Дело бродяжки-девственницы

– Ну и дела! – ахнул Дрейк.

– Феррел и Эддисон ненавидели друг друга. У каждого из них была равная доля акций. Часть акций была распределена среди преданных компании служащих; эти служащие обычно держали нейтралитет, не поддерживая ни одну из сторон. Вообще, политика обоих партнеров сводилась к тому, чтобы отстранить акционеров от дел корпорации. Директора сами справлялись с этой задачей, единственным человеком, кто, помимо них, принимал участие в обсуждении дел, была Миртл Нортрап. Другие акционеры просто получали свои дивиденды.

– И что же из этого следует? – спросил Дрейк.

– Не знаю, я просто хочу привлечь твое внимание к этим фактам, – сказал Мейсон. – Но среди всех этих людей есть один человек, который выдает себя не за того, кем является на самом деле.

– Кто же это?

– Женщина, которая приходила ко мне и назвалась матерью Вероники Дэйл.

– Кто же она, по-твоему, есть на самом деле?

– Чтобы ответить на этот вопрос, Пол, нужно задуматься над тем, откуда она могла знать все, что касалось Вероники.

– А именно?

– Она знала, что мать Вероники зовут Лаура Мэй Дэйл, знала, что та содержит ресторанчик в городе вблизи Индианаполиса. Но точный возраст Вероники она не знала. Она знала также, что Вероника получила работу в универмаге. Почему и откуда она знала все это, но ошиблась в возрасте Вероники?

– Не знаю, – признался Дрейк.

– Со слов самой Вероники, – сказала Делла Стрит.

Мейсон кивнул.

Некоторое время он молчал, пытаясь связать воедино изложенные факты.

Молчание нарушила Делла Стрит:

– Но зачем эта женщина со своей выдуманной историей приходила к вам? Неужели она не понимала, что эта ложь скоро все равно раскроется? Она должна была знать, что делает.

– Да, вот это вопрос. А какой ответ можно было бы предложить на него? – сказал Мейсон.

– Не знаю, может быть, она действительно связана с Эриком Хенселом?

– Задавая этот вопрос на суде, – сказал Мейсон, – я внимательно следил за его лицом. По выражению лица Хенсела узнаешь больше, чем по его словам. Когда я задал ему этот вопрос о мнимой матери Вероники, он явно испугался. Но почему? Что еще что-нибудь выплывет наружу. Прошлое-то у него богатое.

В разговор вмешался Дрэйк:

– Ясно одно. Хенсел и Вероника работали на пару. Проверка списка номеров показала, что из сорока водителей машин практически все внесли девице немалый куш, но двое из них, очутившись в щекотливом положении, подверглись еще и шантажу и платили Хенселу.

– И чтобы подстроить подобную же ситуацию, Вероника в ту ночь сама напросилась на арест, – добавил Мейсон.

– А потом появилась ее якобы мамаша, – продолжал Дрейк. – Появление мамаши – часть схемы шантажа.

– Зачем она вообще была нужна им? – спросил Мейсон.

– Ну как же, Перри! Мамаша должна была выразить праведное негодование по поводу очернительства доброго имени своей дочери и наконец потребовала бы денежную компенсацию.

– Но все же в данном случае никакой необходимости в появлении мамаши у них не было, – возразил Мейсон. – И до этого она ни в одном деле не фигурировала. Вероника просто голосовала, к ней проявляли отеческую заботу, а потом появлялся Хенсел и грозил газетными сплетнями. По сути дела, эти люди вели себя по отношению к Веронике так, что присутствие разгневанной мамаши совсем не требовалось. Да и чем она могла им помочь? Нет, Хенсел прав, в этом деле вполне достаточно двоих.

– И что из этого следует, Перри?

– То, что эта женщина пришла ко мне по своей доброй воле.

– Естественно.

– А чтобы ответить на вопрос, зачем она приходила, нужно подумать о том, что она от этого визита получила, – сказал Мейсон.

– Разве она что-нибудь получила? – удивился Дрейк.

– Да. Расписку, что заплатила мне сто пятьдесят долларов за все расходы, связанные с арестом Вероники Дэйл.

– Она выложила сто пятьдесят долларов?

– Нет, она выписала чек – недействительный, как выяснилось, – на эту сумму. То ли она пришла для того, чтобы получить расписку, то ли для того и другого вместе. Заметь, Пол, что чек был на бланке, где следовало указать название банка. Такие чеки обычно используют крупные фирмы для удобства обслуживания иногородних или иностранных клиентов, у которых при себе вдруг не оказывается чековой книжки, a эта женщина вырвала чек из той же чековой книжки.

– Постой, Перри, но для чего же она это сделала? Она же не думала, что ты просто коллекционируешь бланки или чеки и никогда не пускаешь их в ход.

– Значит, она хотела, чтобы я получил этот чек.

– Но зачем?

– Ранее мы исходили из того, что она участница шантажа, и зашли в тупик. Давайте попытаемся подойти к делу с другой стороны. Возможно, она хотела дать мне оружие против шантажиста, чтобы я мог сказать Хенселу: «Ошибаетесь, сударь, Эддисон не платил за Веронику Дэйл. Платила ее мать. Вот чек – доказательство тому».

Дрейк присвистнул.

– Вот так, Пол. А теперь эти странные отпуска. Феррел берет две недели перед собранием акционеров, чтобы с кем-то встретиться, и бросает важные дела. Миртл Нортрап, казначей компании, берет такой же отпуск и в то же самое время.

– Но ведь эта Нортрап терпеть не может Феррела и полностью предана Эддисону, – заметил Дрейк.

Мейсон кивнул.

– А Феррел обещал этой рыженькой продавщице, что она займет место Миртл Нортрап. Значит, он хотел убрать Миртл Нортрап, – предположил Дрейк.

– Или перевести ее на новую должность, – добавил Мейсон, – так чтобы ее прежнее место стало вакантным.

Дрейк задумался.

– И что же нам теперь делать, Перри?

– Искать и найти Миртл Нортрап, Пол. Когда найдем, думаю, что-нибудь прояснится, – ответил Мейсон.

Глава 20

Яркое утреннее солнце освещало высокие белые здания жилых кварталов города.

– Вот мы и приехали, Пол, – проговорил Мейсон, остановив машину. – Делла, твой блокнот наготове? Жаль, что у нас нет своего ключа, – сказал Мейсон, направляясь к двери.

Дрейк с угрюмым видом извлек связку ключей и отмычек, но заметил:

– Мне все же больше нравятся обычные способы, Перри.

– Ну, это ведь только дверь в подъезд. Мы не нарушаем неприкосновенности чьего-либо жилища, – ответил Мейсон.

Дрейк начал опробовать ключи. Третий подошел.

– Какой номер? – спросил Дрейк, входя в коридор.

– Третий этаж, номер 321, – ответил Мейсон.

Дребезжащий лифт доставил их на третий этаж. Мейсон нашел квартиру и нажал звонок.