Дело о железном змее
Шрифт:
Экипаж резко повернул влево, срезая путь среди людей. Крики и возмущения раздались, Эмма не обращала внимания. Ее глаза закрылись, она отклонилась на сидении, невидимые нити вспыхивали друг за другом в ее сознании, она не шевелилась. Одна ладонь в перчатке сжимала кожаное кольцо слева, ее пальцы почти онемели. Микал подвинулся, лошади двигались в унисон, стуча копытами, словно одно существо, прохладный туманный день трепал ее вуаль. Даже самое сильное заклинание, очищающее воздух, не могло сделать запах спящего огромного зверя города приятнее в такие дни, когда одна из склянок доктора Белла спустилась на все от дороги Святого Павла до Овала и дальше. Ночной туман задержался надолго, заглядывал в окна, играл с прохожими, укутывал
Но те, у кого была магия, не смеялись над словами. Не вслух и не долго.
Улицы стали шире, они двигались на северо-запад к пару Регента. Экипажей вокруг становилось меньше, и Портленд-плейс стоял гордо, сияя чарами. Редкие были домами магов, остальные платили за защиту, и чем ярче, чем лучше.
Защита магов была не такой видимой и более опасной.
Микал издал короткий резкий звук, заерзал, и лошади бросились вперед. Здесь ехать было смело, и она не задавалась вопросом, почему он выбрал именно этот путь. Она собиралась сегодня выставлять себя напоказ, чтобы враг видел ее серьезной угрозой и не заметил дела Клэра.
Если они все это вообще замечали. Валентинелли был лучшей защитой, какую она могла обеспечить, кроме себя. Людовико стал бы хорошим Щитом, если бы его покорили раньше. С ним нужно быть мягче, а это было у редких волшебников.
Было интересно, кто решит напасть на ментата и убийцу. Они были приманкой, но Эмма не собиралась терять ни крюк, ни наживку сегодня.
Механические лошади сияли и бежали как пена на обрушивающейся волне. Эмма нашла нити, которые хотела, ее ладони сжались, расслабились, она сделала пальцами Жест, и Слово сорвалось с языка:
— Экс…кэ-т! — как обычно, Слово было беззвучным, заполнило ее громом. Экипаж дрогнул, искры полетели из-под копыт лошадей, зловещая тишина окутала их, колеса и копыта били по воздуху.
Ее веки трепетали, свет дня пронзал череп, Микал стоял, сжимая поводья, пока лошади мчались. Сжатые пальцы Эммы удерживали невидимые нити, тянули, ловили свежие, когда старые рвались.
Карета летела.
Они взбирались все выше, летели искры, туман смыкался над парком Полумесяца под ними, болезненно-зеленый из-за испарений. Они поднимались над парком, было слышно лишь, как свободно крутятся колеса, одна из лошадей фыркнула, вскинув голову. На ногах были соединены шестеренки, они двигались, детали работали как симулякр костей лошади, скелет был усилен магически, коричневый металл был без царапин, за ним любовно ухаживал горбун Уилбур, конюх, который лепетал так сильно, что его не понимали. Шрам на его лбу показывал причину, но он прекрасно ладил с механическими лошадьми. Она была рада, что заключила с ним договор, ее доброта принесла отличные плоды. Ее обычный кучер Хартхелл был другим случаем, но у нее не было времени размышлять о своей коллекции изгоев.
Потому что впереди парила легко, как мыльный пузырь, Коллегия, стоящая на воздухе. Решетка поддерживала здание, окутывала строение из белого камня, и ее было ясно видно Взглядом, но обычным глазам казалось, что Коллегия просто… парила. Она медленно и величаво двигалась над Парком, заключенная там, чтобы мятежники боялись, что здание рухнет на их трущобы или высыплет на их головы мусор.
Хотя они радостно посыпали себя отходами, волшебные отходы для них были чем-то другим. Никто не хотел сказать им, что эти отходы смывали в Темзу, как и их.
