Дела житейские

— Нет.

Я повесил трубку. Ах, ты черт! Зачем она мне наврала? Я набрал номер Дарлин, но ее, конечно, не было дома. Я решил позвонить нашим старикам. Если Дарлин нет и там, не знаю, где ее искать. Сестренка моя — настоящий шиз, что тут говорить.

— Алло!

Надо держать ухо востро и быть поприветливее, а там посмотрим.

— Здравствуй, мама.

— Фрэнклин?

— А у вас есть еще один сын? — попытался сострить я, но она не клюнула. Мою мать голыми руками не возьмешь.

— И тобой сыта по горло. Ты хочешь говорить с отцом? Он здесь, сейчас.

— Привет, сынок. Как поживаешь?

— Все нормально, пап. Ты видел Дарлин?

— Да, она здесь. Она только что из больницы. Ты не знал?

— Знал.

Таких предателей, как она, свет не видывал. Просила, чтоб я им не говорил, а сама прямиком к ним.

— Она не очень хорошо себя чувствует. Ей лучше отдохнуть и прийти в себя.

— Ты думаешь, у вас она отдохнет?

— Думаю, да. Мать делает все, чтоб ей было хорошо.

— Не сомневаюсь.

— Хочешь поговорить с ней? Сейчас позову ее.

— Да не надо, не беспокой ее. Я рад, что с ней все в порядке, а если ей что-то понадобится, пусть позвонит.

— Передам, сынок. Скажи…

— Как-нибудь потом, пап.

Они все друг друга стоят, что тут скажешь.

* * *

Когда Зора переступила порог, я схватил ее и подбросил на руках.

— Фрэнклин, ты с ума сошел!

— Как же не сойти, мое сокровище?

— Да что с тобой сегодня такое?

— Я вот думаю.

— Еще и думаешь!

— Серьезно, бэби. Давай-ка поищем местечко побольше, где можно порезвиться.

— Но ты только сегодня начал работать, Фрэнклин. Не кажется ли тебе, что ты немного спешишь?

— Да что ты! Скажу тебе, малыш. Я никогда не чувствовал, что это нашеместо. На контракте только твое имя, а если хочешь знать, я хоть и живу здесь, но для меня это все равно твой дом.

— Ты об этом раньше не упоминал. А почему заговорил сейчас?

Я поставил ее на пол.

— Все меняется. Я собираюсь в школу, а ты должна петь. Эта квартирка хорошая, но уж больно маленькая. Я каждый раз, садясь за верстак, чувствую себя не в своей тарелке. Мне бы хотелось иметь собственную комнату, где я могу спокойно сыпать на пол стружку. Разве ты не понимаешь?

— Отлично понимаю.

— Ну так я звякну Винни и скажу, что к концу месяца мы сваливаем.

— Фрэнклин, а когда же Дарлин объявится?

— Она не объявится, передумала.

— С ней все в порядке или нет?

— Все в порядке. Она у родителей.

— Ну и куда ты думаешь двинуться?

— Надо искать в Парк-Слоуп, Коббл-Хилл, Боуэрум-Хилл — где угодно, но поблизости. Осточертели все эти новостройки.

— Но за это придется платить.

— Ну и что? За все надо платить.

В день зарплаты я получил чек на 569 долларов 32 цента. Это за неделю! О таком я и не мечтал! Но ведь я вкалывал сверхурочно каждую ночь и не собирался от этого отказываться. Сотню я послал почтой Пэм, вернул Зоре двести пятьдесят и еще сотню положил в банк. Оставшиеся баксы сунул в карман.

Почему-то я не спросил Зору об адвокате. Мне не хотелось признаться в этом, но Джимми из другого мира. Я вытащил его из камеры, но ввязываться в эти истории не собирался. Может, это послужит ему уроком. Пора ему завязывать и с этой шушерой, и с его наркобизнесом. Но уж не слишком ли много я хочу?

Проработав пару недель, я заметил кое-что странное. Из шестнадцати черных работяг, начинавших вместе со мной на стройке, осталось, дай Бог, четверо. Мне ужасно хотелось понять, что происходит, и как-то я подошел к Джуни, одному из наших, и спросил его.

— Не по тому адресу обратился, парень. Знаю только одно: что я еще здесь, а в пятницу выдают денежки.

Придя домой, я решил позвонить Кендриксу и разузнать обо всем у него.

— Они не работали.

— Как это понять, что они не работали?

— Прораб сказал, что они не справлялись с работой, и он их отослал.

— И ты в это поверил?

— Послушай, Фрэнки, если человек говорит мне, что они не справлялись с работой, могу ли я возразить?

— Нет, — ответил я и повесил трубку.

В день зарплаты появился Кендрикс.

— Ты пытался вернуть их, старина? — спросил я.

— Нет. Я пытаюсь заполнить дырки.

Дырок, видно, не было, поскольку Кендрикс удалился с туго набитым коричневым конвертом.

17

Убеждена, что мы совершаем ошибку.

Фрэнклин действительно ляпнул Винни, что мы выметаемся из квартиры к 1 апреля, то есть как раз к тому дню, когда кончается контракт. Кому пришлось облазить всю округу в поисках подходящего места, если Фрэнклину, видите ли, некогда? Мне, конечно. За прошедшие три с половиной недели он не только вступил в союз, но развил такую кипучую деятельность, что диву даешься. Не мне, разумеется, плакаться. Таким энергичным и решительным я его никогда не видала. Но меня дрожь пробирает: вдруг он опять вылетит с работы? Что будет тогда? До сих пор я почему-то считала, что как только Фрэнклин вступит наконец в профсоюз, всем нашим бедам придет конец. Только теперь до меня дошло, что это, увы, далеко не так. Профсоюз дает медицинскую страховку и отчисления в пенсионный фонд. А с работы Фрэнклина могут вышвырнуть сейчас так же, как и раньше.

Но за это время я облюбовала местечко на Боуэрум-Хилл. Двухэтажный кирпичный дом с двумя ванными, слава Богу, всего за 750 долларов в месяц.

— Вот и возьмем его, — обрадовался Фрэнклин. Он даже не собирался его смотреть. — У тебя хороший вкус, не сомневаюсь, это то, что надо.

Наш новый домовладелец, толстый седовласый еврей, даже не взглянул на наши документы. Его впечатлило, что я кончила колледж и учительствую. В тот же день я вручила ему чек на пятнадцать сотен. Фрэнклин с важным видом выложил тысячу, но я скрепя сердце взяла только свои двести пятьдесят студийных. В глубине души я начала сомневаться, что созрела для пения: слишком много неожиданностей и разных препятствий. В общем, поживем — увидим.

— А что за работа у вашего мужа? — спросил Сол, когда я подписывала свою часть договора.

— Он мне не муж, а работает он строителем.

Густые брови Сола полезли вверх, а мне захотелось сказать ему, что нынче восьмидесятые, значит, нечего удивляться.

За день до того, как мы должны были въехать, Сол наконец увидел Фрэнклина.

— Вы похожи на футболиста, — начал Сол.

— В жизни не играл в футбол, — ответил Фрэнклин, подписывая договор.