Фрэнклин, почему ты иногда злишься ни с того ни с сего?

— Кто, я? Я вовсе не злюсь, бэби. Может, я слишком серьезно к этому отношусь.

— А нам не пора подумать об именах?

Официантка принесла мне выпивку и приняла заказ; я решил взять баранину на ребрышке, а Зора омара. Это ж надо, я сказал Зоре, что в этот уик-энд она может лакомиться чем угодно, она и выбрала самое дорогое блюдо.

— Хорошо, но не сейчас.

— Фрэнклин, ты способен о чем-нибудь серьезно подумать?

Я замахал руками.

— Диана, если девочка, если мальчик, имя выберешь ты.

— Диана? Ты серьезно? А почему бы не Полианна?

— Просто ты спросила, а я ответил. Я всегда любил это имя.

— А мне оно не нравится. Даже и вообразить не могу, что посмотрю на своего ребенка и скажу: „Привет, Диана".

— Ну и ладно, Зора. Если придумала лучше, давай, а я скажу свое мнение. Держу пари, ты уже все решила.

— Как это так?

— Никак, — ответил я, — никак.

К тому времени, как принесли еду, я уже пропустил два стаканчика. Ели мы молча. Барашек был умопомрачительный, но при всем желании мне не одолеть такого количества. А вот Зора, конечно, умнет все, а мне и попробовать не предложит. Я вынул кошелек и оплатил счет. Обед влетел мне почти в шестьдесят долларов. Я невольно прикинул, сколько бы все это стоило в магазине. Черт побери! Похоже, что этот разнесчастный уик-энд обойдется мне как минимум в триста баксов. Теперь я понимаю, почему люди предпочитают проводить отпуск дома. Все, чем я мог похвастать, это проклятая майка, равная по цене поездке на такси.

Мы вышли на улицу, и Зора посмотрела на меня.

— Какой ты у меня сегодня красивый, Фрэнклин.

— Спасибо, бэби, — нежно сказал я, стараясь разрядить обстановку. — Ты не забыла билеты?

— Я думала, ты их взял.

— Они лежали на комоде, и я решил, что ты сунула их в кошелек. Только этого и не хватало.

— Невелика беда, Фрэнклин. Возьмем такси и заскочим за ними. Проще простого!

— Это же шесть долларов в один конец! Ну да ладно. У тебя есть десять центов?

Зора протянула мне монетку, и я вызвал такси. Машина подрулила почти тут же, и мы покатили в Бейтс. Зора смотрела в окно.

— Какие красивые горы, правда, Фрэнклин?

— Какие горы?

Когда мы добрались до Бейтса, я сбегал за билетами, а заодно прихватил с собой и бутылку. Мне позарез нужно было разрядиться; клянусь Богом, я и сам не понимал, с чего это я взъелся на Зору. Просто мне до смерти хотелось трахаться. Должно быть, все из-за этого. Но уж сегодня ночью я свое получу, как бы она ни устала. Утром Тарзан не встал лишь потому, что это Зора взяла инициативу в свои руки. Не то чтобы мне это не нравилось, но просто ей обычно хочется днем, а я люблю ночные игры.