Дело командующего Балтийским флотом А. М. Щастного
Шрифт:
Троцкий: Таким образом этот вопрос сделался известным матросским массам?
Щастный: Он был известен комиссарам и тому президиуму, который был на съезде.
Флеровский: В Совет съезда, должен сказать, что входили не только комиссары, но и лица, к комиссарам отношения не имеющие. Я вам напомню, что тов. Сакс был извещен президиумом о том, что завтра будет заседание по поводу обсуждения какой-то телеграммы, но мы не были знакомы с телеграммой. Что касается существа дела (этого самого заседания), то я не помню, что было объявлено это заседание секретным, но я должен заявить следующее, что один из представителей Совета
Троцкий: А что в этом комитете говорил бывший начальник морских сил в связи с этим вопросом?
Флеровский: Сейчас я точно не помню, но в дальнейших беседах, которые носили уже больше политический характер и непосредственного отношения к заседанию не имели, нам говорили о том, что сейчас чрезвычайно тяжелая обстановка, в которой очень трудно скрывать такие вещи.
Троцкий: Кем говорилось?
Флеровский: Щастным и тем составом Совета комиссаров. Я смею утверждать, потому что наш Совет комиссаров, вновь избранный, был единодушен в этом заявлении, которое я сделал, что преступно такие телеграммы делать предметом агитации, даже прямо оглашать их.
Троцкий: Их оглашение может иметь единственную цель сделать их предметом агитации?
Щастный: Я хотел сказать, что одну копию я направил к адмиралу Зарубаеву [66] , начальнику морских сил в Кронштадте, и предупредил, что даю для связи, чтобы он ознакомился и подумал, но никаких шагов не делал. Я напомню вам о том, что я именно обратился с тем, что наше заседание совершенно секретное и мотивировал это. Это было до того, когда я утверждал, что мы вывезли из Гельсингфорса, я указывал, что ничто не может вынесено.
66
Зарубаев Сергей Валерьянович (1877–1921) – контр-адмирал, с мая 1918 – начальник Морских сил Балтийского флота. Расстрелян ВЧК по делу Петроградской боевой организации. Реабилитирован в 1991.
Флеровский: Это без меня, очевидно, вы делали это заявление.
Щастный: Я заявлял, что это секретно. Затем пункт 16 положения о флоте говорит: совещательным органом при начальнике морских сил является Совет флагманов и Совет комиссаров. Этот вопрос был для меня чрезвычайно существенным.
Троцкий: Кто внес в Совет комиссаров этот вопрос?
Щастный: Командование флотом по соглашению с главным комиссаром.
Троцкий: А в Совет флагманов кто вносил?
Щастный: Я потом поставил в известность о том, что получена такая юзограмма о том, что новый Совет комиссаров с главным комиссаром совершенно ко мне присоединились, и что этот вопрос чрезвычайно острый, что распоряжение не делайте, пока главный комиссар Флеровский не возвратился из Москвы.
Троцкий: Так что, вы извещали Совет флагманов, что получено распоряжение, которое не надо выполнять?
Щастный: Я сказал, что нужно выяснить самый метод для исполнения.
Троцкий: Я не об этом спрашиваю, я спрашиваю о том, что вы поставили в известность Совет флагманов, что получено распоряжение не на предмет немедленного исполнения, а на предмет неисполнения, то есть вы известили не для
практической надобности, а просто на предмет извещения, что есть распоряжение, которое, по вашему мнению, не подлежит немедленному исполнению.Щастный: Я еще раз повторяю, что такие распоряжения нужно выполнять по определенному плану; чтобы этот план созрел, нужно предварительно обсудить его.
Троцкий: Кто был докладчиком в Совете комиссаров по этому вопросу?
Щастный: Я был докладчиком по этому вопросу.
Троцкий: Кто был докладчиком в Совете флагманов?
Щастный: Я был докладчиком.
Троцкий: Стало быть, докладчиком по этому вопросу в Совете комиссаров Балтийского флота выступал начальник Морских сил?
Щастный: Я прошу внести, что я вообще докладчик по всем техническим вопросам в Совете комиссаров.
Троцкий: Кто делал доклад о политическом и дипломатическом положении на съезде?
Щастный: На съезде я не делал доклада, а только говорил в Совете съезда и там делал доклад.
Троцкий: Начальник Морских сил делал доклад политический и дипломатический в Совете съезда? Какие положения вы там развивали?
Щастный: Я говорил о том, что нужно быть бдительным, потому что немцы не идут на создание демаркационной линии, хотя было потребовано от центральной власти в 48 часов о том, чтобы уведомить, что могут приниматься предварительные меры по восстановлению минных заграждений.
Троцкий: Тут что-то неясно, я спрашиваю о той речи, об основных положениях той речи, которую вы произнесли.
Щастный: Во-первых, я указывал на то, что для меня вопрос демаркационной линии не ясен. Дальше я говорил (вынимает записки и смотрит на них).
(Троцкий берет записки и читает)
Троцкий: Что тут такое относительно инструкции в «Новых ведомостях»?
Щастный: Каждый раз, когда я настаивал на том, чтобы выводить наши корабли, в особенности мелкие, тральщики, немцы указывали, что это вопрос частный, что нужно договориться непосредственно с финским правительством; когда я указывал, что, по-моему, еще нет возможности вступать в переговоры, они отвечали, что это ваше частное дело.
Троцкий (читает по запискам): Захват наших судов… Агрессивные намерения белогвардейцев… Мы попадем в… Необходима дисциплинированность.
Единственный выход – создание вооруженной силы страны, во-первых, внутреннее состояние страны, во-вторых внутреннее положение флота. Команды так и распыляются.
Щастный: Я указывал на это.
Троцкий: Докладывали ли вы Высшему военному совету, что вследствие деморализованности масс моряков Балтийского флота он совершенно не боеспособен?
Щастный: Я это не докладывал, потому что мы после похода <…> я думал, что у нас составилось.
Троцкий: Так что вы не заявляли о том, что Балтийский флот совсем небоеспособен?
Щастный: Я докладывал о том, что он деморализован не вообще, а в отношении отдельных кораблей, но не в отношении флота.
Троцкий: Вопрос шел о флоте, что он не способен к бою. Так было заявлено, что при нынешнем состоянии команды флот представляет собой «металлический лом» и было такое выражение «железный лом».