Дело об убийстве маркиза де Лианкура

— Мы вернёмся к этому разговору позже, когда тебе уже будет вынесен смертный приговор, а мои руки будут развязаны! Я лично выбью из тебя нужный мне ответ.

— С нетерпением буду ждать этого момента, — усмехнулся тот. — Хотя, боюсь, он не наступит. Вы сами не понимаете комизма сложившейся ситуации, а когда поймёте, вам будет не до смеха.

— Уберите его отсюда! — прорычал де Полиньяк. — Свяжите его и наденьте на голову мешок! Пусть так и сидит до утра!

Молчаливые наёмники подняли пленника на ноги и увели его в подвал. Де Полиньяк сумрачно смотрел ему вслед, с негодованием понимая, что действительно не чувствует радости одержанной над противником победы.

— Что он здесь говорил? — забеспокоился де Роган. — Какой комизм? Почему он ведёт себя так вызывающе? Он же должен быть разозлён или напуган! Он попал к нам в руки, и мы можем его убить!

— Он знает, что мы не сделаем этого, — проворчал де Полиньяк. — До суда наши руки действительно связаны. Мы не можем причинить ему зла, если намерены вернуть королю. В противном случае нас обвинят в том, что мы хотели пытками заставить его признаться.

— Это потому что вы в самом начале допустили оплошность! — воскликнул виконт.

— Верно, — не стал спорить коннетабль. — Но теперь у нас на руках достаточно козырей для того, чтоб выиграть. Я оставлю пленника у вас, его будут охранять мои люди. Сам же немедля отправлюсь во дворец и доложу королю, что готов к суду, который он назначил на утро.

— А что делать мне?

— Идите спать, — посоветовал де Полиньяк и направился к двери, за которой его ждали охранники службы прево.

К королю его не пустили. Встрёпанный секретарь вышел из покоев, на ходу застёгивая свой камзол, и совершенно непочтительно зевнул, взглянув на коннетабля.

— Его величество спит, — сообщил он, — и я не вижу причин будить его. Что я должен передать ему, когда он проснётся?

— Я собрал улики достаточные для проведения суда, — раздражённо ответил граф де Полиньяк, не скрывая своего недовольства поведением молодого человека.

— Понятно, — сонно кивнул тот. — Но в этом нет нужды. Его величество уже назначил суд и дал соответствующие указания господину Ковелье. Я полагаю, что король и не сомневался в том, что коннетабль справится со своей миссией. Спокойной ночи, ваше сиятельство, — и поклонившись, он побрёл обратно, явно собираясь тут же снова лечь в постель.

Де Полиньяк свирепо смотрел ему вслед, дав себе слово избавиться от этого невежи при первой же возможности, отправить его в какое-нибудь захолустье, а лучше сразу в рудники писарем. Пусть с утра до вечера переписывает отчёты и ведомости при свете свечи!

Развернувшись, он отправился к себе, но только забрезжил рассвет, он уже снова был на ногах. Он вызвал к себе лакея, чтоб тот помог ему одеться и подал завтрак, к которому велел разбудить Феликса.

— Прошу прощения, ваше сиятельство, — испуганно поклонился слуга, — но господина Феликса нет дома.

— Где он? — взорвался негодованием граф. — Я же запретил ему выходить из дома без моего разрешения!

— Я полагаю, что…

— Ну, что ты там мямлишь?

— Он сказал, что идёт в кабак, а потом — в бордель.

— Негодяй… — простонал де Полиньяк. — Этот парень совсем отбился от рук. Я всё-таки обломаю палку о его спину! Ну, что стоишь! Вели закладывать карету! Я еду к де Рогану, а потом во дворец.

Приехав к виконту, он с раздражением выслушал доклад своего капитана, охранявшего пленника, о том, что хозяин дома ни свет, ни заря уехал во дворец.

— Я полагаю, он струсил, — поделился своим мнением Брикар. — Он предоставил действовать вам, оставаясь в стороне на случай, если что-то пойдёт не так.

— Я вовсе не считал его храбрецом, — проворчал де Полиньяк, неодобрительно взглянув на капитана. — Мне известно, что он трус и ничтожество, но в нашем деле это даже к лучшему. Им легче будет управлять. Приведите сюда де Лорма. Мы едва успеваем к началу заседания суда.

Он мрачно наблюдал, как из подвала вытащили пленника, на голове которого красовался серый мешок, для верности на шее перехваченный бечёвкой. В таком виде его и вывели на улицу, чтоб усадить в карету. Де Полиньяк сел напротив, и карета тронулась по заполненным народом улицам.

По дороге граф нервно постукивал пальцами по колену, то и дело, приоткрывая шторку на окне, чтоб выглянуть наружу. Он не учёл, что наступило светлое утро, и горожане вышли из домов, чтоб заняться повседневными делами, потому карета ехала медленно, пробираясь сквозь толпу.

— Мы едем в суд, — в какой-то момент сообщил он, взглянув на неподвижного узника, но тот никак на это не отреагировал. — Тебе что, заткнули рот? — поинтересовался де Полиньяк. — И поделом! Вчера ты был не в меру разговорчив. Ничего, у тебя будет возможность выговориться в суде, если конечно, ты сможешь говорить после ночи с кляпом во рту. А если нет, тем лучше, скорее будет вынесен приговор!

Он гордо отвернулся, но вскоре снова с беспокойством выглянул в окно. Он опасался, что в отсутствие подсудимого суд перенесёт заседание на другой день, и передача узника страже ввиду отсутствия зрителей не произведёт нужного эффекта.

Однако, наконец, Королевская улица осталась позади, и карета бойко застучала колёсами по брусчатке огромной площади. Здесь тоже было людно, но прогуливающиеся перед дворцом придворные и горожане поспешно убирались с дороги, не мешая её движению. Она подъехала к воротам Чёрной башни, и вскоре граф уже шествовал по бесконечным коридорам административной части дворца, подгоняя своих слуг, тащивших узника.

Подходя по длинной парадной галерее к дверям в зал суда, де Полиньяк увидел возле них двух гвардейцев и вздохнул с облегчением. Это значило, что заседание ещё не закончилось, и король находится в зале. Гвардейцы, не проявив удивления в связи с этой странной процессией, распахнули двери перед коннетаблем, и он гордо вошёл в зал. Первым делом он взглянул туда, где под бархатным балдахином на золочёном кресле сидел король и со скучающим видом рассматривал свои руки, унизанные перстнями.

— Я привёл нашу пропажу! — провозгласил коннетабль и обернулся, чтоб убедиться, что его узник стоит рядом.

По залу пробежал удивлённый шум, и он обернулся, чтоб насладиться этим зрелищем, и замер. Место для подсудимого вовсе не пустовало. Там, с любопытством глядя на него, сидел граф де Лорм в нарядном камзоле из чёрного бархата, отделанном золотой парчой, а на его груди поблескивали две цепи — баронская и графская. Спустя мгновение де Полиньяк почувствовал смятение, потому что заметил у него на шее бордовую полосу от собственной удавки и вдруг вспомнил, что вчера вечером у него на шее этой полосы не было. Он резко обернулся и, поспешно развязав бечёвку, сдёрнул с головы своего пленника мешок. Он с ужасом увидел бледного и встрёпанного Феликса с засунутым в рот кляпом. Поспешно он начал вытаскивать у него изо рта этот скомканный платок, а, закончив с этим делом, отвесил ему в сердцах звонкую пощёчину.