Дело об убийстве маркиза де Лианкура

— Ваше сиятельство, граф де Полиньяк, — услышал он спокойный голос главного королевского судьи. — Я напоминаю вам, что вы находитесь в присутствии короля в королевском суде, а, стало быть, должны соблюдать этикет. Прошу вас занять место в зале или покинуть его.

— Простите, ваша честь, — пробормотал, кланяясь, коннетабль, потом заметив свою оплошность, поклонился королю, взиравшему на него с недовольством, — ваше величество.

И под откровенные смешки придворных, он начал протискиваться на свободное место на скамье. Главный судья вопросительно взглянул на короля и тот кивнул ему.

— Заседание суда продолжается, — провозгласил господин Ковелье. — Ваше сиятельство граф де Лорм, вы, по-прежнему, отказываетесь от того, чтоб вас защищал адвокат?

— Да, ваша честь, — поднялся со скамьи подсудимый. — Я намерен защищать себя сам.

— Как вам будет угодно, — кивнул судья. — Вы признаёте себя виновным по озвученному ранее обвинению?

— Нет, ваша честь, я невиновен, — заявил де Лорм.

— Слово предоставляется обвинению, — провозгласил Ковелье.

Королевский прокурор поднялся и, на ходу обернувшись к коннетаблю, кивнул, после чего подошёл к кафедре. Его выступление было пламенным и ярким. Он нарисовал зрителям и суду портрет неблагодарного и алчного внука, который, едва обретя любящего деда, поспешил убить его ради получения наследства. Публика слушала его с интересом, изредка поглядывая на короля, который продолжал откровенно скучать, и оживился лишь, когда прокурор перешёл к доказательствам виновности обвиняемого.

— Все, кто присутствовали в тот момент на месте преступления, видели графа де Лорма, склонившегося над раненным в грудь маркизом де Лианкуром, готовым испустить последний вздох. Кровь на его руках была самым ярким доказательством его вины. Однако впоследствии были обнаружены и иные улики, подтверждающие его злобный замысел. В его доме на Королевской площади были обнаружены написанные его рукой письма в адрес его друзей: маркиза Ардена и графа де Фонтейна, в которых он обсуждал возможность продажи им части земель Лианкура, а также рыцарям Элоту и Герлану, находящимся в настоящее время в луаре Синего грифона. Указанным алкорцам он сообщал, что очень скоро станет маркизом де Лианкуром и сможет влиять на политику при дворе, а также на ход переговоров между нашим королём и альдором. То, что он заранее готовился к убийству своего деда, может подтвердить и свидетель обвинения барон Аларед, служивший графу де Лорму оруженосцем. Я прошу суд допросить его в этом зале.

— Пригласите свидетеля и приведите его к присяге, — распорядился судья.

Клерки суда тут же отправились выполнять его приказ, и в зал, гордо подняв голову, вошёл Эдам в новеньком, богато отделанном камзоле. Он прошествовал к кафедре, которую уступил ему обвинитель и, подняв руку, принёс присягу о том, что обязуется говорить правду, а также осознаёт, что если он нарушит эту клятву, то будет наказан в соответствии с королевским эдиктом.

— Назовите ваше имя и сообщите, кому вы служите, — потребовал клерк после этого.

— Я Эдам Ариан барон Аларед, ваша честь, служу оруженосцем барону де Сегюру графу де Лорму.

— Что вы можете сказать об убийстве маркиза де Лианкура? — спросил судья, строго взглянув на юношу.

— К сожалению, ничего, — пожал плечами тот, — потому что, отправившись на пир к господину коннетаблю, его сиятельство не пожелал взять с собой ни меня, ни другого оруженосца Шарля Дарси. Мы остались дома и о случившемся узнали, лишь когда маркиз Делвин-Элидир привёз домой госпожу графиню. Она была в слезах и сказала, что маркиз ранен, а нашего хозяина арестовали.

