Дело о настойчивом привидении

«Пожалуй, надо начинать с Дворцового и Восточного участков, — прикинула Астралия. — Конечно, ботинки с секретом, не каждый мастер такие сошьет. Но и не единственный же на весь город этот... как его?... Кронтир, кажется? Наверное, покойник нашел ближайшую к своему жилью лавку, где за такое взялись. Да и вряд ли труп везли слишком далеко. Быки — звери сильные, но медленные. Так что жил наш мертвец или в Восточном уделе, или где-то рядом с лавкой...»

В обоих участках ответили женские голоса. В обоих не очень довольно попросили «подождать с полскляночки». Астралия подождать соглашалась, но просила учесть, что дело чрезвычайной важности и очень срочное... Покончив с ближайшими участками, девушка задумалась, не нужно ли для очистки совести позвонить в Портовый. Воспоминание о нем отзывалось не очень приятным холодком по спине, но она убеждала себя, что вряд ли есть риск наткнуться именно на того дежурного, который слышал ее голос. Все же аппараты дальнозвука стоят не в дежурках, а у начальства...

— Кофе будешь? — мастрисс Каленсия, видимо, победив рукопись, решила сделать перерыв и достала из недр своего стола маленькую жаровню, кофейник и бутыль с водой. — На твою долю варить?

— Да, конечно! — закивала Астралия.

Кофепитие обернулось натуральным допросом, учиненным юному помощнику дознавателя. Астралия вдохновенно врала про отчима-трактирщика, отдавшего юного Страла Тирелли в обучение к травнику, тоже признанному Тирелли, как только у мальчишки обнаружился дар, про травника, уговорившего старосту отправить парня в аптекарскую школу, недавно открытую в столице... Врать, причем так, что сами себе верят, тени умеют, так что мастрисс Каленсия даже заслушалась. Однако заготовленная легенда заканчивалась, и Астралия начала бояться, что придется выдумывать что-то, про что не знает старый Вивиелли, и потом может получиться неудобно.

Спас ее вдруг затрещавший аппарат дальнозвука. Вызывали из Дворцового участка. Там подходящие потеряшки обнаружились, причем в количестве двух штук. Астралия добросовестно записала имена и адреса заявителей. Конечно, сомнительно, что труп окажется многодетным булочником, проживавшим на Угольной улице. К тому же его супруга побежала в полицию сразу же, как благоверный не пришел домой, а было это лишь седьмицу тому назад. Второе заявление тоже не вызвало у Астралии интереса.

В Восточном участке вспомнили про хозяйку пансиона, которая не так давно пришла с требованием взыскать с хозяина строительного склада долг его бывшего работника, который сбежал, не заплатив за четыре седьмицы. Такие споры разрешают обычно квартальные надзиратели, тетку направили к нему, но запись в книге дежурств сделали... Было в Восточном уделе еще две пропажи, но эта показалась тени интересной.

Мастрисс Каленсия, похоже, нацелилась продолжить болтовню и поставила вариться вторую порцию кофе. Однако Астралия, чтобы избежать дальнейшего допроса, принялась вызывать остальные участки. Машинистка, нахмурившись, вздохнула, положила перед собой пачку исписанных листов и принялась яростно колотить по клавишам. Именно такую — сосредоточенно-рабочую — атмосферу и застал полковник Вариван, выйдя из своего кабинета:

— Трудитесь? — начальник с удивлением покачал головой. — А как же обед?

— Обед? — удивилась Астралия.

— Да, пора уж! Мастрисс Каленсия, а что, Ткарат отдал тебе мальчика в рабство?

— Нет, что вы! — смущенно улыбнулась машинистка, превратившись вдруг в довольно привлекательную девицу. — Он сам... то есть по поручению мастера старшего дознавателя!

— Ну-ну, — милостиво кивнул полковник.

В этот момент в дверях приемной появился сам мастер Ткарат.

— Нашел мальцу применение? Посадил на дальнозвук, чтобы ноги не бить? — чуть насмешливо спросил мастер Вариван.

— А я давно говорю, что у участков должна быть общая дежурная книга, — проворчал старший дознаватель. — А то про то, что на ближней улице твориться, узнаем только в кабаке, когда с друзьями выпиваем.

