Дело чести

Всё это безусловно свидетельствовало о том, что набег был браконьерским и грабительским и пресечён в территориальных водах России.

Пока Николай отвечал на вопросы дипломатов, руководитель кинодепартамента Общественной Коллегии, отозвал в сторонку Дзигу Вертова, и начал о чёт-то с интересом его спрашивать, но Вертов покачал головой и показал на Николая.

— Что-то не так, господа? — Николай вывернулся от очередного дипломата, и подошёл к кинорежиссёру.

— Да, вот, — Вертов несколько нервно рассмеялся. — Господин Кирпичников предлагает по сто рублей с каждой прокатной копии. А я говорю, что все права на фильм принадлежат вам, как человеку, который оплатил всю сьёмку из собственного кармана.

— Я полагаю, мы можем сделать так. — Николай улыбнулся. — Давайте оформим бумагу, по которой Внутренняя Стража будет получать деньги до тех пор, пока не закроются мои расходы, и расходы Внутренней Стражи. А всё что будет получено сверх того, пусть уже поступает в счёт господина Вертова. Это ведь возможно?

— Да, разумеется. — Чиновник энергично кивнул. — Тогда попрошу от вас бумаги с расходами, и расходные книги.

— Всё будет предоставлено в течение суток.

— Сто рублей с копии! — Глаза у Вертова стали словно две плошки. — А ведь это не менее ста копий!

— Да что вы такое говорите! — Николай видевший на коробках имперских кинопередвижек пятизначные копийные номера, негромко рассмеялся. — Меньше десяти тысяч, даже не думайте. У Общественной Коллегии примерно двадцать передвижек на среднюю губернию, и по сотне на такие как Нижегородская, Казанская и подобные. Плюс кинотеатры, и полевые лагеря Военной Коллегии, Коллегии по делам воспитания, и прочих. Так что можно считать, что вы — уже вполне богатый человек. А если не будете ловить ворон, то не просто богач, но богач с перспективой.

Из Кремля, он выехал около трёх пополудни, и прихватив с собой и киномехаников и угощения для Лавра Георгиевича, поехал в Центральный Военный Госпиталь.

Несмотря на внушительную толпу, их сразу пропустили, и пока механики распаковывали аппаратуру и готовили просмотр, Николай угощал Корнилова и руководство госпиталя северными деликатесами и рассказывал какие-то смешные истории, а после все вместе посмотрели пятнадцатиминутное кино, которое закончилось аплодисментами врачей. Николай Нилович Бурденко, попросил оставить кинооператора с помощником до утра в госпитале, с тем чтобы показать кино другим врачам и пациентам.

Наконец их с Корниловым оставили в покое, и Николай с начальником уединились в его отдельной палате, и Лавр Григорьевич, который уже выглядел значительно лучше, прилёг, но не на кровать, а на диван, рядом с которым стоял столик с фруктами.

Сначала Николай начал докладывать о состоянии дел в Страже, но Корнилов остановил его.

— Послушайте, Николай. Вы ведь не в претензии что я называю вас так запросто? Ну так вот. Я хочу сказать, что подал государю прошение об отставке. Последняя экспедиция вышла настолько тяжёлой, и так сильно ударила по моему здоровью, что я вот совершенно не чувствую сил чтобы взвалить на себя Внутреннюю стражу. Император приезжал сюда, ко мне в госпиталь, и мы имели долгую беседу, где он и рассказал мне о разгроме норвежцев, и о чудовищном потоке лжи, что на нас обрушили. Но это всё мелочи. — Лавр Григорьевич, махнул рукой. Главное то, что государь принял мою отставку, и сейчас дело за оформлением бумаг, и прочее. Он предложил мне занять место в государственном совете, и я его принял. Так что меня, как начальника смело можете вычёркивать из раскладов.

— Да. — Николай вздохнул. — Мы, если честно, на вас очень рассчитывали. Ваш авторитет, и влияние очень бы пригодились Страже.

