Дело Кравченко
Шрифт:
— Одним из первых книгу «Я выбрал свободу» оценил диктатор Испании Франко. Зензинов объявлял об испанском издании книги Кравченко еще в № 14 «Нового Журнала». В Америке реакция подняла его на щит. В Америке нет свободы. Сын певца-негра Поля Робсона вынужден был поехать в СССР, чтобы поступить в университет — в Америке он не мог этого сделать (смех). Томас Манн писал об угрозе фашизма в этой стране.
— Предшественник Кравченко был и Бармин, этот агент ОСС. А за издателем Скрибнером стоит Рокфеллер. Миллионы долларов идут на антисоветскую пропаганду, по плану некоего Бридж-Дэса. Незаконно Кравченко — Кедрину были устроены визы! Он — ренегат, а все ренегаты, как известно, агенты ОСС (секретная американская служба). Бывают
— Бармин бежал из СССР в 1937 г. Он был пятой колонной, но 5 окт. 1944 г. ОСС объявил, что выгнал Бармина. Валтин до сир пор не выгнан.
Лайонс — сотрудник ОСС, как и все прочие. Он и есть автор книги Кравченко. Нам пишет об этом наш друг Ренэ Лир.
— Кравченко пишет в своей книге, что Америка предупреждала СССР, что Германия нападет на него. Откуда он это знал, если он не агент? Его называет «политическим информатором» журнал «Европа — Америка», издающийся на американские деньги. Когда «Советский Патриот» писал о нем то же приблизительно, что и «Л. Ф.», Кравченко не притянул его к суду… (смех в публике). Он сказал здесь, что «Л. Ф». — была, из всех клевещущих, самая опасная. Мы гордимся этим!
Затем Нордманн переходит к характеристике Ди-Пи.
С одной стороны он считает, что русские, оставшиеся в Германии, — военные преступники; с другой говорит, что русских среди Ди-Пи вообще нет. Он говорит о Власове и Глазенапе, о «Часовом», который беспрепятственно выходил при немцах в Бельгии, при том же редакторе.
— Мы не удивились, когда о трех свидетелях Ди-Пи, Пасечнике, Антонове и Кревсуне, была советская нота! — восклицает Нордманн и вынимает из папки документ. Это бумага, присланная из СССР, где три свидетеля Кравченко обвиняются в убийствах партизан и евреев, в краже имущества расстрелянных, в выдаче Гестапо коммунистов. Антонов значится а этом списке под № 9. Пасечник — под № 5. Кревсун же был начальником Сумской жандармерии при оккупации.
Мэтр Изар (вскакивает): Вы при свидетелях этого не говорили! (он быстрым шагом подходит к столу председателя).
Эти документы нам неизвестны! Отчего вы молчали до сих пор?
Нордманн (все улыбаясь): Вы поздно дали нам их имена и адреса. Мы только что получили эти документы.
Мэтр Изар: Все давно было у вас! Вы знаете, что эти люди прошли все комиссии, на которых присутствовали представители советской власти.
Нордманн: Советского контроля не было. Американцы никого не выдают. Они до сих пор не выдали нам убийц Оратура!
Объявляется первый перерыв.
Г-жа Нейман сама приехала в Равенсбрук
После перерыва мэтр Нордманн переходит к показаниям г-жи Бубер-Нейман, жены крупного немецкого коммуниста. «Воспоминания» этой женщины, которая отбывала наказание в Караганде и которую СССР выдал Гестапо, вышли только что по-немецки и сейчас печатаются по-французски в «Фигаро Литерэр».
— Нами получено письмо от философа Мартина Бубера, из Иерусалима, — говорит Нордманн. — Эта профессиональная пропагандистка никогда не была его дочерью.
Мэтр Гейцман: Мы этого и не говорили. Она была его невесткой.
Нордманн: Она была женой его сына лет 20 тому назад. После Неймана у нее был третий муж.