— Да знаю я твои идеи, реформатор подгорный, — хохотнул мастер Вариван. — Будет... когда-нибудь. А ты лучше скажи: ты намерен мальца голодом морить или к Каленсии на довольствие поставишь? Так она фигуру бережет, хочет тоньше эльфийской принцессы быть, так что пацан тут долго не протянет. Сам-то, небось, уже в трактир сходил?

— Никак нет, — обиделся гном. — Лаута-Падальщика допрашивал. Дело по старому складу закрывать можно, Лаут вроде раскололся, но детали мне не нравятся. Так что мне малец ни к чему был. А сейчас поведу Страла питаться.

— И не в вашу любимую пивнушку, а в хороший трактир веди, — наставительно произнес полковник и гордо удалился в коридор.

— Сам не дурак, — ни к кому не обращаясь, ответил мастер Ткарат. — В кабаке опять мужики хохотать будут, мамочкой обзывать...

И окликнул Астралию:

— Собирай бумаги да пойдем... питаться. Заодно расскажешь, что к чему.

***

В кабаке — действительно, весьма приличном, в котором подавали не только пиво, но и супы, и всевозможное жаркое, и даже сладкие десерты, дознаватель с помощником расположились за дальним столиком.

— У меня есть деньги! — гордо заявила Астралия, когда гном попытался заплатить за двоих. — Мне дома дали и дядюшка оставил!

— Ладно, прибереги, — отмахнулся гном. — Похоже, на обед ты сегодня заработал. Хоть одну зацепку дал — эту самую обувную мастерскую.

— И, кажется, я даже знаю, как зовут нашего трупа! — сама удивляясь своему нахальству, заявила Астралия.

— Даже так?

— Даже так! Где мои почеркушки?

Гном достал из прихваченной с собой папки листок с записями.

— Вот, смотрите, мастер Ткарат, всего заявлений с ореховой седьмицы было семнадцать. Ну, если про человеческих мужчин подходящего возраста. Из них шестерых нашли живыми. Еще троих — мертвыми. Я специально спрашивал, что потом было... Пятерых видели живыми сильно позже ореховой седьмицы. Ну, кто в последние дни исчезли. Остаются трое. Один — боцман с китобойного судна. Причем судно ходит на север, в Эконе оказалось из-за ремонта. Заявил капитан. Да, в Портовом... То ли запил боцман, то ли сбежал... не важно. Важно, что наш труп на моряка ну никак не похож. Ни по одежде, ни по рукам. Слишком мягкие руки.

— Согласен.

— Еще один потеряшка — булочник из Дворцового квартала. Но у того есть особая примета — родимое пятно на подбородке, поэтому всегда носил бороду. А про кривую ногу — ни слова.

— Тоже непохоже.

— Остается один. И там вот что интересно. Совсем недавно в Восточный участок пришла хозяйка пансиона мастрисс Лилейна Мик и обратилась — нет, не за розыском, а за взысканием долга. Дескать, ее постоялец Кроут Вилон задолжал ей аж за полдюжины седьмиц. Все говорил, что деньги вот-вот будут... Не знаю, что там было, но, похоже, мастрисс имела на этого постояльца какие-то виды. Жил он у нее аж пять лет, так что чуть ли ни членом семьи стал. И вот он пропал как раз в ореховую седьмицу. Хозяйка пансиона не особо беспокоилась, так как вещи все остались в комнате, да и раньше мужик уезжал надолго. Но время шло, и жилец не появлялся. Комната простаивала... в конце концов мастрисс решила обратиться в полицию, чтобы взыскать долг за постояльца с хозяина строительных складов, у которого тот работал. Она слышала от постояльца, что за три седьмицы до ореховой тот еще не получал деньги...

— Чего странного? Такими мелкими делами занимаются околоточные надзиратели. Конечно, если тот, на кого перешел долг, упрямится, вмешивается судья. Но надзиратель идет вместе с тем, кто хочет вернуть деньги, в суд.

— Ой! Я этого не знал, — растерялась Астралия.

— Ты много чего не знаешь еще, птенчик. Но зацепка вроде есть. На кладовщика наш труп похож. А что по особым приметам?

— Никаких примет. Но, может, съездим в этот пансион?

— Конечно, съездим. Хотя надежды все же мало. Если наш мертвец — профессиональный игрок, а «хитрые» монетки у таких и бывают, то никто в полицию не пойдет. И если жил где-нибудь на выселках, в Яшкаре, скажем, или в Низине у порта... там дюжинами пропадают и все молчат.