Дело о золотой маске

Сквозь опущенные на окна занавеси поначалу ничего не просвечивало, затем замелькали огни большого города. Центральные и основные улицы столицы не засыпали всю ночь.

— Вот так вот и оставляй тебя без присмотра, — Дракаретт отхлебнул коньярри, протянул бутылку Итену, тот отказываться не стал. — То едва в небытие не ушел, то решил погибнуть.

— Да и ладно бы с этим резервом, — признался Итен. — Не впервой, вполне можно пережить. Но потом меня подстерегла секретница и наговорила гадостей… загипнотизировать пыталась. Я так и не понял, зачем.

Не стоило, конечно, раскрывать перед аристократом душу. Итен не сомневался, что пожалеет и о своем сегодняшнем поведении, и о разговоре. Однако случится это не прямо сейчас. Сейчас же присутствие Дракаретта показалось необходимым. Отрешенность исчезла, как не было, забрав с собой безразличность. Хотелось сидеть вот так и говорить-говорить-говорить. Хотелось напиться, и плевать, что это удовольствие не подвластно боевым магам. Легкого опьянения Итен уже добился. И как же от него стало хорошо!..

Глава 24

— Так вот по кому траур! — расхохотался Дракаретт. — Я уж думал, нечто серьезное произошло.

— Грейл… — пожалеть-таки пришлось и именно сейчас.

Некоторое время они молча продавливали друг друга взглядами. Наконец, лорд хмыкнул, моргнул и первым отвернулся к окну. Аккурат проезжали мимо чьего-то особняка. Тракт здесь взбегал на пригорок, потому любой пассажир самоходки или экипажа мог подсмотреть за ограду: на парк, сейчас утопавший в зелени и древовидных пионах, не только привычных красных и белых оттенков, но и лазурно-сиреневых или оранжево-золотых. Узкие тропки подсвечивала светящаяся галька. На открытой терраске, увитой плющом с красными и серебристыми листьями, стоял белый рояль. Сидящая за ним девочка играла что-то неслышное. Руки взлетали над клавишами, а ее лицо было обращено вверх — к укрытым облаками звездам.

— Все сотрудники секретной службы не являются магами, — сказал Дракаретт, заставив Итена вздрогнуть. — Только не говори, будто я раскрыл тайну.

— Разумеется, нет. Интересно, что она играет?

Дракаретт глянул в окно, улыбнулся.

— Сонату ночных мотыльков.

Итен удивленно приподнял брови.

— Да? А вот я не слышу, — признал он.

— Так и я тоже, — пожал плечом Дракаретт. — Просто предполагаю. Разве можно играть что-то другое со столь одухотворенным выражением лица?

— Не знаю.

Итен в музыке не разбирался и названную сонату не сумел вспомнить, если вообще когда-то слышал. Тем не менее, сердиться на лорда расхотел.

— Учитывая специфику работы секретной службы, не удивительно, — сказал он.

— Угу, в том-то и дело, — Дракаретт кивнул и отвернулся от окна. Мост кончился, да и особняк они миновали. — Их основная задача — справляться с такими, как мы…

— То есть вы, — поспешил уточнить Итен.

— Мы, инспектор, мы, — Дракаретт зевнул. — Хватит уже самоунижений. Я драконородый, ты драконородный не менее. И плевать на родословные, чай не скакуны на ипподроме. Этих людишек натаскивают на нас, Итен. Учат тому, как лучше использовать наши слабости.

— Полиция Гранвиля и Императорская Секретная Служба… — начал Итен.

— Никогда не являлись союзниками, — перебил Дракаретт. — И скажи спасибо Ирвине за то, что не допускает конкуренции. Твари это, причем беспринципные, преследующие свои цели. Пока они совпадают с имперскими. Однако будет ли так всегда?

— Я бы все же не стал…

Дракаретт перебил снова:

— Ты вот знаешь, какая из наших слабостей основная?

Итен покачал головой.

— Мы все разные, Грейл. Кто-то чувствует ветер, кто-то огонь, некоторые по тонким мирам ходят вместо того, чтобы спать…

— Мы чувствуем! Это-то и основное! — Дракаретт наклонился, схватил его за плечо, встряхнул. — Чувствительность, Итен — основная особенность и слабость любого мага. И простолюдье толстокожее завидует этому до ненависти. Эта твоя спасительница доморощенная…

— Действительно спасительница, — заметил Итен, — потому не стоит ее оскорблять. Если бы не она, мы не разговаривали бы.

— Да, спасительница. Несомненно, — согласился Дракаретт, — но есть нюанс.

Итен вздернул бровь в вопросительном жесте.

— Эта особа попробовала взять тебя под контроль.

— Откуда?..

— Оттуда! — рявкнул Дракаретт. — Она никогда не подошла бы к тебе, не убедившись в неспособности дать отпор ее заимствованным чарам. Апельсин и шоколад, не так ли?

Итен кивнул.

— Вы тоже?.. Подвергались?

— Вряд ли ты найдешь в высшем свете хоть одного аристократа, которого, в свое время, не попыталась завербовать дрянь из секретной службы. У них проходит что-то вроде соревнований по соблазнению и экзамена на профпригодность. Секретникам сложнее, конечно. Помнишь, я рассказывал о тетушках?

Итен поежился, припомнив. Дракаретт коротко рассмеялся.

— А вы? — спросил Итен раньше, чем прикусил язык. Все же вопрос мог показаться слишком личным. — Простите. Если лезу не в свое дело.

— Я? Просто знаю. Меня учили противостоять многим, жаль не всем, уловкам. Ароматы, возбуждающие обоняние, кружащие голову, дезориентирующие… Особые движения. Интонации. Побрякушки, созданные аккурат для затуманивания сознания. Не удивлюсь, узнав, что мразь, придумавшая казни в зеркальных лабиринтах, была из этой имперской секретной шоблы.

— Лорд! — Итен рассмеялся.

— И что? — нисколько не смутился Дракаретт. — Гранвиль — портовый город. И если мне будет угодно заявиться в самое просоленное заведение, я заявлюсь. И меня сочтут своим в доску. И не один ублюдок не заподозрит во мне того, кем я являюсь.

— Да вам нужно работать у нас!

Дракаретт прищурился.

— Вообще-то, мои предки сделали все возможное, чтобы именно работать мне и не пришлось.

Итен развел руками.

— Не поспоришь.

— К слову, о твоей спасительнице, — посерьезнел Дракаретт. — Попридержи благодарность. Спасла она тебя отнюдь не по доброте душевной и не из личных симпатий. Не вытащи она вовремя из той комнаты тебя, напоролась бы на расследование собственной некомпетентности, а то и на увольнение. А оно… Не то, что в вашей конторе, где отставники могут жить где и с кем угодно, ехать, куда заблагорассудиться, получать пенсию и кутить, насколько уж она позволит. В секретной службе работают те, кто слишком многое умеет, а знает еще больше, в том числе тайн сильных мира сего. Уяснил?

— Час от часу нелегче…

— Полицейский в отставке — дело обычное, а вот бывших секретников не бывает. Я ни в коем случае не собираюсь ни советовать, ни указывать, ни настаивать, Итен. Я попросту не имею на это ни малейшего права. Но я искренне желаю тебе поскорее избавиться от наваждения — именно наваждения, ничего иного в данном случае нет и быть не может — и никогда более не встречаться ни с этой женщиной, ни с подобными ей.

Итен тяжело вздохнул.

— Да, рвать по живому больно. Но со временем станет лишь хуже.