— Кто такой Нейман? Это ренегат и изменник! Он хотел бороться с Гитлером, но один, без социалистов, которые были так сильны в 20-х годах в Германии и без которых ничего сделать было нельзя. Его лозунг был: бей социал-фашистов! Этим самым он помогал национал-социализму. Был ли он сознательным агентом наци или только заблуждался? (Ропот в публике.) Политика троцкистов есть политика пятой колонны. Троцкий и Гитлер работали вместе, для одной цели (гул в глубине зала). И французских троцкистов мы
теперь знаем хорошо. Они во время войны работали на немецкую пропаганду.— В СССР, — продолжает Нордманн, — поведение Неймана было заклеймено. Он стал шпионом в пользу Германии, как все троцкисты, как вся левая оппозиция (движение в зале). Прочтите книгу Стевенса «Нет русской загадки!». Там написано, что Гитлер послал в СССР своих агентов и шпионов! Нейман и был одним из них. Жена его сказала, что он был невинен. Она солгала!
— Немецкий писатель А. Норден пишет нам из Берлина, что г-жа Нейман никогда не была выдана Россией Гестапо. Он пишет, что жена другого писателя, Ганса Кнуда, бывшего редактора газеты «Роге Фане» (живущая сейчас в Америке), ему в свое время рассказывала, что г-жа Нейман свободно и добровольно приехала в 1940 году из России в Германию. Она обратилась в Москве в германское посольство, прося о репатриации, и ее водворили на Родину. Она думала, что ее встретят там с почестями, как жену гитлеровского агента. Но она почему-то оказалась в Равенсбруке. Нордманн делает передышку, усмехается, и возвращается к делу Кравченко.
— В книге — все ложь, да он и не писал ее! О диффамации может говорить человек, у которого есть честь. У Кравченко ее нет. Наветы на СССР идут параллельно с наветами на французский резистанс. Если бы Кравченко был в России, то сейчас он был бы в тюрьме!
Мэтр Изар: Вернее — на кладбище!
Процитировав Бардеша, французского защитника национал-социализма, сидящего ныне в тюрьме, и, сказав, что Кравченко это тот же Бардеш, мэтр Нордманн просит у суда полного оправдания своих подзащитных.
Возражения мэтра Изара
— Я протестую против поведения адвокатов противной стороны, — заявляет мэтр Изар. — Я протестую против лжи и клеветы, против фальшивых документов, против всей этой кухни подтасовок и передержек. Если мы до этого дошли во Франции, то можно себе легко представить, до чего доходит суд в СССР!
Мэтр Нордманн ковал цепь — звено за звеном, так что от одного к другому все были ею соединены. Знаете, кто орудовал такими средствами? Шарль Моррас в «Аксион Франсэз» делал это в свое время: от иностранного капитала, к издательству, от издательства — к писателю, от писателя — к газете, от газеты — к партии, от партии — к ее лидерам. И таким образом устанавливалась связь между каким-нибудь американским трестом и Блюмом…
Вот до чего довели вас ваши способы действия. Нетрудно показать, что председатель Кэй — наци, если пользоваться такими методами.
В 1939—40 гг. ваша партия называла нашу войну «империалистической» и требовала мира. Вы — новые Деа.
Вюрмсер истерически кричит, протестуя, поднимается страшный шум.
Председатель требует тишины.
Вюрмсер продолжает кричать.
Председатель: Прошу вас! Иначе я вас принужден буду вывести.
Мэтр Изар: Если кто-нибудь не стоит на коленях перед СССР, то он — Бардеш! Я знаю, что вы не надеетесь быть оправданными, но эти методы — недопустимы! Сим Томас на суд не явился… Но обратимся к утаенному вами документу.
Я сообщаю суду, что мы достали опросник Кравченко, анкету, заполненную им не а 1941 году, а в 1943 г., накануне отъезда его заграницу. (Мэтр Изар высоко поднимает над головой бумагу.)
Из него следует, что опросник, который достали «Лэттр Франсэз» либо фальшивый, либо просто очень неполный и устаревший. Из нашего опросника следует, что Кравченко вовсе не был амнистирован, но что дело было прекращено. Это разница!
Это значит, что он не был прощен за преступление, но что суд признал, что преступления не было. Из него следует также, что Кравченко занимал крупные посты, что растрата была перетрата в 4 000 рублей, и что в Совнаркоме, да, да, в Совнаркоме, слушайте, слушайте! он состоял начальником группы военных инженеров. Он управлял целым коллективом заводов…