Лошади поднимались, как по невидимому склону, Микал дергал поводья, а Врата открывались. Черный камень тускло блестел, ему придали форму парящих фантастических зверей, по которым пробегали кровавого цвета символы. Врата построили первыми. Они стояли открытыми с тех пор, как Мордред Черный заложил первый камень, а он называл себя потомком
левой руки Артура. Кто знал, как было на самом деле?Те времена были утеряны не просто так. Как и про Эру огня и Эру бронзы, записей о Потерянной эпохе почти не было, как и записей об инквизиции Крамвелля. Физический сосуд Британии тогда убили, и шок гибели пронесся по всему острову. Она нашла новое тело и остановила жестокую ненависть Крамвелля к волшебству.
Как отмечал историк лорд Бевелл, амбиции делали опасным даже заклинателя изгороди.
Сложнее всего во входе в Коллегию было приземление на скользкий мрамор. Нужно было избегать даже треск силы, что держала здание в воздухе. Работа была сложной, осторожной и утомительной, копыта механических лошадей опускались мягко, как перья, колеса кружились так, чтобы совпадать в скорости, они поднимались постепенно, и каждый шаг по белому холодному камню был маленькой победой. Серебряные кольца на левой ладони Эммы были теплыми, ее внимание было сосредоточено на ощущениях, она осторожно открыла глаза.
Тяжелая вуаль защищала от резкости солнечного света среди тумана, тут он был ярче, чем в густом тумане на земле. Но она все равно щурилась, а потом прикрыла глаза веками, как должна делать леди. Экипаж проехал по длинной круглой дорожке с фонтаном в центре сада, который играл приветствие, разноцветные ручьи света и воды смешивались на его поверхности. Полуобнаженная Леда отдыхала под Йовом в облике ослепительно-белого лебедя. Она ласково гладила существо со змеиной шеей под подбородком, когда двигались крылья, двигались сонно и ее конечности. Свет и вода ласкали их, придавая красок.
Эмма размышляла, пока Микал вел лошадей мимо огромной белой лестницы. Две фигуры на фонтане были метафорой магов.
Белый купол библиотеки был низким, по сравнению со снежными шпилями остальной Коллегии, но он все еще был достаточно большим, чтобы за секунды накрыть Кожевенный рынок. Микал остановил лошадей, и слуга Коллегии в ошейнике договора пришел забрать их, ее Щит спрыгнул с экипажа, Эмма подобрала юбки.
«Это должно быть интересно».
Купол библиотеки сиял, камень был таким тонким, что пропускал солнце. В этом рассеянном свете двигались тени. Они кружили стайками, порой залетали на верхние полки, другие трепетали вокруг огромной стойки. В центре было пусто, вокруг поднимались пять этажей книжных полок, лестницы поднимались спиралью, и от одного вида могла закружиться голова. Перламутр, синие ковры. Библиотека сияла, запах бумаги смешивался с тонким ароматом соли и песка. Порой слышались тихие крики, некоторые книги набирали высоту и резко пикировали с грацией.
Микал шел за ней ближе, чем требовало. Но его жизнь здесь была в опасности. Щита не могли отобрать от Главной, пока он ей служил, какое бы преступление он ни совершил. Закон в этом плане был понятным — даже если Щит совершил кошмарное и убил своего мага.
Никакой другой маг не решился бы забрать его. Никто из знакомых ей Главных — ни маг, ни кто-нибудь еще — не знал, что именно случилось в той комнатке под домом Кроуфорда, потому что она хранила молчание. Как и Микал, насколько она знала. Его жизнь зависела от службы ей, и гибель Кроуфорда кричала о том, что могло произойти.
«Вы или казнь, — сказал он, стиснув зубы, глаза едко сияли. — Я предпочту вас. Если вы не захотите мои услуги, убейте меня сами. Вам я позволю».
И Эмма поверила ему. Ее пальцы все еще покалывало от ощущения его груди под ее ладонью. Вырвался выдох…
«Прекрати. Ты здесь не для фантазий», — она пошла к столу, беря себя в руки с усилием. Было так просто, что Микал чувствовал… что?
Она не могла ему доверять. Лучше было это помнить.
За столом сидела ведьма со спутанными волосами в сером шерстяном одеянии, и она вздрогнула от приближения Эммы. Конечно, каждая ведьма ощущала приближение Главного, как бури. Особенно здесь, в Коллегии, где волшебство пропитывало воздух.