Дело бродяжки-девственницы

– Успокойтесь, Вероника. Возьмите себя в руки, – подбодрил он ее.

– Что с ней? Ей плохо? – спросил Мейсон.

– Что значит «что с ней»? – взревел Бергер. – Из-за ваших инсинуаций, естественно…

– Странно, – заметил Мейсон, – она кажется мне вполне здоровой молодой женщиной лет двадцати. Я не вижу причины, чтобы она не ответила на мой вопрос. Но когда вы так энергично принялись подбадривать ее, мне показалось, что с ней что-то случилось.

– Ничего не случилось! – рявкнул Бергер, садясь на свое место.

– Итак, продолжим, мисс Дэйл, – как можно спокойнее сказал Мейсон. – Сделайте несколько глотков и скажите нам, пожалуйста, когда вы покинули свой дом.

– «Лет двадцати»! – снова взорвался Бергер. – Перед вами девушка, почти ребенок, невинная, неиспорченная, ей всего лишь восемнадцать, а вы постоянно бросаете в нее грязью.

– Джентльмены, – возвысил голос судья Китли, – в зале суда не следует вести себя подобным образом, это не место для сведения личных счетов и для взаимных выпадов.

Вероника медленными глоточками втягивала в себя воду.

– Может быть, вам налить еще? – спросил Мейсон.

– Нет.

– Вам лучше? – участливо спросил Бергер.

– Вы готовы отвечать? – спросил Мейсон.

Вероника взглянула на Мейсона и зарыдала. Мейсон забрал у нее стакан, поставив его на место.

Бергер мигом подскочил к девушке и начал по-отечески похлопывать ее по плечу, утешать:

– Ну-ну, Вероника, успокойтесь. Все в порядке. Суд не даст вас в обиду. Судья Китли не позволит этого. Никто из сидящих в зале не сможет спокойно отнестись к таким инсинуациям. Суд же…

– Здесь не место для личных выпадов, господин прокурор, – оборвал его судья Китли, не отрывая внимательного взора от лица Вероники Дэйл.

Мейсон сел на свое место, закинул руки за голову и стал ждать.

Бергер продолжал стоять рядом с Вероникой. Весь зал слушал затихающие всхлипывания девушки.

– Ваша честь, – вновь заговорил Бергер, – я протестую. Я считаю, что допрос свидетельницы идет с нарушениями. И защитник несет персональную ответственность за нервный срыв свидетельницы. И пусть он не думает…

– Дайте ей самой все обдумать и решить, – заметил Мейсон.

– Суд не видит причин, которые мешали бы свидетельнице ответить на заданные вопросы, – отчеканил судья Китли.

– Ваша честь! – запротестовал Бергер. – Да ведь это не вопрос, это чистые инсинуации, будто она беременна…

– Защитник всего лишь поинтересовался самочувствием свидетельницы, почему это вызвало у вас такую реакцию. Кстати, сколько ей лет?

– Восемнадцать, ваша честь. Ей…

– Двадцать, – оборвал Бергера Мейсон.

– Сколько вам лет? – обратился судья к Веронике Дэйл.

Она взглянула на него и снова зарыдала. Судья Китли откинулся в кресле и, подобно Мейсону, тоже расслабился:

– Что же, мы подождем, успокойтесь, тогда ответите.

– Вероника, может, вы не в состоянии отвечать на вопросы? – снова вмешался прокурор.

– В состоянии, – решительно заявила она.

– Ну вот, на вопрос мистера Бергера вы ответили. Теперь ответьте, сколько вам лет, – сказал судья Китли.

Она подняла голову и окинула взглядом публику, будто ища в зале помощи.

– Сколько вам лет? – повторил вопрос судья Китли.

Бергер весь дрожал от напряжения. Заметив это, судья Китли сказал:

– Я полагаю, господин прокурор, вам не следует так волноваться. Мне не кажется, что мисс Дэйл не сможет ответить на такой простой вопрос или что она готова упасть в обморок. Так сколько же вам лет, мисс Дэйл?

Она вся напряглась и еле слышно проговорила:

– Двадцать.

Но этот ответ услышал весь зал.

– Да, – покачал головой судья Китли. Затем он резко повторил вопросы, заданные Мейсоном Веронике: – Когда вы покинули дом? Когда в последний раз видели свою мать? Сколько времени вы добирались сюда? Сколько времени ехали на попутных машинах?

– Я… Я не могу точно сказать… Я не считала…

– Когда вы в последний раз видели вашу мать?

– Я… Мне…

– Ваша честь! – не вытерпел и вмешался Гамильтон Бергер. – Я должен внести предложение, касающееся…

– Пожалуйста, только поскорее, – сказал судья Китли.

– Мне стало известно, что мать этой девушки находится здесь, в городе, ее опекает Перри Мейсон, но по каким-то соображениям он решил, что ей не следует сегодня присутствовать на заседании суда. Мне кажется, ваша честь, что защите следует вызвать сюда мать Вероники Дэйл, чтобы она успокоилась и могла…

– Позволю себе напомнить, – тут же отозвался Мейсон, – что именно я сообщил вам о ее приезде и просил вас разрешить ей свидание с дочерью, но вы это предложение отвергли.

– Да, – сказал Бергер, – тогда я отверг это предложение, но сейчас вижу, что встреча должна состояться. Вчера вы просто застали меня врасплох, когда я уже собирался уходить домой. Чуть позднее я хотел предложить, чтобы мистер Мейсон направил миссис Дэйл ко мне, и я бы тогда лично устроил им свидание. Я пытался дозвониться до мистера Мейсона, но безуспешно. Я пытался выяснить, в каком отеле остановилась мать мисс Дэйл, но также безуспешно. Я не мог предположить, что мистер Мейсон будет столь яростно препятствовать этому свиданию. Противозаконное сопротивление со стороны…

Судья Китли резко застучал молоточком:

– Извольте воздержаться от необоснованных и личных выводов!

– Позволю себе заметить, – сказал Мейсон, – что заявление господина прокурора преследовало не столько цель предъявить мне обвинения, пусть и необоснованные, сколько дать свидетельнице возможность сориентироваться. Зная, что ее мать находится здесь, мисс Дэйл может соответствующим образом изменить свои показания.

– Она должна видеть свою мать! – гаркнул Бергер.

– Она получит эту возможность, когда ответит на вопросы суда, – отрезал судья Китли. – Перед нами вполне здоровая, дееспособная и несущая ответственность за свои поступки двадцатилетняя женщина. Она вполне в состоянии ответить на заданные ей элементарные вопросы без того, чтобы господин прокурор, как нянька, бегал вокруг нее. Она может ответить на них и в отсутствие своей матери. Я желаю выяснить, когда она покинула свой дом, когда в последний раз видела свою мать, и я узнаю это от нее.

В зале после этой тирады судьи установилась напряженная тишина.

– Так когда же вы оставили дом? – потребовал ответа судья. В его голосе уже не чувствовалось прежней симпатии к свидетельнице.

– Примерно год назад, – отвечала Вероника.

– Почему же вы сказали, что добрались до города за неделю? – спросил Мейсон.

– Я… я запуталась, смутилась…

– Вы и теперь в смущении?

– Да.

– Вы понимаете мои вопросы?

– Да, понимаю.

– Вы покинули дом примерно год назад и с тех пор не видели свою мать?