— Да бросьте. — Корнилов негромко рассмеялся. — Вы и без меня преодолели все трудности. Да, отдавили по дороге много старых мозолей, ну так, вам с ними детей не крестить, так что покричат и утрутся.

— Интересно кого нам назначат в командиры… — Задумчиво произнёс Белоусов. — Не хотелось бы какого-нибудь дурака в чинах.

— А не будет никакого другого командира. — Корнилов улыбнулся. — Походите в замах и в исполняющих обязанности командира ещё годик, а там, если не наломаете дров, спокойно переберётесь в кресло начальника.

[1] Современное Видяево

[2] Для авиации обычное дело. Даже лёгкий истребитель Як-130 имеет возможность побыть и ударным самолётом и разведчиком.

Глава 15

Ум соседствует со скромностью, как богатство с бережливостью.

Монологи Сократа.

Моторы есть сердце нашего двадцатого века, а бензин и керосин его кровь. Вот истина, с которой нельзя не согласиться, глядя на то, как быстро меняется наша жизнь.

Везде куда ни глянь трудятся они — железные помощники человека. Моторы. И всем им нужна эта новая кровь что сгорает в их пламенных сердцах и делается из чёрной вонючей жижи под названием нефть.

Добываемая из глубин Земли, поднимаемая на поверхность хитроумными машинами она сразу же попадает в стальные рукава нефтепроводов и железные рубашки танкеров, чтобы быть доставленной на нефтяные заводы, и превратиться в светло-коричневую жидкость, и сгореть, приводя в движение летательные аппараты, корабли и автомоторы, которые делают расстояния простыми цифрами на карте. Подумать только, что ещё пятьдесят лет назад, дорога из Владивостока до Москвы могла занимать до двух месяцев.

Новые нефтяные заводы, фабрики по производству моторов, корабельные верфи, авиационные заводы и автомоторные фабрики строятся по всей стране, обещая невиданный взлёт транспортной связности нашей огромной страны и новые невиданные горизонты в освоении новых земель.

Алексей Толстой, Русская Нива 18 июня 1925 года.

Российская империя, Москва.

К повышенному вниманию двадцатитрехлетний генерал относился с некоторым фатализмом, как лётчик к погодным изменениям. Жизнь всё равно продолжается, и не стоит её отменять по таким поводам, как повышенное бешенство дам и девиц.

Но в последние месяцы, всё это стало настолько неприятным, что Николай до минимума сократил посещения увеселительных заведений, и вообще прогулки вне службы.

Дамы писали записки и пространные письма, попадали под колёса, и громко взывали о помощи в ночной тишине.

Николай с таким ещё никогда не сталкивался, и понятия не имел, как бороться с массовой истерикой. Совет князя Голицына обзавестись фальшивой невестой был бы неплох, если бы не опасение за жизнь этой несчастной. Некоторые дамы, в своём рвении стали переходить границы не только приличий, но уже и кодекса уголовных наказаний. Особо отличилась боярышня Каткова, подговорившая нескольких уголовников, чтобы те, стреляли в Николая, и он, раненый попал в больницу где у дамы папа служил главным врачом. К счастью, негласная охрана, выделенная Николаю от государевой канцелярии, сработала на опережение, и вся комбинация попала на стол к следователю до выстрела.

На этом фоне, даже переезд в новый дом не стал радостным событием, а лишь ещё одной проблемой. Хотя особняк нарядный и сверкающий словно игрушка, вызывал неподдельный интерес москвичей.

Помощь пришла откуда не ждали. Архиеписокп Макарий, с некоторых пор руководивший всеми монастырями Братства Святого Георгия, появился в приёмной Николая, словно ледокол раздвинув ожидавших просителей, и шуганув докладывавшего начальника связи, уселся в глубокое кресло в углу кабинета.

— Ваше высокопреосвященство. — Николай поклонился Макарию. — Велеть принести чаю?