— Позвольте, ваша честь! — вскочил с места прокурор, и Ковелье кивнул ему. — Господин барон, говорил ли вам ранее ваш хозяин, что намерен убить своего деда и забрать себе Лианкур?

— Нет, господин королевский прокурор, ничего подобного он никогда не говорил.

— Он выражал недовольство тем, что маркиз стесняет его в средствах и нерачительно относится к своим землям?

— Мой хозяин заботами маркиза де Лианкура теперь очень богат и в средствах не стеснён, — возразил юноша. — Что же до земель, то, насколько мне известно, у моего графа и со своими землями забот хватает, не то чтоб зариться на чужие. К тому же он всегда с уважением относился к своему деду и обращался к нему с надлежащей почтительностью, а последнее время я начал замечать, что между ними появилась и родственная привязанность.

— То есть вы утверждаете, что ваш хозяин не убивал маркиза де Лианкура?

— Данная мною только что клятва не позволяет мне делать заявлений относительно того, чему я лично не был свидетелем, на месте преступления меня не было, потому я не вправе судить об этом. Однако если вы спросите меня о том, что я об этом думаю, то я скажу вам, что мой хозяин не мог сделать ничего подобного, потому что он благородный рыцарь и почтительный внук.

— Но на предварительном допросе вы говорили совсем другое! — нахмурился прокурор.

— На предварительном допросе я ничего подобного не говорил, господин обвинитель, — парировал Эдам. — То, что происходило, нельзя было назвать допросом, поскольку меня просто били и требовали повторить на суде ту ложь, о которой вы говорите. Меня арестовали без предъявления приказа об аресте, заперли в крысиной норе и таскали в камеру, где какие-то люди избивали меня и угрожали убить, если я не буду свидетельствовать против хозяина. Я отказывался. Однако, понимая, что после суда моя жизнь не будет стоить и ломаного гроша, я был вынужден принять предложение графа де Полиньяка, который обещал выплатить мне триста золотых марок, если я всё же оговорю моего господина. Я согласился, однако, сейчас я принёс присягу перед лицом богов и короля, и эта клятва для меня выше, чем данное ранее обещание коннетаблю.

— Этот мальчишка лжёт! — крикнул с места взбешённый де Полиньяк.

— Я могу предоставить суду в качестве доказательства моих слов как полученные мною деньги за вычетом тех, что я вынужден был потратить на покупку новой одежды взамен испорченной в темнице, так и следы побоев, которые эта одежда скрывает, — пожал плечами юноша. — К тому же, хочу обратить внимание, что я хоть и служу оруженосцем, но я дворянин, я барон крови, я верный слуга короля, участвовавший как в горном походе короля Ричарда, так и в походе на луар. Потому я считаю эти обвинения во лжи оскорбительными.

— У прокурора есть вопросы к свидетелю? — поинтересовался невозмутимый судья. — Может, у подсудимого есть вопросы к нему? Что ж, господин барон, вы можете покинуть зал или остаться здесь как слушатель.

Чинно поклонившись королю и суду, Эдам отошёл к скамье и сел рядом с Теодором Шарбо, следившим за происходящим с явным удовольствием.

— У вас есть ещё свидетели, господин обвинитель? — взглянув на прокурора, спросил Ковелье.

— У меня есть свидетели, которые могут подтвердить, что это граф де Лорм убил некого Паже, являвшегося свидетелем его преступления, — не совсем уверенно произнёс тот.

— Мы сейчас рассматриваем дело об убийстве маркиза де Лианкура, а не некого Паже, — напомнил судья. — К тому же, насколько мне известно, с момента ареста обвиняемый находился в камере под охраной службы прево, потому ваше утверждение о том, что он умудрился убить какого-то свидетеля, выглядит, по меньшей мере, странным. У вас есть ещё доказательства его вины или свидетели?

— Нет, ваша честь.

— У подсудимого есть вопросы к обвинению?

— Да, ваша честь, — поднялся с места Марк. — Я хотел бы взглянуть на письма, которые якобы нашли в моём доме.